Возможно все дело во врожденной брезгливости, но его поцелуи почему-то кажутся какими-то липкими. Неприятными. Хочется просто пойти и помыться.

– Виталик, пожалуйста, не надо! – кричу я, пытаясь вразумить друга.

Блин. А может дело в алкоголе? Мне кажется за столько лет знакомства, я ни разу не видела его таким пьяным.

Не успеваю понять, что происходит, когда дверь в уборную резко открывается, едва не срываясь с петель, и, оторвавшегося от меня Виталика прикладывает по затылку деревянным полотном.

Огромная лапища ловит моего друга за шиворот и словно сверхъестественной силой выкидывает из туалета.

Оставшись в одиночестве, стою в оцепенении. Это что сейчас было? Я и про Виталика, и про то, что его отсюда выкинуло. Может охрана услышала мои вопли?

Блин, его же там сейчас ментам сдадут, если подумают, что он насильник какой! А потом папа его прибьет, когда суть дела до него дойдет…

Нет-нет, это не дело. Надо самим разобраться!

Выскакиваю из туалета и буквально налетаю на широкую спину, затянутую в строгий костюм.

– Он… он ничего не… сделал! – отлепляясь от амбала, выдавливаю я в защиту Виталика, и осекаюсь, не обнаружив его поблизости.

В коридоре вообще почему-то стало слишком безлюдно. Странно. Неужели прям все разом справили нужду?

– Значит, ничего не сделал? – раздается хриплый баритон, и от неожиданности я влипаю спиной в дверь туалета.

Это он?

Ноги подкашиваются. Ну, все… Мне хана! Насмотрелась, любопытная варвара?!

Мужчина поворачивается ко мне лицом, стирая с руки кровь шелковым платком.

– Стоило позволить ему выебать тебя в туалете? – серьезно спрашивает он.

– Ч-что… – теряюсь от такой грубости. – Что вы с ним сделали? Он мой друг! Мы просто д-дурачились!

Я вообще не сильна во лжи. И, кажется, сейчас мои попытки выгородить друга выглядят полнейшим абсурдом. Но не могу же я молчать, когда Виталику, возможно, сейчас что-то угрожает. Он конечно мудак. И я ему еще расскажу перед отлетом все, что о нем думаю, но это вовсе не повод его убивать. А этот мужик выглядит так, словно вполне способен на убийство.

Боязливо слежу за окровавленными костяшками его пальцев. Он же его еще не убил?

– Хм, – он сворачивает платок, пряча пятно крови. – Друг значит?

Вдруг тянется ко мне своей огромной ручищей, сжимающей лоскут шелка, и касается шеи:

– Для дурачества он слишком сильно тебя поцарапал, – продолжает он, будто бы невольно шагая ко мне ближе, буквально припирая своим телом к двери. – Стоило бы ему зубы выбить, прежде чем отпускать.

– Значит, вы его отпустили? – выдыхаю еле слышно.

– О себе бы позаботилась.

Кожа горит там, где ее касается платок. И нет, не от возбуждения теперь. И даже не от страха. Шею реально саднит, в том месте, где Виталик полоснул меня зубами.

– Не хорошо так, – строго говорит голос над моей головой. И я снова чувствую себя прогулявшей уроки школьницей, рядом с огромным таким озлобленным директором, – с друзьями-то…

Чувствую, как опора за моей спиной словно проваливается, и я вновь оказываюсь в злополучном туалете.

Черт…

Бугай подхватывает меня за талию и усаживает на ту самую раковину, на которой пять минут назад меня едва не отымел друг. По телу пробегается неприятная дрожь.

– Что вы с-собрались делать? – спрашиваю, догадываясь, что меня попросту ждет месть за подглядывание.

Чувствую себя какой-то грязной девкой, которую все кому не лень в сортире зажимают. Даже не сомневаюсь, что примерно такое же мнение обо мне и сложилось у незнакомца.

– Не то, о чем ты подумала, – хмыкает он, подаваясь вперед, буквально придавливая меня своим мощным телом к зеркалу.

Слышу, как за спиной шумит вода. И я понимаю, что он попросту стирает свой платок. Неожиданно. И несколько разочаровывающе почему-то…

Лоб покрывается испариной, от смущения. О чем это я?

Ощущаю его дыхание в своих волосах:

– И правда, облаками пахнешь.

– Чего? – пищу я.

Мужчина отстраняется, и заглядывает мне в глаза своими чертовски-черными:

– Ротик прикрой, кукла, а то сейчас точно залетит что-нибудь, – подталкивает мой подбородок, усмехаясь.

Икаю от неожиданно пошлой шутки, имеющей отнюдь не двусмысленный намек, в свете нашей нестандартной первой встречи, и пытаюсь отползти от незнакомца.

– И не пей больше в злачных местах, – он вдруг проходится по моим губам влажной тканью. – А то в следующий раз доброго дядьки рядом не окажется, и твой друг тебя-таки отымеет. Хочешь ты того или нет.

– Что вы делаете? – выдыхаю я, только сейчас наконец осознавая, что если отбросить нашу несколько странную первую встречу, этот незнакомец действительно меня только что спас. Вряд ли у меня хватило бы сил справиться с Виталиком самостоятельно, а его намерения, очевидно, были вовсе нешуточными.

– Меня бесит, что этот ушлепок тебя всю обсосал, – отвечает на мой вопрос мужчина, точно очерчивая траекторию, по которой двигались губы Виталика. Шея, ключица, плечо…

– Откуда вы знаете? – осекаюсь, осознавая, что это далеко не самый главный вопрос, который сейчас должен меня интересовать. – Кто вы вообще такой? И какое вам до меня дело?!

– Я же сказал – добрый дядька, – не прекращая изучать мою шею, он поднимает палец к потолку. – Улыбнись. Нас снимает скрытая камера.

– Это же противозаконно, если я не ошибаюсь? – охаю я.

– Ну, может и так. Зато благодаря им я успел как раз вовремя, – на смену прохладному платку вдруг приходят горячие пальцы, что трепетно проходятся по моей шее. Невольно выпрямляю спину, под натиском его осторожных касаний. Казалось бы, такой огромный и такой… нежный. – Хотя нет. Даже немного опоздал.

Зачарованно наблюдаю, как его и без того черные глаза, темнеют еще сильнее. Что это с ним?

Блин, блин! Может он маньяк какой? Иначе чего он так обтирает меня бережно? Я слыхала, что всякие серийные психи испытывают неподдельное влечение к своим жертвам. Может он один из таких?

– В-вы меня по камерам вылавливали? – неуверенно спрашиваю я, желая наладить контакт. – Это из-за того, что я увидела? Я никому не расскажу, честно. Только отпустите…

Усмехается:

– Рассказывай, если очень хочется. Я не комплексую, – интонация такая ленивая, похоже, ему действительно все равно.

– Тогда, чего вы от меня хотите? – непонимающе выдавливаю, пытаясь свести ноги, между которых он расположился.

– Ничего, – вопреки ответу он сминает мою нижнюю губу шершавым пальцем, а второй рукой стискивает мое бедро, давая понять, что он не разрешает сводить ноги. Странное ощущение. – Такой цветочек как ты нельзя просто брать. Даже если очень хочется. И уж точно не в санном сортире клуба.

Меня в жар бросает от его сомнительных комплиментов. Как ему удается переплести между собой лиричный цветок с грязью сортира, и обжигающим «очень хочется». И весь этот коктейль приправлен неоднозначным затуманенным взглядом, и плотоядной ухмылкой. Именно той, что украшала его губы, перед тем, как он кончил…

Задыхаюсь от осознания того, что наше знакомство с этим мужчиной пошло явно не по стандартному общепринятому сценарию.

– Значит, вы меня насиловать не собираетесь? – уже озвучив свой вопрос, осознаю, насколько он глупо звучит.

– Я не насилую, девочка, – он осторожно прихватывает ладонями мою талию под плотной джинсой, и ставит меня на ноги. – Я трахаю.

Невольно прикусываю губу от такого смущающего откровения.

– Меня не будете? – не знаю, зачем спрашиваю, глядя на него снизу вверх.

Его руки, все еще лежавшие на моей талии, будто невзначай скользят вверх к моим ребрам, что из-за рукотворного топика остались вовсе без прикрытия и теперь покрылись предательскими мурашками.

– А ты предлагаешь? – спрашивает он будто на полном серьезе. – Поехали ко мне.

Качаю головой в неопределенном направлении как собачка на приборной панели, сама не в силах понять, чего сейчас хочу. Я ведь не такая? Тогда какого черта?