– Га-га-га! – саргументировал Райкин.

В тот вечер не удалось опросить стюардесс, чему сильно обрадовался Райкин, которого Константин «достал». Только на третий день весь летный состав готовился к рейсу и собрался в порту в полном составе. Райкин «вкалывал» на дежурстве у Горбушкина (играл в «Морской бой» с напарником до посинения), Санька вызвали на объект. Пришел только Константин. Старшая из стюардесс встретила его недружелюбно.

– Если бы не Александр Павлович, сроду бы вашими глупостями не занималась, – проворчала она и недовольно указала Константину на свободный стул. – Давайте, спрашивайте, что надо – у меня времени в обрез.

– Наши глупости интересуются вот этим пассажиром, – Константин протянул ей две фотографии: «Бреха» и «Лже-Бреха». – Он летел вашим рейсом…

– Вы что, нас за жестский диск принимаете? Мы что, должны всех запоминать? Да их миллионы через нас проходят.

– Ну, ведь некоторых все-таки не запомнить нельзя. Например, гражданина Чепикова, который знаменит на весь мир, как упустил во время полета контрабандного крокодильчика. Может, человек на фотографии тоже чем-то вас удивил?

– Любка! – гавкнула главная молоденькой дамочке в униформе. – Посмотри, ты напитки разносила.

Любка взяла фотографии.

– Вот этого не помню, – указала она на «Бреха», – а этот летел. Да, я его хорошо запомнила. Он долго не снимал маску. Правда, у нас нельзя снимать маски, но мы разрешаем, а то от кислородного голодания начинают рыгать. Ну, с этим так и получилось. Да он еще, видно, с аэрофобией. Когда заходил, трясся, как макароны в дуршлаге, а на снижении, я думала, что сердечный приступ будет. Аж позеленел.

– Вспомните еще. У Вас очень многогранная память!

Любка зарделась от комплимента и подняла глаза влево-вверх.

– Еще, когда я ему терла виски нашатырем, ну, чтобы рыгал не очень сильно, заметила, что он злоупотребляет мужской косметикой. У меня вся салфетка была коричневой от тональника. А еще он сказал, как бы промеж себя: «Знал бы – ни за какие деньги… Больше ни за что, лучше назад пешком…». Как тут не запомнишь. Тем паче, что это было на прошлой неделе.

– А часто Вам попадались мужчины, которые пользуются тональным кремом?

– Да мало ли каких придурков нам приходится перевозить! В быту? Ну, у меня муж без косметики даже мусор не вынесет. Конечно, придурок. Я еще до свадьбы в этом была уверена. Иначе он бы на мне не женился.

– Константин, – кричал в трубку Коласу Санек. – Я приехать не смогу, у нас ч.п. опять с детдомовцами. Но Мерзликина я поднапряг по связи. Он говорит, что его Коля летал на самолетах, как на собственных крыльях, и никогда не пользовался ничем, кроме какого-то импортного одеколона, я в них не разбираюсь. Так что, летел точно не он, и эту ветку нужно отрубить. Давай, ищи Колю, надо его брать за жабры, он явно причастен, потому что его никто не может найти.

– А я думаю, Александр, что за жабры нужно брать Мерзавкина. От него ветер дует. И зловонный. И фамилия мне его не нравится. Сведи меня с ним непосредственно, чтобы я один был вхож в его хоромы, без твоего сопровождения. Ну, мне так удобнее, чтобы не отвлекали.

«Мерзавкин» ерзал на своем троне, а трон скрипел под натиском своего короля.

– Да нет у него никого в этом городе, кроме меня. Какой курьер? Что за старорежимные понятия! Вы еще скажите, что он связист. Все связи я прекрасно знаю, все его связи – это я. Он был мне как сын.

– Да что Вы говорите! – поднял брови «Коломбо». – А как, что он моложе Вас всего на пять лет?

– Ну, я не так выразился. Ну, правая рука, ну, друг, ну, самый дорогой… человек…

– Вы были с ним в половых отношениях?

Мерзликин понял, что сказал лишнее и покраснел.

– А что тут криминального? Это не Сталинские времена! И вообще, если Вы попытаетесь об этом кому-то рассказать, особенно моей жене и детям – я Вас уничтожу.

– Ну, о таких вещах никак нельзя рассказывать, даже Вашей жене и детям. Можете быть спокойны. Только я не понимаю: у Вас и жена, и секретарша, и баня, а тут еще и Коля…

– На что Вы намекаете? Да, я полигам. И это тоже не для распространения слухов.

– Скажите, а Вы своему Коле не подавали повода для ревности?

– О, нет. Никогда! К моим увлечениям женщинами он относился, как к легкому массажу. А на других, кроме Коли, я смотрел не лучше, чем сейчас смотрю на Вас. И Вы это никогда не поймете: когда сближаются особи не только одного вида, одной крови. но и одного пола – это абсолютное единение двух душ. Мы – как два в одном. Мы – единая монада.

– Понятно, правда, не очень. Ну, и как же Вы упустили половину такой монады? Когда и почему?

– Ну, мы отрывались иногда, чтобы напитаться новыми впечатлениями. Вот и тогда, в тот злополучный день, Коля попросил меня оставить его до завтра, чтобы он побыл один и набросал несколько строф.

– Он писал стихи?

– О, да еще какие! «Мой странный гений меж холмов летающий порыв хватает; скажи, чего мне не хватает, когда я в поисках твоих долгов»…

– Он что, Ваши долги выбивал? По внешности не очень похоже.

– Какой Вы неотесанный человек! Он писал о высоком моральном чувстве долга!

– Так все-таки: где и когда Вы последний раз контактировали с Колей?

– В тот день я отпустил его после длительного разговора о предстоящей поездке на острова. Это было пятого в начале пятого. Коля отправил водилу и сел сам за руль. Я же еще немного позанимался медитацией и поехал к садистке.

– Куда-куда?

– К садистке. Массаж мне по возрасту уже не показан, даже легкий, но ведь я должен как-то снимать недельную телесную усталость!

– Я думал, что эти оздоровительные процедуры потеряли свою популярность еще лет пятнадцать назад.

– Популярность – быть может. Но не актуальность. Просто в рекламных акциях этот вид услуг больше не нуждается – у каждого специалиста своя постоянная клиентура, а молодежь туда не стремится, потому что это тяжелый физический труд, а молодежь совершенно не приучена к физическому труду. Разве что секс по смартфону, а физических оздоровительных процедур от этого не получишь. Так вот. Когда я вернулся, сразу же позвонил Коле спросить, когда он сможет выйти на скайп, чтобы прочитать в лицах свой новый стих. Он не ответил. Я решил, что творец находится в творческом раздумье, и больше не стал его беспокоить. Он, чтобы войти в созидательный экстаз, отключает все средства связи.

– И видео-наблюдение тоже?

– Почти. Он включает обратную связь: если кто-то решает к нему наведаться, на воротах включается плазма, и оттуда Чебурашка страшным голосом говорит: «Пошел на… Коля с Музой вошли в шлюзы».

– А охранники, наемный обслуживающий персонал?

– Да что ты, Коломбо, наивный, как носок! У нас не Москва и даже не Питер. У нас спокойная жизнь. И не такие деньги, чтобы рисковать здоровьем – лезть через трехметровый забор со стеклышками и ловить собачьи зубы на ягодицы. У Коли маленький домик, квадратов триста, не больше. Для одного человека хватит. Да, он живет один. И никаких чужих людей не подпускает. И я тоже. Нам противно, когда к нашим интимным вещам прикасаются чужие руки. А дом – это и есть интимная вещь. Как убирает? Да он и не сорит. Ну, раз в месяц приходит генералить Галина. Это его многолетняя гейша, а заодно и моя сестра. А в ней я уверен, как в себе: мы вышли из одного чрева в один день и даже в один час.

– Да, сложная система. А позвольте поинтересоваться, а у Галины тоже есть что-то наподобие Вашего Коли?

– Не «что-то», а «кто-то». Конечно, есть, мы же с ней близнецы.

– Да-а, – протянул Райкин на отчет Константина на следующий день. – Тя-желый случай. А что Санек, молчит?

– Нет, не молчит. Он между делом поручил своим подростковым операм по возможным камерам проследить весь последний путь Бреха. Даже с его личной камеры, пока он ее не перезапустил наизнанку к плазме. Ничего: как вошел, так больше и не вышел. Но, однако, мы не знаем, что было дальше: наружки все отключены.