Даже если бы на Севере был обычай называть наследником самого старшего, это все равно был бы Брандон. Лианна никогда такого не желала на самом деле. Управлять собственным замком или замком своего лорда-мужа – это была бы не такая уж большая разница, и к тому же отец все равно хотел бы выдать ее за южанина. Будь у нее выбор, подумала она, она была бы довольна браком с Флинтами или Норри. Говорят, там наверху в горах женщины и мужчины почти неразличимы. Это часто говорилось как оскорбление, но Лианна думала, что сумела бы это стерпеть. Она всегда хотела научиться метать топорики и рубить деревья.

– О чем вы хотели поговорить со мной? – спросила она, когда от груши остался лишь огрызок с черенком, что лежал между ними.

– Подготовить вас, – достаточно мягко сказала Алис, – к тому, что случится, когда вернется наша королева.

Лианна должна была напрячься, но она только сгорбилась. Она положила руку на спящего Бена.

– Я не хочу неприятностей… Вы можете сказать ее величеству, я не стану покушаться на наследство Эйгона…

– Конечно не станете, – спокойно оборвала ее Алис. – Вы достаточно в своем уме, чтобы понимать, что король не в своем, прошу прощения за каламбур. Вы никогда не сможете покуситься на трон Эйгона, потому что он законный сын и наследник Рейгара в глазах Семерых и тех, кто верен короне, и было бы просто отвратительно посвятить жизнь невинного ребенка столь мерзким амбициям, – она улыбнулась, и Лианна, несмотря на усталость и онемелость, расправила плечи и задрала подбородок.

– Бен больше мой сын, чем Рейгара. Я не хочу для него трона. Я не хочу, чтобы он был рядом с троном. Лучше бы ему умереть, чем занять место, с которого велели убить моего брата. Я хочу… – она заколебалась, но продолжила. – Я хочу, чтобы он был в безопасности и счастлив, и подальше отсюда. Я не могу оставаться при дворе. Элия должна это понять. Я знаю… Знаю, что люди скажут, что сделают… ему… Что за детство… Я не стану растить его в тени его законных брата и сестры, это слишком жестоко…

– Это жестоко, – согласилась Алис, – и слишком глупо, чтобы кто-нибудь такое предполагал. Он мог бы получить любые чествования, и все равно, этого было бы слишком мало. Он никогда не сможет быть Таргариеном, не сможет быть узаконен. Вы ведь это понимаете, так? Если он останется с вами, как ваш сын, должны быть кое-какие… гарантии. Заверения в верности. Просьбы о соизволении. Элия не жестока. Как и я, как бы вы не глядели сердито своими грустными серыми глазами, миледи. Я спрошу у вас то, что ни один мужчина никогда не спрашивал – что бы вы сделали, если бы у вас была свобода ехать куда пожелаете?

Лиана некоторое время смотрела на нее, а потом ответила, не думая:

– Домой. На Север. Я никогда его больше не покинула бы, если бы у меня был выбор.

Улыбка Алис стала шире.

– Не представляете, как приятно мне это слышать, Лианна. Так вышло, что мне кажется, ваш маленький Бен выглядит больше как Сноу, чем как Уотерс.

После, когда солнце начало садиться, они выбросили огрызки груш, и Алис проводила Лианну в ее комнаты. Они как раз вошли в Девичий склеп, когда вдруг появился стражник, рядом с ним стоял задыхающийся мальчишка-слуга. Лианна остановилась, как и Алис, которая вернула ей Бена, отвела мальчика в сторону за локоть и наклонилась, слушая, что тот шепчет. Ее мягкая уверенная улыбка пропала.

– Что такое? – резко спросила Лианна. Бен снова начал плакать в ее руках.

К ее удивлению, Алис не проигнорировала ее. Вместо этого она оглядела ее и сказала:

– Я забыла снаружи свою любимую белую шаль, а вечером собирается дождь. Не хотите ли сходить вместе со мной забрать ее, пока не стало слишком поздно?

Лианна ошеломлено стояла на месте, пока вдруг не поняла и не протянула Бена выжидающей служанке. Это была самая долгая дорога, которую ей пришлось пройти за многие месяцы, но они дошли до королевских покоев до того, как начался дождь. Если Рейгар еще был жив. Лианна сама не понимала, зачем она пришла. Чтобы подольше быть свободной от Девичьего Склепа? Потому что какая-то часть все еще любила его? Чтобы плюнуть ему в лицо? На этот раз лихорадка не спала. У него начались судороги и конвульсии. И все же комната была тихой, не было паникующих слуг или выкрикиваемых приказов. С ними были только Алис и сир Левин.

– Король не должен умирать в одиночестве, – сказал дядя королевы, но не двинулся с поста у двери.

– Вести не должны покинуть эту комнату, – сказала Алис, смачивая салфетку в тазу с водой и протирая ей покрытое пятнами лицо Рейгара. – Тирелл скоро все узнает, но на наших условиях. Нельзя никого встревожить, нельзя действовать поспешно, – Лианна чувствовала себя, словно в каком-то сне. Она забрала у Алис салфетку и склонилась над Рейгаром. Он казался таким маленьким. Как тонкий камыш, который в любой момент может переломиться надвое.

Он пытался сказать что-то, что-то ей рассказать, подумала она, но она думала, что он даже не понимал, кто перед ним.

– Пришла ночь, – прохрипел он. – Пришла ночь…

– Еще даже не стемнело, – поправила его Лианна, хотя ей хотелось закричать, завопить, ударить его, чтобы он проснулся, чтобы перестал умирать, чтобы она сама могла его убить, чтобы он увидел ее, понял, что он с ними всеми сделал. По его сломанной челюсти и пульсирующей шее бежала вода. – Все еще день.

– Пришла ночь, и все огни погасли, – прорыдал ее король из лунного света, сумасшедший и умирающий, и она собрала было салфетку в кулак, чтобы заткнуть ему рот, а потом вдруг уронила ее, мокрую, на простыни. Она взяла его за руки и попыталась удержать его на месте, когда он начал вырываться, и тут вдруг Рейгар словно узнал ее по ее железной хватке, острым ногтям, скрытой ярости и печали на ее лице, и посмотрел прямо на нее и произнес с оттенком испуганного удивления:

– Лианна…

И его имя увяло на его губах, и он посмотрел мимо нее, а потом он не видел уже ничего.

========== Джейн IV ==========

283 З.Э. – Штормовой Предел.

В ночь перед приездом королевы в Штормовой Предел, Джейн приснился Королевский Лес. Уже прошли месяцы и месяцы с тех пор, как ей снились кошмары о Братстве и Смеющемся Рыцаре – ее сон не всегда был мирным, но теперь у нее были другие поводы бояться и дрожать в темноте, не из-за прошлого, но из-за будущего. Но возможность снова увидеть Элию Мартелл, подумала она, вернула все назад. Джейн должна была служить одной из ее фрейлин. Великая честь. Она была так рада, хотя и пыталась скрыть это под маской собранности. Неприлично было веселиться как ребенок от перспективы жить при дворе и проводить время, служа принцессе, будущей королеве.

Но она все же была по-детски счастлива и полна надежд. И почему бы и нет? Ей было шестнадцать, она была не помолвлена, уверенная, что ее детство подошло к концу, и впереди ждет прекрасное будущее. Теперь она жалела ребенка, которым была. Жалела, ненавидела, и хотела снова им стать. Та Джейн умерла, когда ее сорвали с седла и уволокли в лес. Была зима. К счастью, еще не шел снег, но все же было холодно. Ее дыхание туманило воздух, и когда она плакала, казалось слезы замерзали на ее щеках. Она дрожала и куталась в порванный плащ, пока ее септа завывала, а мужчины смеялись, и дни казались слишком короткими, а ночи – бесконечными.

Она проснулась не с криком или стоном, но дрожа, несмотря на достаточно теплый воздух, со слезами на глазах. Станнис спал очень легко, он проснулся через несколько секунд после того, как она пошевелилась в кровати, и когда она присела, глубоко вдыхая, встал и он.

– Просто сон, – сказала она ему, и себе. Это она говорила Ренли, когда ему снились кошмары. Просто сон, милый. Иди спать. Иногда он приходил в ее комнаты – в их комнаты теперь, потому что Станнис проводил здесь столько же ночей, сколько и у себя, даже когда они не делали ничего, кроме как спали – и если иногда Станнис уносил его в его комнату, иногда они позволяли ему спать между ними, пусть даже он пинался и бормотал.