Я пришел в себя, когда ощутил, что на мне лежат, абсолютно не стесняясь своего веса, двое человек. «Алло, приехали! Освобождаем плацкарту!» — попросил я пощады. Они засмеялись и отвалились в сторону. Наши ощущения были новыми, но мы не стали их обсуждать. Только потянулись и поцеловали её в щечки. Одновременно.

Уснули мы уже поздно, нам надо было на работу, Кате в институт. Я отобрал у них одно одеяло, закутался в него. Никогда не любил спать в обнимку. А они ничего, обнялись под одним одеялом и заворковали. Долго или нет, я не знаю. Отвернувшись, я быстро уснул.

По понедельникам, в конце дня, директор с сотрудниками ездили на совещание к шефу, Ефрем Палычу. Меня не брали, да я и не стремился, занимаясь обычно компьютерными делами. Теперь все изменилось. В очередной понедельник я был удостоен знакомства с большим боссом. Им был невысокий человечишка ярко выраженной еврейской внешности лет 30-ти. Такой внешности я не встречал, ни до, ни после этого, видел только по телевизору. Они что, прячутся от людей? У него не было пейсов и специальной еврейской шапочки, забыл, как она называется. Но лицо его было запоминающимся, говорил он с легким «одесским» акцентом. Я никогда не был антисемитом. Он мне сразу понравился. Виден был цепкий взгляд и острый ум, в отличие от увальня Богдана. Само то, как быстро он разузнал про мою схему, в казалось бы, рядовой сделке, вызывало уважение. Разглядел перспективу и пригласил на совещание.

Начал меня расспрашивать, внимательно разглядывая. Кто я, из какой семьи, что заканчивал. Ему наверняка обо мне рассказывали, но он хотел услышать без искажений, из первых уст. Оценить речь, обороты, которые я использую. В общем, я почувствовал себя, как под рентгеном. Конечно, в своем прошлом 1993 году я уже встречался с ним. Но тогда я был восторженным открывшимся перспективами юнцом. Отношение ко мне было соответствующим. «Еврей Палыч» показался мне тогда забавным «старичком», в свои 35 лет. Постоянно прикалывался надо мной, шутил. Только позже я понял, какими огромными деньгами он ворочает, что он не так прост и узнал всю схему его работы. А тут я проявил себя с неожиданной стороны и сразу попал под допрос. Ефрем Палыч быстро выяснил, откуда я узнал, как они работают с ВЦМ. Мне было нечего скрывать и я «свалил» все на Валеру с Леной. Больше, конечно, на Лену, т. к. она уже уволилась. Наивно поинтересовался: «А что, это тайна?». С удивлением заметил, что он понял, что я выгораживаю Валеру. Но ничего не сказал и спросил, как я придумал схему «рыбалки». Это тоже ему доложили. Я опасался использовать термин «экономическая разведка» и применял слова более простые: «закинуть удочку», «прикормить», «наживка»…

Я сказал, что мне пришла в голову эта мысль случайно. После того, как я узнал чем они занимаются, стал думать, как бы мне тоже заработать. Попробовал обычные методы, а потом, вот, придумал необычный. Шеф похвалил, сказал, что дело перспективное. Поинтересовался, как мы поделим проценты с Валерой. Это был неожиданный вопрос. Прежде всего для Валеры.

Я сказал, что мы это еще не обсуждали. Босс удивленно посмотрел на моего коллегу, но прежде чем тот успел сказать свою версию дележки «шкуры» уже убитого медведя, продолжил:

— Думаю, что это дело общее. Антон со всем объемом работы, как я её вижу — не справится. Понадобятся усилия как его, Ефрема Павловича, по добыванию с завода нужных сплавов, так и наших. Моих, Валеры и Андрея. Поэтому справедливым будет распределить роли и проценты «на берегу». Причем так, что не участвующие в конкретной сделке тоже получали деньги с нее. Чтобы мы не «рвали» друг друга из-за процентов, а просто эффективно делали свою работу. Имелось ввиду, что Ефрем Палыч свои деньги, понятно, получит, а делить надо наши проценты. Мои взгляды показались ему слишком идеалистичными, но он сказал, что в них есть здравое зерно. Поэтому он предлагает разделить премию между мной и Валерой, 50 на 50, а от меня ждет предложений, как делить доходы в дальнейшем. Валера ведь не против?

Валера был против. Пробурчал что то типа «Мне и так из Рубцовска позвонили бы…». Видимо забыл, что мы с Андреем тоже слышали его разговор, в котором были упомянуты потерянные контакты и взято обещание вновь их записать и больше не терять. Мы переглянулись с Андреем, но промолчали. Я потому, что у меня были свои планы, а Андрей, видимо, в предвкушении будущих барышей от сделок, в которых он даже не будет участвовать. В схеме, которую сам Ефрем Павлович признал эффективной.

Решение было принято и обжалованию не подлежало. Собрание перешло к обсуждению других актуальных вопросов. Теперь я был посвящен в них. И жадно впитывал информацию.

* * *

На следующий день Валера отозвал меня для разговора тет-о-тет. Выразил свое неудовольствие дележкой процентов. Я прикинулся простачком и сказал, что даже не задумывался об этом, пока о них не заговорили. Мне было интересно проверить, работает ли придуманная мной схема, на конкретном примере. Поэтому и предложил позвонить на завод Валере, чтобы самому ничего не испортить, по неопытности. Что никогда не заявлял претензии на эти проценты. А он, между прочим, сам мог мне что-нибудь предложить… Хоть маленькую часть, ведь он не перетрудился на этой сделке, она досталась ему в готовом виде. Все это было правдой и ему нечего было ответить.

Добил его, сказал что позвоню Ефрему Павловичу и скажу, что отказываюсь от своей доли. Пускай Валера сам решает, сколько мне дать. Мне дружеские отношения важнее. Недаром ведь я его не сдал, в своем рассказе, всё на Лену свалил. Пиво мне поставит и то ладно. Только это… Пусть он не обижается, но раз ему эти проценты так важны… Да и Ефрем Павлович схему одобрил… Наверно, я больше не буду его отвлекать. От его работы. А буду просить Андрея позвонить, в следующий раз.

Валерыч решил, что ладно, не стоит отвлекать Палыча и всё переигрывать. Переживет. Но если еще раз выяснится, что металл нужен заводу, с которым он работает, то что бы говорил ему. А не Андрею, у которого свои заводы.

«Ага, буду я спрашивать, «чей» это завод. Кто будет не занят, тот и будет работать. А то вы так все заводы «поделите», а толку не будет» — подумал я.

* * *

Во время становления меня, как торговца металлом, я жил обычной жизнью. Разговаривал по вечерам с мамой, чему она была очень рада. Рассказывал ей о новостях, делился планами. Она знала, что я затеял ремонт в квартире и опасалась, что я решу жить отдельно. Брошу ее одну, с бабушкой. Я отвечал, что выгнать меня из родного дома у неё не получится. Не такой я дурак, чтобы съехать из того места, где меня кормят, поят, обстирывают и просто любят. Говорил, что поменяю ее только на законную жену, которая сможет её целиком заменить. И в придачу будет обладать еще рядом полезных функций… Которые мама мне не сможет предоставить… Мама назвала меня пошляком, но поняла, что сын вырос. И с ним придется обсуждать сексуальную составляющую жизни, раз уж она хотела знать обо мне все.

Естественно, я ограждал её от «всего», но затрагивать тему секса не стеснялся. Она пробовала было включать Преподавателя, но я мягко объяснил ей… Ну, то, что я сумел объяснить только в зрелом возрасте.

Она легко променяла Преподавателя на разговоры со взрослым сыном. Которого уже поздно воспитывать. Но который еще нуждается и всегда будет нуждаться в любящей матери. Деньги, которые я зарабатывал, я почти полностью отдавал ей, ведь именно она вела хозяйство. Я только ходил по магазинам со списком, ей составленным и деньгами, ей выделенными, чтобы хватило на месяц. Себе оставлял только на необходимое, на презервативы, например. Потом с деньгами стало полегче. Я получил деньги за Рубцовск, порадовал ее первой совершенной сделкой. Всю сумму отдавать не стал, чтобы она не упала в обморок. Никто ведь не знал, когда будет следующая, а зарплату, кажется, мне больше платить не собирались.

Богдан еще не понял, как его технично «подвинули». В предложенной мною схеме были только я, менеджеры и Еврей Палыч. Наценка ТОО «Елена» в этой схеме не фигурировала, хотя цена оставалась прежней, «коммерческой». Впрочем, может быть и нет. Может быть Ефрем Павлович по-прежнему станет отдавать ему его долю, ведь сделки тоже будут проходить через ТОО «Елена». Меня это не касалось. Я постепенно начал переходить из подчинения Богдана к шефу, Ефрему Павловичу Гинзбургу.