Тимофей решил снова попрактиковаться со сменой огня. Время было, да и жутко хотелось хоть как-то отогнать мороз. Но получалось трудно - Зверев постоянно шевелился, не в силах усидеть на месте, и то и дело поглядывал на руку. Огонь либо срывался мелкими желтыми искрами, либо вспыхивал зеленым. Тимофей понимал, что в целом он на этот фокус способен. Но разве только в опасной обстановке?!

Когда на его руке спустя полчаса все-таки загорелся маленький желто-рыжий шар, в дверь постучали. Зверев подпрыгнул, а огонь в его руке загорелся зеленым. Парень чертыхнулся и погасил пламя, инстинктивно замахав рукой.

Стук повторился, и он крикнул:

— Уже иду!

Тимофей поднялся и открыл дверь, тут же смотря на гостя. Но при виде неё все слова застряли в горле, а наружу вырвался лишь удивленный возглас:

— Мам?

Ангелина смущённо улыбнулась.

— Привет, Тим. Можно я войду?

— Да, конечно, — рассеянно ответил парень, пропуская мать внутрь.

Ангелина вошла и сняла пальто, по капюшону и рукавам обделанное песцовым мехом. Белые волосы распустились по плечам, и Тимофей, опомнившись, закрыл дверь и пошёл следом. Приход матери его немало поразил.

— Зачем ты здесь? — спросил Зверев.

Ангелина вздохнула и села на диван, и Тимофей с удовольствием повторил её действия. Женщина посмотрела на плед, а затем снова вздохнула.

— Я хотела попрощаться.

Тимофей ошарашенно моргнул. Ангелина помолчала.

— Я возвращаюсь в Клыково.

В доме повисла гробовая тишина, прерываемая лишь треском в камине. Тимофей поджал губы и укутался в плед почти с головой.

— И как я должен на это реагировать? — сдержанно осведомился он. — Даже если б ты уехала без предупреждения, вряд ли бы я это заметил. Ты и так скрывалась от меня все это время.

— Я хочу наладить наши отношения, правда, — с горечью проговорила Ангелина. — Не хочу, чтобы они обрывались…

— И тем не менее прикладываешь для этого максимум усилий, — Тимофей прищурился, но затем выдохнул и прикрыл глаза. — Прости. Я тоже веду себя неподобающе. А с чего ещё ты решила поговорить? Это ведь не просто прощание?

Ангелина слабо улыбнулась.

— Каз рассказал мне про твой трюк, — увидев вытянувшееся лицо Тимофея, женщина хмыкнула. — Не бойся, Платон по-прежнему не знает. Все же, конкретно его ваш разговор будто оглушил, и после него он весь вечер ходил с пустым взглядом. Там дальше ещё и Каз немного надавил, и наутро, когда выяснилось, что Серафима улетела… Платон пусть и ходит мрачный и вечно наготове, но насчёт Клима решил все-таки подумать.

Тимофей молчал. Так значит, Каз все-таки знал! Ещё и с родителями поговорил?!

Ангелина улыбнулась.

— Каз умеет располагать к себе людей. Только эту черту он не всегда показывает. Ещё он просил передать тебе, что теперь ты его должник.

Да уж, должник. Это точно. Тимофей взглянул на мать и почувствовал, как в горле образуется жесткий ком.

— Ты снова меня бросаешь? — тихо проговорил он.

Ангелина погрустнела и покачала головой.

— Так надо, Тим. В Клыково есть настоящий Змееносец и ещё одна марионетка, которую надо найти. Королевский Зодиак не может заниматься этим, но я вполне способна. К тому же, Платон не может сидеть на месте, зная, что его дочь без присмотра, а сам уехать не может в связи со Стасом. Я пригляжу за его дочерью.

Тимофей печально улыбнулся.

— А я для тебя пустое место?

— Не говори так! — горячо воскликнула Ангелина. — Ты мой сын, и я люблю тебя. Ты для меня дороже всех.

Тимофей судорожно вздохнул. Он устал от этого. Когда ему кажется, что он способен двигаться дальше, Ангелина появляется и доказывает обратное - наружу просятся все чувства, которые Тимофей упрямо давил внутри себя и топтал. И черт побери, он не может заставить себя их погасить по щелчку пальцев.

— Почему тебе так трудно просто извиниться?

Ангелина вздрогнула.

— Извиниться? — переспросила она.

Тимофей поднял на неё взгляд, надеясь, что в глазах не стояли предательские слёзы. Но по побледневшему лицу матери он понял, что это не так.

— Да, — все так же тихо сказал он. — Я жду этого всю свою жизнь. Но ты в ответ все время говоришь что-то вроде: «не могу сказать», «может, объясню потом». Все твои извинения идут вместе с «но ты не поймёшь». Я простил тебя ещё тогда, стоя у твоей могилы. Но это твое возвращение…

— Тим…

— Ты хоть знаешь, что я пережил? — Тимофей сорвался на крик. — Я подвергся гонениям в академии. Был в мире Дракона, где мне пророчат великую судьбу генерала. Меня не раз пытались убить… Все это время я хотел с тобой поговорить. Ходил на кладбище. И что? Разговаривал с камнем! Да ты хоть понимаешь, как мне было тяжело?!

Ангелина поднялась с места и обхватила себя руками за плечи.

— Прости меня.

Тимофей осекся. Зверева продолжила:

— Меня не было рядом, когда ты во мне нуждался, — продолжала женщина, и её голос предательски дрожал. — Никогда. С раннего детства ты был предоставлен сам себе, и это тоже моя вина. Я не уберегала тебя от опасностей, обделила материнской любовью. Это все на моей совести. Я… — Ангелина тряхнула головой и отвернулась. — Я была просто никчемной матерью. Но… Я все ещё продолжаю надеяться, что мы с тобой сможем наверстать упущенное. Я готова рассказать тебе обо всём, если пожелаешь. Не стану обещать, что изменюсь, но постараюсь впредь не причинять тебе боль. Ещё раз… Прости.

Ангелина откинула назад белые локоны и быстрым шагом пошла к входной двери. Она уже схватила с вешалки своё пальто, как услышала оклик:

— Мам!

Ангелина обернулась, а Тимофей уже подскочил к ней и порывисто обнял, утыкаясь носом в плечо. Зверева застыла, не в силах заставить себя пошевелиться, а её сын шмыгнул носом и скороговоркой проговорил:

— Я дам тебе время. Правда, я понимаю, что оно тебе нужно. Мы можем потом встретиться и погулять, сходить куда-нибудь…

Тимофей вжался в мать сильнее, подавив в себе всхлип. Это её проклятое извинение, это проклятое «прости». Он думал, что их беседа опять кончится на перепалке, даже подготовил несколько язвительных ответов. Но он так от всего этого устал…

— Просто пообещай больше не уходить… — шёпотом попросил Зверев. — Пообещай меня больше не бросать…

Ангелина обняла его в ответ и мелко задрожала.

— Обещаю, сынок, — почти беззвучно сказала она. — Обещаю… Но сейчас я обязана вернуться в Клыково.

Тимофей зажмурился.

— Я постараюсь вернуться вслед за тобой как можно скорее. Только схожу за мечом и…

Ангелина отстранилась.

— Тим, и ты пообещай мне одну вещь. Вернись домой.

Тимофей улыбнулся и вытер слёзы.

— А что мне остаётся? Мы ведь многое должны сделать вместе, да? — он повернулся к кухне. — Будешь кофе? Или чай? У меня где-то лежала заначка с печеньем.

— Было бы неплохо. Но, думаю, нам обоим не помешает привести себя в порядок.

— Ага, тебе точно. Без обид, но выглядишь, как кикимора с этими чёрными слезами.

Ангелина громко цыкнула и с гордо вздернутым носом двинулась в ванную комнату. Тимофей прыснул и уже потянулся к ненаглядной машинке, но затем передумал. Хватит с него кофе, иначе ночью не заснёт. Поэтому с этой мыслью он потянулся к нужному шкафчику и достал коробочку с чайными пакетиками.

Когда Ангелина вернулась, на ней не было и следа от потекшей косметики. На столе уже стояли две одинаковые кружки, в доме витал приятный фруктовый запах. Тимофей, тихо ругаясь, рылся в ящиках и даже не заметил, что мать была здесь. Когда ещё в одном месте не оказалось искомого, Тимофей выругался, не побрезговав прибегнуть к куда более жестким выражениям.

— Тимофей! — с укором воскликнула Ангелина.

Зверев так и подскочил с перепуганным лицом, но затем мигом возмутился:

— Эти черти сожрали мое печенье! То-то они так быстро убежали!

Ангелина засмеялась и потянулась к сумке, доставая новую пачку.

— Не волнуйся, у меня есть одна с собой. Как раз брала на наш разговор. Откроем?