Через мгновение она сказала: «Да, сэр. Я мог бы.

  Резник кивнул. "Хорошо." Нейлору он сказал: «Подожди здесь, вдруг он вернется».

  Нейлор в одиночестве забирался обратно в «Фиесту», а Линн Келлог подавала сигнал налево, сливаясь с потоком машин, направлявшихся на юг вдоль бульвара.

  Кэрью наконец заснул, и Карен лежала под ним, прижатая его тяжелой ногой, рукой, устраиваясь, двигаясь так медленно, как только могла, по матрацу; последнее, что ей хотелось сделать, это разбудить его. Она как раз высвободила руку, когда раздался звонок в дверь. Кэрью пошевелилась, она высвободилась и поспешила из комнаты, закрыв за собой дверь, но не запирая ее.

  У двери стояли двое, мужчина и женщина, и она подумала, не Свидетели ли они Иеговы, путешествующие парами; затем она узнала вчерашнюю женщину-полицейского.

  — Детектив-инспектор Резник, — сказал мужчина, показывая ей свою карточку.

  — Привет, Карен, — сказала Линн, не ошибаясь в том, как она смотрела на нее, на ее лицо.

  Карен высоко коснулась левой щеки и вздрогнула; она не могла видеть синяк, только представляла его. Ее рот распух, и теперь, когда она подумала об этом, она поняла, что он онемел. Футболка со Снупи была порвана на одном плече.

  — Мы можем войти? — спросила Линн, Карен отошла от двери, чтобы позволить им войти, Линн вошла первой, Резник, высокий, грузный, старался держаться далеко позади нее.

  Дверь в комнату Карен открылась и закрылась, и все трое повернулись лицом к лестнице. Кэрью натянул спортивные штаны и стоял босиком, не совсем сосредотачиваясь, человек, который только что проснулся от глубокого сна.

  «Это Йен», — сказала Карен, указывая на него, в частности, на Линн. — Это Иэн Кэрью.

  Двенадцать

  Они составляли несоизмеримую пару, сидящую посреди утра перед машиной Резника, не глядя друг на друга, глядя вдаль. Жакет Резника согнулся у воротника, когда он сидел, узел его галстука постепенно скручивался по мере того, как тянулся день, а верхняя пуговица его когда-то белой рубашки отсутствовала или была расстегнута. Рядом с ним Ян Кэрью демонстрировал хорошую осанку, его гладкие плечи выделялись на фоне широких черных бретелей жилета. Несколько минут выражение его лица не менялось. Только его пальцы слегка ерзали, разглаживая серую ткань спортивных штанов, играя с провисшей тетивой на талии, ногти сильно впивались в мягкую кожу на первых пальцах каждой руки.

  Резник заставил себя ждать, часы на его левом запястье были едва видны из-под потрепанной манжеты. То, что Кэрью решил не бегать, не означает, что он не должен потеть.

  Именно Линн Келлог заварила чай прямо в кружке, подняв пакет ложкой, прежде чем отдать кружку в руки Карен. Карен сидела на самом краю кровати, в опасной близости от потери равновесия. Линн заварила себе чай и осторожно села рядом с ней.

  — Если хочешь поговорить об этом, — сказала Линн.

  Карен поднесла кружку ко рту, но пить не стала.

  — Что случилось, — продолжила Линн.

  Онемение нижней губы Карен заставило ее ошибиться, и горячий чай пролился на ее голую ногу, на бело-черный ковер. Линн протянула руку и взяла девушку за руки.

  — Скажи мне, — сказала она, прежде чем отпустить.

  Вместо этого Карен заплакала, и Линн забрала у нее чай, поставила его на пол, а затем обняла ее, теплое лицо Карен лежало на белой блузке Линн, гладкие черные волосы упали на уголки рта Линн.

  — Все в порядке, — прошептала Линн. «Все в порядке», — рыдания Карен усиливаются, и часть Линн думает, как странно сидеть на этой странной кровати, обнимая эту обиженную и красивую девушку.

  "Все нормально."

  Карен перестала плакать почти так же внезапно, как начала. Она отерла волосы с лица, осторожно обогнув скулу, где кровоподтек начал углубляться, менять цвет.

  — Он этого не делал, — сказала Карен. — Он не мог.

  — Что не сделал?

  "Тим. Другая ночь. Он бы этого не сделал».

  «Меня это не беспокоит, — сказала Линн. "Не сейчас."