— Тебе следует идти, — сказала она. «У них есть несколько хороших фильмов. Они не все тунисцы. А кроме того… — улыбается, — …вкусно подают.

  Что это был, думала она, соус, который он капнул на свой костюм и не смог стереть? Болоньезе? Матрициана?

  Призыв к последним заказам раздался из-за барной стойки. Они уже были на ногах, когда аккордеон закачался в последнем вальсе.

  "Можем ли мы?" — сказал Резник, наклонив голову и снова потянувшись пальцами к ее руке.

  — Я так не думаю, — сказала Ханна.

  Но, выйдя наружу, она взяла его под руку и предложила немного пройтись. Он спросил ее, где она живет, а она его. На перекрестке Шервуд-Райз и бульвара Грегори им навстречу подъехал черно-белый кэб с горящей лампочкой «Найм», и Резник вышел на дорогу, подняв руку.

  — О Боже, — сказала Ханна, пока он придерживал дверь. "К тебе или ко мне?"

  Такси высадило их в конце Променада. Во время короткого путешествия они почти не разговаривали, Резник чувствовал близость Ханны, рукав ее куртки почти касался его бедра, слабые звуки ее дыхания, то, как ее руки покоились в свободной колыбели над коленями, пальцы едва трогательный.

  — Вот оно, — сказала она неестественно громким голосом.

  Резник кивнул: у него были причины знать эту улицу. Дома, высокие, слева, когда они начали идти по неубранной дороге, чуть больше тропинки; направо железная ограда и неровная полоса кустов и небольших деревьев, отделявшая их от парка.

  — Я в дальнем конце, — сказала Ханна, — на террасе.

  Эти дома, мимо которых они шли, свет, приглушенный занавесками или просвечивающийся через кружева, были смежными; небольшие сады впереди, квадраты травы, окаймленные кустами или цветущими растениями. Неразборчиво, звуки голосов, смех, телевизор, ужины стихают. Резник обменялся автоматическим приветствием с мужчиной, который выгуливал свою собаку. Когда они проходили мимо дома, где жила Мэри Шеппард, что-то у него в желудке сжалось и закрутилось.

  Когда Ханна остановилась, чтобы открыть ворота, ведущие к нескольким домам с террасами в конце, она увидела лицо Резника, бледное в свете верхнего света.

  «В чем дело? Ты выглядишь так, будто увидел привидение.

  Это была холодная ночь, гораздо холоднее, чем сейчас, и Мэри Шеппард была обнажена до пояса, чуть ли не голая внизу; Резник вспомнил, как ее ноги были частично приподняты, а руки находились под острым углом к ​​телу. Офицеры, прибывшие туда до того, как Резник — Линн Келлог и Кевин Нейлор были первыми — накрыли ее полиэтиленовой пленкой, а затем накрыли ее пальто, взятыми из дома. Резник поднял их и посмотрел на нее с одолженным фонариком. Ее глаза были открыты, она смотрела вверх, не видя, на луну.

  Он последовал за Ханной по короткой дорожке к входной двери. Когда она повернулась с ключом в руке, она почти попала ему в руки.

  «Вы входите? Кофе? Напиток?"

  На мгновение он колебался. — Может быть, лучше как-нибудь в другой раз. Сожаление, медленное покачивание головой.

  "Ты уверен?" Она положила свою руку на его, холодная твердость ключа, внезапное тепло ее кожи. Резник не двигался. Ханна пыталась увидеть его лицо, прочитать выражение его глаз. Через мгновение она повернулась и вставила ключ в замок, отодвинула дверь; в зале горел светлый, теплый оранжевый цвет. Она оглянулась, затем отошла в сторону, когда Резник последовал за ней.

  В гостиной был старый камин, украшенный изразцами по бокам, ваза с сухоцветами стояла перед матово-черной решеткой. На каминной полке стояли открытки, маленькая семейная фотография в серо-зеленой рамке. Двухместный диван, придвинутый к стене, два кресла с яркой обивкой, подушки на полу. Не зная, где сесть, Резник встал.

  Сверху он услышал смыв унитаза, шаги Ханны на лестнице.

  «Что это будет?» Она сняла куртку; он впервые заметил два кольца, серебряных с отблеском цвета, на внешних пальцах ее правой руки.

  "Кофе чай? Бутылка вина уже открыта. Это не так уж плохо. На самом деле, это очень хорошо». Она улыбалась глазами.

  «Вино звучит прекрасно».

  "Хорошо." Она махнула рукой в ​​сторону дивана. «Почему бы тебе не сесть? Включите музыку, если хотите. Я на минутку.

  Резник склонился над небольшой стопкой компакт-дисков рядом со стереосистемой в углу комнаты с именами, в основном женскими, которых он не знал. Он посмотрел на пустую крышку ящика, предположительно, на том, что играла Ханна, когда он позвонил. Камни на дороге. Резник думал, что знает некоторых из них.