Эдик сначала поблагодарил Вадима за дельное замечание, потом повернулся ко мне:

– Катя, извините за деловые разговоры во время праздничного обеда, но я человек подневольный, – разумеется, он таковым не только не был, но и не выглядел, – у меня тут непосредственный шеф, да еще и самый главный начальник. Думаю, вам такая ситуация понятна.

Он внимательно смотрел мне в глаза, и я, не отводя взгляда, ответила:

– Мне, пожалуй, полегче. У меня меньше начальников.

Эдик рассмеялся:

– Один-ноль в вашу пользу.

Тамара не могла стерпеть даже моего минимального преимущества в счете и с усмешкой сказала:

– Вижу, вы полностью обновили свой гардероб. Поздравляю!

Краска бросилась мне в лицо, захотелось нарушить все табу и послать ее как можно дальше, но, помня наставления Антонины Петровны, я через силу улыбнулась:

– Спасибо, что заметили. Наверное, вы очень наблюдательны.

– Здесь особой наблюдательности не потребовалось, – ехидно заметила она.

Виктор до сих пор игнорировал нашу дуэль, продолжая беседу с Арнольдом, но тут отвлекся:

– Тома, не хами! – резко сказал он.

При этом полоснул ее таким острым и злым взглядом, что мне стало не по себе, а Тамара покрылась красными пятнами.

– Выбирай выражения, – прошипела она.

На мой взгляд, нельзя при всех одергивать жену, да еще в такой грубой форме. Впрочем, она сама напросилась. Чтобы разрядить обстановку, Виктор предложил общий тост за мир, дружбу и сотрудничество, а то на нашей половине стола якобы уже готовы перейти к боевым действиям. Антонина Петровна бросила на меня обеспокоенный взгляд, а я в ответ улыбнулась, мол, всё в порядке. Не хотелось, чтобы моя подопечная, она же защитница, стала всех строить и воспитывать. Под присмотром Виктора все чокнулись, даже мы с Тамарой, после чего междусобойчики возобновились. Вадим, то склоняясь над столом, то откидываясь за спину Эдику, забрасывал меня вопросами, интересуясь, как мне тут живется с тетей Тоней, не стрёмно ли? Не знаю, что он имел в виду, но ответила, что пока меня всё устраивает.

– Может, пересядешь? – обратилась к Вадиму Тамара.

Он был не против, но Арнольд его остановил:

– Сиди, где сидишь!

В общем, та еще семейка. Я не могла дождаться, когда закончится пытка праздничным обедом, хотя еда и напитки были выше всяких похвал.

Кофе подали в гостиную. Воспользовавшись свободой передвижения, я подошла к Антонине Петровне, желая узнать дальнейшие планы. Она стояла с бокалом в руке, раскрасневшаяся и помолодевшая.

– Пока, Катюша, можешь располагать собой, как заблагорассудится, – сказала она. – Поиграй в бильярд, наверняка вскоре этим займутся, а я собираюсь устроить себе тихий час. В семь часов шашлыки на лужайке возле коттеджа.

– Не забудьте принять таблетки, – напомнила я.

Разумеется, играть в бильярд я не собиралась, и не только потому, что не умею, просто уже была сыта общением с этой публикой. Как мне пережить праздничную неделю? Вернувшись в свою комнату, я села у окна и открыла книгу, но мне было трудно сосредоточиться на чтении. Передо мной стояли насмешливые глаза Эдика, веселая физиономия Вадима и хмурые лица Виктора и Тамары. Для всех я была нежелательным чужаком, но и они мне не нравились – злобные снобы. Впрочем, для Вадима можно сделать исключение, хотя его поведение, возможно, было вызвано не симпатией ко мне, а желанием позлить родственников и обратить внимание на себя. В его возрасте это вполне понятно и извинительно.

Окно выходило в парк, и я уставилась на подъездную аллею, но уже смеркалось, и тонкое кружево новорожденных листочков было почти незаметно. Мне стало грустно. Этот дом и прежде не казался мне родным, но с тех пор, как сюда нагрянула куча чужих и недоброжелательных людей, превратился в тюрьму. Мне захотелось сбежать. Но куда – в Прасковьин дом, в Заполье? Ни один вариант мне не нравился, да и уехать куда бы то ни было все равно не смогу – на мне висит долг за наряды и ответственность за судьбу Паши Соколова.

С большим трудом я одолела всего одну страницу, хотя накануне не могла оторваться от книги. Очень многое зависит от того, в каком состоянии находишься, когда читаешь. Вчера я сочувствовала героям, была с ними единым целым, испытывая сильные, будоражущие душу чувства. Сегодня те же герои казались мне зажравшимися бездельниками и вызывали раздражение. Ночь нежна… Нет, сейчас она не казалась мне нежной, скорее, пустой и никчемной.

Я услышала шаги в коридоре, потом, как открылась дверь в комнату моей подопечной, и подумала, что она наконец-то решила передохнуть. Но через несколько минут дверь опять отворилась, и раздались быстрые шаги. Чего ей не спится? Неожиданно я почувствовала, что и сама не прочь вздремнуть, накануне читала допоздна да еще за обедом выпила два бокала вина. Я не стала противиться своим желаниям, прилегла и вскоре задремала, сквозь сон слыша еще какие-то хождения в коридоре. Разбудил меня стук в дверь, Я даже не успела подняться с кушетки, как на пороге появилась Антонина Петровна.

– Катюша, ты спишь?! – удивилась она. – А мне не удалось.

– Я слышала, как вы ходили туда-сюда. Плохо себя чувствуете? – спросила я, поднимаясь и приглаживая волосы. Коса немного растрепалась, но переплетать ее уже не было времени. Ничего, и так сойдет.

Антонина Петровна и впрямь выглядела неважно, но ответила, что туда-сюда не ходила, просто чувствует себя усталой.

– Может, не пойдем на шашлыки? – с надеждой спросила я. – Поиграем в карты, телевизор посмотрим.

Антонина Петровна усмехнулась:

– Вижу, мои родственники уже успели тебя достать. Скажи, на что намекал Виктор, когда говорил о боевых действиях? Ты должна мне обо всем рассказывать.

Я заверила, что ничего существенного не было, а я не стукачка, чтобы докладывать о каждой мелочи. Если произойдет что-то серьезное или даже не очень серьезное, но касающееся непосредственно ее, то я сразу же ей об этом расскажу. Антонине Петровне мой ответ не очень понравился, но настаивать она не стала, и мы отправились в парк. На мне была новая курточка, которая нравилась мне не только внешне, ни и наощупь, и я опять подумала о предусмотрительности Антонины Петровны и о том, что мне приятно носить красивые модные вещи. Похоже, это затягивает.

Лужайка перед коттеджем была приготовлена для приема гостей. Четыре фонаря, прикрепленные к высоким шестам, намечали некий прямоугольник, внутри которого и должно было разворачиваться действо. Там стояло несколько пластмассовых зеленых столов, на которых разместились бутылки со всевозможными напитками, красиво нарезанные овощи и фрукты. Для желающих имелись стулья. Под одним из фонарей стоял высокий длинный мангал, возле него хлопотали мужчины. Виктор шевелил угли, а Эдик с Кириллом нанизывали мясо на шампура. Лаура вызвалась им помочь, но муж ее остановил:

– Шашлык не терпит женских рук, – изрек он, вынимая из эмалированного ведра очередной кусок мяса.

Вадим вместе с отцом и дедом подключали музыкальный центр с огромными колонками, обсуждая, какой диск поставить первым. Наблюдалась необычная картина: мужчины занимались хозяйством, а женщины маялись от безделья. Лаура с Тамарой отошли в сторонку покурить, а Вера Ивановна что-то возбужденно говорила старшей невестке. Мы присоединились к ним. Вдруг все вспомнили, что давно не видно самых младших отпрысков, и Вера Ивановна с Лаурой отправились на их поиски, то и дело выкрикивая: «Илья! Георгий!» Надо думать, имена были даны с подтекстом: Илья-пророк и Георгий-победоносец. В этой семье ничто не делается просто так.

В женской компании нас осталось четверо, и обстановка в этом узком кругу ощущалась довольно напряженная. Антонина Петровна была необычно молчалива. Разговор начала Тамара, выразив пожелание – поскорее закончить строительство теннисного корта. Загородный дом без корта и бассейна теряет половину своей прелести, сказала она, даже если похож на дворец.

– Корт к июню будет, – проворчала Антонина Петровна, – а от бассейна увольте. Это слишком дорогое удовольствие. К тому же, летом можно купаться в реке, а зимой мы здесь не живем.