Отец не колебался: он предложил хлеб и соль, чтобы утолить голод прибывших, и все немедленно двинулись к септе, не тратя времени. Джейн предупредили заранее, и она знала, что будет, но ее желудок все же закрутило, а ладони взмокли. Она вела себя глупо. Ей было уже восемнадцать, она была взрослой женщиной, не какой-то напуганной маленькой девочкой. Она достаточно хорошо знала, что значит брак. И она выходила замуж не за незнакомца, хотя может быть, это было бы и лучше, потому что она знала, чего ожидать от Станниса, и если это и не будет худший, то уж точно не самый счастливый свадебный день.
У нее не было роскоши порыдать о своих ожиданиях, вернее об их отсутствии, в септе. Внезапно все закрутилось очень быстро, и вот она держала руку отца, двигаясь по проходу к алтарю Матери, Селия и их кузина Равелла придерживали ее девичий плащ, чтобы тот не волочился по полу. Когда отец сказал ей, что она выйдет замуж за Станниса, она поблагодарила его за достойную партию, отодвинув в сторону собственные чувства. Она знала, он считал, что Роберт может погибнуть в бою, и тогда ее муж станет лордом Штормовых Земель, если конечно Таргариены не убьют их всех, а пока что Роберт отказывался жениться на любой женщине, кроме Лианны, и…
С точки зрения политики, это был хороший, достойный брак. Дом Сваннов тем самым полностью посвящал себя восстанию. Отец не встал бы на сторону Таргариенов против Роберта даже если бы тот не принял руку Джейн для своего брата, но он бы менее охотно его поддерживал. В конце концов, разве королевские гвардейцы Эйриса не спасли его старшую дочь от Братства Королевского Леса? Разве дом Сваннов не пригодился бы в грядущей битве с Коннингтонами? Джейн сама разглядывала карты, которые оставил на столе Джулиан, когда опять ушел развлекаться с кухонными девками.
И вот она стояла, думая о стратегии и географии, пока септон Дашелл заканчивал свою короткую проповедь. Тяжелый вес ее плаща сняли с ее плеч, отец отошел назад, и Станнис Баратеон обернул ее в собственный плащ, очень стараясь не прикасаться к ней, делая это. Она взяла себя в руки и улыбнулась, ради своих родителей, братьев и сестры, и взяла его руки в свои. Они были холодными и мозолистыми.
– Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю тебя моим лордом и мужем.
Он сказал ровно то же, а потом последовал короткий момент колебания со стороны обоих, а потом они коснулись губами друг друга, не больше чем на секунду. Потом он отстранился, и она была ярко-красной, и вздрагивала от громкого эха криков и аплодисментов в замкнутом пространстве септы. Станнис быстро взглянул на нее с любопытством и тут же отвернулся. Роберт шутил с Джулианом о приближающемся «окончании девства» его младшего брата. Она слышала сплетни, что Станнис не связывался с шлюхами, и даже вообще ни с какими женщинами.
Но опять же, Роберт был в этом деле так плох, что рядом с ним любой казался девственником.
Солнце клонилось к закату, когда они вошли в пиршественный зал, и от него комнату покрывали странные тени. Джейн присела за тот же главный стол, за которым сидела с тех пор, как достаточно выросла, чтобы есть за пределами детской. Ее отец сидел на одном конце стола, ее только обретенный деверь – на другом, а в середине был Станнис, который ел понемногу, бросая резкие взгляды на Денниса, который чавкал слишком громко. Селия многозначительно громко болтала с Равеллой о том, как красиво и роскошно выглядела Джейн, и какой счастливец Станнис…
– С чего бы мне считать себя счастливцем, – сказал Станнис. – Ваш отец хотел выдать вашу сестру замуж, а Роберт не хотел жениться, поэтому я стал ее мужем.
Джейн не думала, что он специально старался быть жестоким, но он казался раздраженным поведением Селии. От этого было только хуже. Ее сестра замолчала, но она была зла; может быть она и была девчонкой пятнадцати лет, но она всегда была своевольной, и она не боялась никого и ничего, а меньше всех – мрачного младшего брата Роберта Баратеона. Джейн хотела бы собрать в себе столько же ярости. Но она чувствовала только неудобство и страх.
– Ну конечно, милорд, – вежливо сказала Равелла. Равелла была разумнее Селии, но добрее Джейн. Она была помолвлена с Смолвудом. – Мы ничего такого не имели в виду, просто мы так рады видеть Джейн замужем. Она высоко отзывалась о вас. – И она улыбнулась Джейн, которая была старше на два года, легкой ободряющей улыбкой, словно мать, успокаивающая стеснительного ребенка.
Станнис издал звук, который мог означать и согласие, и недоверие.
Джейн осмелилась долить воды в его бокал. Самой ей нравилось вино, но сегодня ей приходилось следить за собой: многие мужчины порадовались бы пьяной смешливой невесте, но она думала, что Станнис скорее запрет ее в чулане, чем станет иметь с этим дело.
– Вы все еще увлекаетесь соколиной охотой, милорд? У меня есть сапсан. Это подарок моего отца на именины.
– Нет, – ответил Станнис, – это было бессмысленное занятие.
Вся эта беседа была бессмысленным занятием, хотела сказать Джейн. Он был зол. Зол, что ему пришлось жениться на ней, что Роберт уговорил и заставил его это сделать, зол, что вообще должен был отвечать перед Робертом, зол, что они пируют здесь, вместо того, чтобы мчаться на поле боя, и скорее всего, зол, что ему придется прийти к ней в постель. Все это Джейн нетрудно было понять. В конце концов, она сама была зла. Не так она хотела выйти замуж. Она хотела быть той девочкой, которой была перед Королевским Лесом, которая ждала лучшего, а не худшего от всех, кого встречала.
Хотя она не думала, что и та Джейн ему бы понравилась.
Вскоре пир сменился танцами, и ее отец и мать, Джулиан и Селия, Денни и Равелла, все ушли. Роберт танцевал с другой ее кузиной, уже красный от эля. Джейн чувствовала, что у нее начинает болеть голова.
– Станнис, – сказала она, потому что если когда и было время назвать его по имени, то оно было именно сейчас. – Я бы хотела попросить об услуге.
Он ничего не сказал, но посмотрел прямо на нее, так что она знала, что он ее не игнорировал.
– Я не хочу провожания в постель с песнями и плясками и… – она почувствовала, как ее рот скривило от отвращения. – И всей этой чепухой. Я не потерплю. Не потерплю, чтобы мужчины так со мной обращались. Можем ли мы уйти вместе, когда… Когда они отвлекутся?
Он ничего не сказал, просто глядя на нее. Она почувствовала, как по шее побежал жар.
– Я знаю, что ходят слухи, – она понизила голос, хотя их все равно никто не слышал из-за громкой музыки. – Обо… мне. Это неправда. Я все еще дева. Я не была ни с одним мужчиной, клянусь вам в этом. Но я просто… – она замолчала, чувствуя себя глупо. Если раньше он ничего не подозревал, то теперь подозревал наверняка. Конечно же, теперь он думает, что над девушкой надругались в том лесу, и, конечно, она напугана и опасается незнакомых мужчин. Какой прекрасный подарок подарил ему Роберт.
Но вместо этого Станнис сказал:
– Я разделяю ваше мнение, леди Джейн. – он прикончил бокал воды и встал, к ее ошеломлению. – Тогда лучше нам уйти сейчас, прежде чем заметят мой брат и ваши родичи. – Когда она не встала сразу же, он нетерпеливо посмотрел на нее. – Миледи.
Джейн встала, немного робея. Она не ожидала… что ж, откуда ей было знать… И он уже шел вперед, как командир, идущий на войну, заставив ее бежать за ним, приподняв тяжелые юбки. Несколько человек позвали их, когда они проходили мимо, и слуга, тащивший блюдо с мясом, остановился, глядя на них, разинув рот, но они смогли выйти из зала без большой суеты. Когда Станнис вдруг остановился, она едва не столкнулась с ним.
После секундного замешательства она поняла, что он не знает, куда идти.
– Сюда, – сказала она, голосом увереннее, чем она себя чувствовала, и пошла перед ним. С ее стороны было дерзко идти впереди Баратеона и ее мужа, но он не попытался обогнать ее, так что она повела его из главного зала, через темный двор, в башню Белого Лебедя. Комнаты были почти на вершине. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее волокли и тащили вверх по всем этим ступеням пьяные мужчины, дающие волю рукам.
