Он не узнал меня, одарив совершенно ледяным взглядом.

Это ранило.

Какая-то уязвимая часть меня все еще верила, что стоит ему меня увидеть, как он тут же магически меня узнает. Но он не узнал.

Дело было не в нем, а во мне. Это я заставила себя сбежать.

Я считала, что похоронила это увлечение. Я уже давно не была тем подростком, надеющимся, что Дерек заметит, как я выросла и влюбится в меня. Прощаться с ним перед отъездом я тоже не стала, боясь испытывать судьбу. Если бы он попросил меня остаться, я бы могла не выдержать, а если бы не попросил, это бы меня разбило. В этом не было его вины. Он должен был знать, что я чувствую, но никогда этим не пользовался. Он даже ни разу не намекнул, что ждал меня. За все время моего отсутствия, он не пытался меня найти. После первого телефонного звонка, я старалась звонить домой каждую неделю. Кейт и Кэрран знали, где я была, и если бы Дерек хотел меня увидеть, ему достаточно было бы спросить у них. Первые пару лет я держалась за призрачную надежду, что однажды он просто объявится без предупреждения, но этого не случилось. А затем Кейт сказала мне, что он покинул Атланту.

Я ждала. Я была уверена, что он держит путь ко мне в Калифорнию. Ничего подобного.

Пришлось сдаться. Было так больно, что я просто все отпустила. Атланта всколыхнула воспоминания, и я не раз уже думала о нем за последние пару дней, но до этого я заставила себя от него отказаться. Sah akin tonar erani es. Его тень не затмит мой разум.

Прошло восемь лет, во мне изменилось все, но я по-прежнему была влюблена в Дерека Гонта. Как такое возможно?

Я сидела на плюшевом лазурном диване. Передо мной мягко сияла бронзовая статуя, отражая свет. Крылатая змейка обвивала тонкий шест, широко расправив свои лебединые крылья, словно собираясь взлететь над белыми цветами гардении и бордовыми звездочками хойи, свисающими со своих трельяжей. Одновременно изящная и свирепая.

Эту статую создала одна из художниц Эрры и преподнесла ее мне как дань уважения. Такой она меня видела — принцессу новой эры, всегда готовую пролить кровь в защиту людей нового королевства, прекрасную и смертоносную.

Спасибо за напоминание, Гемети.

Я больше не была Джули. Эти чувства были призрачным эхо кого-то другого, и та девушка канула в лету. Дерек не знал новую меня. Между нами не было никакой связи.

Новый он так же был мне незнаком.

Дерек, которого я знала, родился в религиозном поселении глубоко в горах Аппалачи, где у семей не было денег, зато была богатая земля. Они охраняли свою землю и независимость табличками «Нарушители будут застрелены» и они не шутили.

Когда Дереку было четырнадцать, его отец подхватил Lyc-V на молитвенном собрании. Он быстро озверел, захлебнувшись в потоке вышедших из-под контроля гормонов. От люпизма не было исцеления. Он превращал оборотней в психованных убийц-садистов, и отец Дерека не стал исключением. Каждая подавленная нужда, каждое темное желание, запрещенное законом и религией, вырвались на поверхность и взорвались.

Соседи и местные власти не удосужились вмешаться и прийти на помощь. Так они стали заложниками и рабами своего же отца семейства. В последствии, мать подхватила вирус от отца и покончила с собой, оставив Дерека, его брата и пять сестер наедине с одержимым люпизмом отцом.

Кошмар продлился почти два года. За это время заразиться успели все. Они пытались бороться со своим отцом, но одержимые были невероятно сильны. Двое умерли от голода, будучи прикованными отцом в подвале, еще три сестры умерли от полученных увечий. Одна поддалась люпизму и стала нападать на своих братьев и сестер, упиваясь сумасшедшей жестокостью их отца. В день, когда Дерек обнаружил полусъеденное тело своей самой младшей сестры, он больше не смог это выносить.

Когда с вершины горы повалил столб дыма, местные власти, наконец, зашевелились и вызвали Стаю. Когда Кэрран с группой оборотней прибыли на место, они обнаружили Дерека сидящим у пепелища дома, с кровью отца на руках. Он положил конец кошмару, но только для всех остальных было уже слишком поздно.

Дерек не сопротивлялся, и даже не пытался объяснить, что там произошло. Он вообще не говорил. Он разорвал своего отца на части, и только это его заботило. Джим, тогдашний начальник службы безопасности Стаи, считал, что Дерек тоже озвереет, и хотел его убить. Кэрран этому помешал. Он забрал Дерека с собой в Стаю и постепенно вернул того к жизни.

Это был мой Дерек, и он держал себя в ежовых рукавицах. Все, что воздействовало на оборотней, влияло на него сильнее обычного. Полнолуние доводило его до полу-безумия. Когда он зацикливался на запахе, жизнь вокруг для него останавливалась. А когда он дрался… Дереку нелегко давались спарринги. Он переживал, что если он хоть на волосок потеряет над собой контроль, то может слететь с катушек, как и его отец.

Он никогда не чувствовал себя комфортно в окружении других оборотней, их присутствие заставляло его контролировать себя еще сильнее. Но он был фанатично предан Кейт и Кэррану. Ради них он остался в Стае, и когда Кэрран объявил о своем уходе, Дерек без колебаний ушел следом за ним.

После отделения от Стаи Дерек полностью принял свой статус Одинокого волка Атланты. Он работал на «Режущую грань», но казался наиболее довольным, когда работал сам по себе.

Старый Дерек был одиночкой. У нового Дерека была стая. Он приземлился спиной к ним, а они расположились так, чтобы защитить его. Я не сомневалась, что если бы он прорычал команду, они бы разорвали меня на части. Это была его стая. Не Десандры, не команда Стаи. Его.

Прежний Дерек был серым и крупным, по меркам оборотней, но все равно в пределах нормы для оборотня-волка. Новый Дерек был серебряным, ярким форменным серебряным, без намека на черный или коричневый, и он был огромным. Я никогда прежде не видела такого большого оборотня.

Старый Дерек излучал насыщенный темно-зеленый, точь-в-точь, как и остальная Стая. Новый Дерек оставлял след мятно-зеленой магии.

Глаза прежнего Дерека светились янтарным светом. У мужчины, которого я видела сегодня вечером, глаза сияли золотом. И дело было не только в сиянии. Это было то, как он смотрел на меня. Он уставился на меня так, словно я вторглась на его территорию, и он имел право наказать меня. Он смотрел на меня взглядом альфы. Такое не подделаешь. Такое не возьмется из воздуха. Можно научиться подражать, но большинство прирожденных лидеров рождаются с этим. Это было одно из самых эффективных средств контроля для вожака стаи. Кэрран поднял его до уровня искусства, и Конлан делал все возможное, чтобы наверстать упущенное.

За все проведенные вместе с ним годы, я никогда не видела, чтобы Дерек одаривал кого-нибудь взглядом альфы. Он сосредотачивался на оппоненте и сверлил того «убийственным взглядом», но это не был взгляд альфы.

Что, черт возьми, с ним случилось?

Это был Дерек. Его шрамы невозможно было перепутать.

Возможно, только они и остались от Дерека, которого я знала.

Асканио, должно быть, понял, что Дерек вернулся в город. В тот раз, когда он попытался забрать у меня печенье, оборотень, одна из его людей, подбежала и сообщила, что видела «его», а затем помахала рукой перед своим лицом. Должно быть, она имела в виду шрамы. Помимо нашей семьи и Медрано, Дерек был чуть ли не единственным человеком, ради которого Асканио бросил бы все и отправился в погоню в ночь. Соперничество между ними началось в тот день, когда Асканио попытался наложить на меня руки, и Дерек показал ему ошибочность его действий. Лучше не становилось, только хуже.

Дерек вернулся в Атланту, и теперь они с Асканио оба были каким-то образом замешаны в убийстве пастора Хейвуда. Почему он вообще ушел? Что-то произошло, должно быть, произошел какой-то сейсмический сдвиг, раз он бросил Кейт и Кэррана и исчез.

Может, это был совсем не Дерек. Может, что-то просто носило его, как оболочку? От этой мысли я оторопела.

Если кто-то посмел завладеть его телом, я его прикончу.