«Я так понимаю, он посредник».

  «Ах, но он ведь не был бы кем-нибудь другим, не так ли?» Канарис коснулся своих седых бровей - своей привычки; его жена подстригла их для него в их доме на озере Аммерзее в Баварии незадолго до его отъезда в Португалию; он искренне желал, чтобы он сейчас вернулся туда. Он расстегнул пальто, наклонился вперед и щелкнул: «Его имя, пожалуйста».

  «Я не могу отдать его тебе. Вы его побьете так же, как побили меня ».

  «Швейцарский бизнесмен? Я в этом сомневаюсь, очень сомневаюсь, - сказал Канарис. - Британские уклонисты, да, мы их до чертиков выбили. Но только не швейцарские бизнесмены. В любом случае нам может понадобиться его пробка, если она есть, для некоторых наших рейнских вин. Он немецкий швейцарец?

  «Нет, французский… Черт!» Спирмен топнул сигаретным окурком. «Это было чертовски умно».

  По крайней мере, это сужает поле зрения. С таким же успехом можете назвать мне его имя, я скоро узнаю. Если вы умрете во время дальнейшего допроса, - его голос по-прежнему приятен, по-мужски, - тогда это будет просто процесс исключения.

  Копейщик задрожал. «Если я это сделаю, ты не ...»

  «Раскрыть источник моей информации? Конечно нет. Я офицер и джентльмен, хотя это могло ускользнуть от вас.

  Копейщик дал ему имя. Котье. Канарис встал и начал расхаживать по полу. Котье? Для него это ничего не значило.

  «… В любом случае, - говорил Копейщик, - он слышал это лишь косвенно на вечеринке. Вы знаете эти вечеринки в Эшториле…

  «Нет, не знаю», - сказал Канарис, думая о Франции, Бельгии, Голландии, истекающих кровью от ран войны. - Ради бога, кто был его информатором?

  Передача ответственности, казалось, немного подбодрила Спирмена. Он произнес имя, которое остановило Канариса, потому что это было имя одного из двух источников, которые привели его в Лиссабон.

  *

  Через полчаса Канарис пообедал с Фрицем фон Клаусом, руководителем операции абвера в Португалии, в его небольшом домике с террасой с видом на блошиный рынок.

  Обычно он там развлекался. Там было так тесно, так полно книг, так холостяцкий, а шнапс был таким дымным на языке, что это напомнило ему о его юности, когда он в отпуске из военно-морского училища планировал, а не сговаривался, захватывающие дух видения Отечества.

  Канарису фон Клаус всегда казался профессором, хотя он был младшим из двоих (уродство на его спине, а не догадка, добавило годы к его хрупкому телу) и, конечно же, младше по рангу.

  К тому времени, как они наполовину допили бутылку шнапса, запитую светлым пивом, привезенным из Мюнхена, подарок стал нежеланным посторонним для их разговора. Но навязчивый.

  'Так что ты думаешь?' - спросил Канарис.

  «О слухах? Как вы говорите, они слишком толсты на земле. Я бы не посоветовал вам приехать в Лиссабон, если бы их не поддержали двое из наших главных контактов ».

  «Я рад, что ты это сделал, - сказал Канарис. «Мне нравится в вашем доме. Это забытый форпост той Германии, которую мы когда-то знали. До-'

  - Осторожно, - прошептал фон Клаус.

  «Эй, что это? Шпион предупреждает шпион о подслушивающих? Неужели британцы так настороже? Но его голос был тихим.

  «Гестапо, вы должны это знать».

  Его слова отрезвили их обоих. Фон Клаус включил радио.

  Наконец Канарис мягко сказал: «Но они отвечают только Гиммлеру и Гейдриху. Я отвечаю Гитлеру. А пока, - мрачно сказал он. - К чему это, Фриц, бояться своих соотечественников больше, чем врага? Он налил обратно порцию шнапса. Но вернемся к текущим делам - тогда мы сможем насладиться прошлым за обедом. Что на обед, Фриц?

  - Сосиски, - сказал фон Клаус. «Сосиски, которые плюются на тебя своим соком, когда ты вонзаешься в них зубами. Квашеная капуста и картофельный салат.

  Канарис облизнул губы. «Если ты так ешь каждый день, почему бы тебе не прибавить в весе?»

  «Хотел бы я, у меня много проблем с поиском костюмов, которые подходят мне», - сказал фон Клаус, который был таким же шикарным, сколь и деформированным. «Но скажи мне, Вильгельм, если это тщательно продуманная операция по дезинформации, как она может принести пользу британцам?» Он увеличил громкость радио.