— Хочешь! Это я делаю тебе одолжение, помнишь? А у меня Бакарди с кока-колой. Большой. Десять тридцать, верно?

  Дивайн смотрела, как Шэрон уходит.

  «Подумай, почему бы тебе все-таки не поболтать с родственниками жены. Оставь это мне».

  — Думал, в этом месяце ты хранил верность? — сказал Нейлор.

  «Мужчина с одной женщиной».

  — Да, я тоже, — ухмыльнулся Дивайн, схватив себя за промежность. «Это просто то, что не понимает».

  Двадцать семь

  — Дорогая, ты уверена, что готова к этому?

  Кэти Джордан колебалась, поправляя перед зеркалом свои серебряные серьги Зуни; ее любимые, те, что она купила в Санта-Фе.

  — Боже, Фрэнк, я бы хотел, чтобы ты этого не делал.

  "Что? Проявить немного беспокойства?"

  «Назови меня так, дорогая. Я чувствую себя чем-то вроде Нормана Роквелла».

  «Не сияние». Он подошел к ней сзади с поднятой рукой, как будто держа нож, и искоса посмотрел на него своим маниакальным взглядом Джека Нихолсона.

  "Милый, я дома!"

  — Господи, Фрэнк.

  Какие? "

  «Все, что происходит, это не так уж и смешно».

  Наклонив голову к ее плечу, странно нежным жестом, он обнял ее обеими руками.

  — Тот парень, да? Тот, что в газете. Бедный ублюдок!

  Она смотрела на его отражение в зеркале туалетного столика, на оба их отражения: знакомое и незнакомое.

  Откровенный? "

  "Умм?"

  — Ты читал что-нибудь из новой книги?

  "Ваша новая книга?"

  Ага. "

  — Я думал, ты еще даже не отправил его издателям.

  «Нет, но…» «Ты все еще работаешь над этим, верно?»

  — Возня, вот и все. Рукопись.

  «Помнишь, однажды ты поймал меня на чтении этих страниц, которые ты оставил лежать без дела? Я думал, ты с ума сойдешь».

  Кэти Джордан улыбнулась зеркалу.

  «Это было некоторое время назад. Тогда я был более капризным. Наверное, нервничал».

  «Ты имеешь в виду, что тогда тебя заботило, что я думаю».

  — Я совсем не это имею в виду. Глядя на него, вызов и беспокойство в его глазах, осанке его тела, силе его рук. Так легко повернуться в этих руках.

  — В любом случае, — сказал Фрэнк.

  «Я не смотрел на это, не заглядывал. Почему вы спрашиваете?»

  «О…» Ее голос затих, и она отвела взгляд; каким странным было желание, месяцы, когда она чувствовала Бога! – ничего, в лучшем случае смесь утешения и раздражения, а теперь еще и это.

  — Это не имеет значения, — сказала она и накрыла его рот своими.