— Как ты думаешь, сколько ей лет, Чарли? Скажи мне, что."

  «Около тридцати».

  — Значит, слишком молод для меня, как ты думаешь?

  Резник посмотрел на Эда Сильвера, который наполовину прислонился к окну, наполовину прислонился к изношенной обивке кабины. Его седые волосы ниспадали на голову и сбивались в завитые складки вокруг ушей, как шерсть старой овцы; одна линза его очков была треснута, а оправа погнулась там, где на нее наступили, и выкрутилась не совсем ровно. Его глаза были полуприкрытыми, слезились и отказывались фокусироваться.

  — Нет, — сказал Резник. "Не тут-то было."

  Эд Сильвер откинулся назад и улыбнулся.

  Когда Резник уговорил Сильвера передать ему мясницкий тесак и мирно спуститься вниз, Джейн Уэсли была благодарна и удивлена.

  — Ты знаешь его, не так ли? — спросила она, наливая растворимый кофе в щербатые кружки.

  Резник кивнул.

  — Но до того, как вы вошли туда? Вы никак не могли знать, кто он такой.

  Резник покачал головой, жестом отказавшись от молока.

  «Я не знаю, могу ли я позволить ему остаться. Я имею в виду, здесь, сегодня вечером.

  — Он может пойти со мной домой.

  Ее глаза расширились; они были бледно-голубыми и казались неподходящим цветом для ее лица. "Уверены ли вы?"

  Резник вздохнул. «Ненадолго. Пока он разбирается». Не то чтобы он не видел опасности.

  Джейн Уэсли задумчиво отхлебнула кофе. — Это может занять больше времени, чем ты думаешь.

  «Ну, — сказал Резник, — может быть, он стоит того, чтобы потратить на него немного времени». Он взглянул туда, где в полумраке сидел Сильвер, перебирая воздух пальцами, словно мог превратить его в музыку. « Три года подряд занимал второе место в опросе Melody Maker . Альтовый саксофон».

  Резник поставил кружку с кофе, почти нетронутую, и отвернулся.

  "Когда это было?" сказала Джейн Уэсли ему в спину.

  Такси остановилось у каменной стены, черные ворота нуждались в свежей краске. В одной из комнат наверху и сквозь витражи над входной дверью горел свет — упражнение для отпугивания грабителей. Резник наклонился к окну кабины и дал молодому шоферу-азиату пятифунтовую банкноту, ожидая сдачи. Радио было выключено, почти бесконечный поток того, что ди-джей Radio Trent, вероятно, назвал бы гладким ночным прослушиванием для полуночников.

  Эд Сильвер оперся о стену, а большая черная кошка выгнула спину и уставилась на него раскосыми желтыми глазами.

  — Это твое? — спросил Сильвер.

  «Дом или кошка?»

  "Либо."

  "Оба."

  "Хм." Сильвер отошел от стены и протянул руку кошке, которая зашипела и сплюнула.

  "Голова кружится!" — укоризненно сказал Резник, открывая ворота.

  «Есть одна вещь, которую я не могу переварить, — пробормотал Эд Сильвер, следуя за ним по повороту вымощенной дорожки, — это кошки».

  Здорово! сказал Резник про себя, поворачивая ключ в замке.

  Диззи скользнул между его ног и помчался на кухню. Майлз спустился по лестнице с кровати Резника, где он, несомненно, спал, и с надеждой замурлыкал. Бад, тощий и робкий, пятился при виде незнакомца, пока в самом дальнем углу зала не виднелось только белое пятно возле его носа.

  «Господи, Чарли! У тебя трое маленьких жуков!»

  — Четыре, — поправил Резник. Где-то, блаженно зажмурив глаза, Перец свернулся внутри чего-нибудь, чего угодно, и спал.