А. С. Яроцкий видел разницу в положении инженера в советском обществе и царской России: «Что такое был инженер в дореволюционной России. Прежде всего, это был барин, это квартира на 6–7 комнат, кухарка, горничная, а в провинции и свой выезд, значит, и кучер, жена, занятая воспитанием детей и приемом гостей» (ЛП. С. 240).
В 1931 г. Яроцкий узнал, что арестовывают людей из его окружения. Ему пришлось обращаться за помощью в Политический красный крест, который возглавляла Е. П. Пешкова[7].
В студенческие годы он был идейным комсомольцем. Но в начале 1930-х гг. его взгляды стали меняться. Его брат вступил в партию, был отправлен проводить коллективизацию в Паласовский район Республики немцев Поволжья и рассказывал, что там происходило. Сам А. С. Яроцкий видел на железной дороге эшелоны раскулаченных крестьян. Под влиянием этих событий он задумался о том, что страна свернула с ленинского пути.
Уволившись с предыдущего места работы, он устроился старшим экономистом в управление Московско-Курской железной дороги, начал заниматься исследованием учета себестоимости железнодорожных перевозок, сделал первый научный отчет и впервые напечатал научную статью. Одновременно А. С. Яроцкий преподавал в Транспортно-экономическом институте, а после его слияния с Московским институтом инженеров транспорта продолжил работать и там.
Научная и преподавательская деятельность А. С. Яроцкого складывалась успешно, он установил связи с НИИ эксплуатации железнодорожного транспорта, получил там тему исследования, опубликовал брошюру «Экономика товарного экспресса» и несколько статей, сотрудничал с престижным журналом «Плановое хозяйство», изучал эффективность работы новых паровозов марки ФД, себестоимость перевозок при электротяге. Начал писать диссертацию на тему «Экономика узкоколейного транспорта».
В начале 1933 г. А. М. Арнольдов был назначен начальником центрального вагонного управления наркомата путей сообщения. Н. И. Бреус возглавил там сектор оперативного учета и предложил А. С. Яроцкому должность старшего инженера этого сектора.
Работая в наркомате путей сообщения, Яроцкий стал свидетелем назначения Л. М. Кагановича наркомом НКПС. Поначалу А. С. Яроцкий считал его партийным функционером, который не знает железнодорожного дела. Но вскоре высоко оценил его деловые качества. По поручению Кагановича Яроцкий исследовал причины участившегося крушения поездов. Он обнаружил одну из них: поломки шейки оси грузовых вагонов: «Оказалось, что тридцать один процент всего колесного парка страны имел диаметр 90 мм и ниже, т. е. подлежал замене и угрожал безопасности движения. Эти данные через несколько дней оказались у Сталина, и было отпущено 8 миллионов рублей из золотого запаса для закупки осей за границей» (ЛП. С. 294).
В декабре 1931 г. А. С. Яроцкий женился на Марии Павловне Бариновой (1905–1984), работавшей в бюро машинописи того же управления. Она была из многодетной семьи кондуктора железной дороги.
10 ноября 1935 г. Яроцкий был арестован по делу «предельщиков», сфабрикованному по инициативе Кагановича.
Весной 1935 г. группа научных сотрудников Института эксплуатации железнодорожного транспорта поставила вопрос о том, что советский железнодорожный транспорт работал с перегрузками, из-за этого происходили крушения поездов. Ученые написали статью в «Правду», предлагая комплексную реконструкцию железнодорожного хозяйства.
Статью не напечатали, а переслали наркому Кагановичу, он собрал расширенную коллегию наркомата, и предложил выступить авторам статьи. Название дела «предельщиков» возникло на основании фразы из статьи: «Транспорт работает на пределе своих возможностей» (Курсив мой. – Н. М.).
Пока шло следствие, Яроцкий провел пять месяцев в одиночной камере внутренней тюрьмы на Лубянке, был приговорен к пяти годам заключения в исправительно-трудовых лагерях на Колыме, еще месяц отсидел в Бутырской тюрьме и отправился в дальний путь до Владивостока, а оттуда в Магадан.
Счастливая московская жизнь А. С. Яроцкого трагически оборвалась: «Упала на меня черная ночь, разрушила счастье, разумную человеческую жизнь, разлучила с любимой женой…» (ЛП. С. 319). После ареста мужа Марии Павловне пришлось пережить травлю на работе, ссылку в Енисейскую область, бездомные скитания без права проживания в столицах союзных республик, областных и промышленных центрах.
А. С. Яроцкому, как и многим его современникам, трудно было понять, по каким причинам в его судьбе произошел гибельный поворот, какими закономерностями в середине 1930-х гг. определялся выбор людей, подлежащих репрессиям. На Колыме Яроцкого ждал тяжелый труд забойщика на золотых приисках, не раз он доходил до полного истощения, но чудом уцелел благодаря переводу на работу в бухгалтерию. В 1938 г. это стало возможно, когда прекратился гаранинский произвол и закончилась эпоха Ежова.
Создается впечатление, что в его судьбу несколько раз вмешивалась удача и ему удавалось выжить в таких обстоятельствах, когда оставалось надеяться только на чудо.
Полемика А.С. Яроцкого с И. Е.Гехтманом
Алексей Самойлович Яроцкий писал книгу о лагерной Колыме в 1965–1976 гг. без надежды на издание. Позиция автора, внутренне готового к тому, что его воспоминания вероятнее всего останутся неопубликованными, имела принципиальное значение: он писал, не оглядываясь на требования советской цензуры.
Опасаясь за судьбу книги, А. С. Яроцкий передал авторизованную машинопись «Золотой Колымы» Е. Е. Ореховой[8]. Еще один экземпляр остался у дочери автора Т. А. Зайцевой (Яроцкой)[9]. По воспоминаниям дочери, А.С. Яроцкий оставлял экземпляр текста дочери своего друга И. С. Исаева[10] Валентине Ивановне Исаевой[11].
Бывших заключенных мучил вопрос: стоит ли вспоминать о пережитом в лагерях, ведь «…нельзя без конца жить прошлым, тем более тем, которого надо стыдиться»[12]. Яроцкий был готов к вопросу: за чем автор вызвал мрачные тени прошлого, что он хотел сказать людям? Но он верил, что его жизненный опыт имеет общественное значение, так как он разделил судьбу миллионов.
Ценность воспоминаний Яроцкого, по мнению Я. Б. Шпунта, написавшего предисловие и комментарии к его семейной хронике «Лицом к прошлому», определялась его удивительной наблюдательностью и вниманием к подробностям повседневной жизни: «…акцент сделан именно на описании повседневной жизни того времени, что многие по тем или иным причинам опускают. Кто-то из-за того, что не хотел снова переживать те трудности, с которым пришлось столкнуться. Кто-то посчитал их просто мелочью на фоне действительно великих событий, когда происходил слом эпох. Возможны и какие-то другие варианты, не всегда, даже, скорее, далеко не всегда связанные с волей авторов воспоминаний. Не исключено и все вышеперечисленное сразу. Но эти мелочи значат подчас не меньше, чем то, что сказано или сделано теми, кого назовут великими»[13].
Яроцкий дал своей книге то название, под которым вышла в 1937 г. в Хабаровске книга дальневосточного журналиста И. Е. Гехтмана[14] «Золотая Колыма»[15]. Он построил воспоминания о лагерном прошлом по модели очерков Гехтмана, но вступил в полемику с предшественником, чтобы по всем пунктам опровергнуть созданный им пропагандистский образ советского Дальнего Севера. Сотрудник газеты «Советская Колыма» Гехтман в очерках утверждал, что на Колыме трудились добровольно приехавшие туда комсомольцы – молодые романтики с комфортом добирались до Магадана на прекрасном пароходе, поселялись в уютных чистых гостиницах, ярко освещенных электричеством. Жизнь советских людей на Крайнем Севере изображалась как осуществленный социалистический рай.
