– Она жива, хотя состояние тяжелое. Могла умереть в лесу. Если у вас будет карта района я попытаюсь найти ее, – спокойно сказала она. Я только потом понял почему она говорит почти шепотом. Она просто не хотела пугать нас и спокойно делала свою работу. Я принес карту, и мы разложили ее на столе. Дарья, так же как несколько минут назад, поводила руками по поверхности карты, не упуская ни единого сантиметра. Затем закрыла глаза и сложила руки, как в молитве прикасаясь верхушкой пальцев ко рту, просидела минут пять. Но для нас они показались вечностью. Позже еще раз подошла к карте и стала говорить.

– Ваша мама лежит на печке в сторожке лесника в километрах десяти от города в этом направлении, – сказала она, показывая в сторону восточного леса. – Сейчас ей ничего не угрожает. Она спит. Если выехать сейчас, то засветло можем вернуться в город.

– Ирина Викторовна, вы готовы? Тогда поехали.

Мы быстро оделись и подталкиваемые желанием быстрее найти человека, быстро спустились к машине. Фордик вел себя понимающе, завелся сразу, хотя была минусовая погода и за всю дорогу туда и обратно ни разу не закапризничал. Хотя уже была договоренность что послезавтра его посмотрят на автосервисе. Минут пятнадцать мы плутали между светофорами и когда выехали за город я прибавил газу. Всех охватило желание побыстрее найти мать Ирины. Я крепко вцепился в руль и с каждым километром все давил на газ, пока скорость не превысила все допустимые нормы. Форд деловито урчал и несся по зимней трассе жестко вцепившись всеми колесами за полотно уходящей в даль дороги. Ирина, не прерывно теребя в руках материнский платок, всматривалась в даль, стараясь там вдалеке увидеть родное лицо. Дарья сидела на первом сидении и где-то в десяти километрах от города попросила сильногазированной питьевой воды. У меня случайно две бутылочки осталось в бардачке. Она сделала пару глотков и вылив на ладонь немного воды отерла лицо. Выставив перед собой левую руку, она попросила сбросить скорость, закрыв глаза просидела так еще пару километров.

– Метров в ста – ста пятидесяти будет съезд на право, – через некоторое время услышали мы голос Дарьи. Повернув на вполне утоптанную дорогу, мы стали медленно погружаться в лес.

– Ее увозят, ее увозят, – взволновано вскрикнула Даша. – Стоп, впереди нас, приближается. Через мгновение я увидел поворачивающую к нам машину, резко ударил по тормозам и когда «моя ласточка» остановилась, схватил монтировку, выскочил из машины и направился к останавливающейся машине, в народе получившей снисходительное название «козлик». Дарья уже открывала заднюю дверь и кричала: «Кто вы и куда ее увозите?» Я, стоящий у окна водителя, замахнувшись монтировкой прокричал: «Ты что не слышал вопроса. Быстро, отвечать!!!» В то же время к машине подбежала Ирина Викторовна, она одним усилием отодвинула меня в сторону и рывком открыла дверь водителя, вцепилась ему за грудь и со словами: «Где мама? Что ты с ней сделал?» – вытянула из машины в два раза выше и во столько же тяжелее ничего не понимающего мужчину. Видок у нас был на столько воинственный, что водитель слегка опешил, но быстро взял себя в руки. «Я лесник, везу заблудившуюся женщину в больницу. У нее температура поднялась», – уверенно сказал он. И показал на заднее сидение, где укутанная спала пожилая женщина.

– Дайте ваш телефон, – приказным тоном попросила Даша. Набрала на своем номер водителя и возвратила обратно. – Мы забираем эту женщину. Вот ее дочь. Меня зовут Дарья. Вас?

– Анатолий Иванович.

– Прекрасно, мы быстрее довезем ее до больницы. Потом созвонимся. Видно, вы мужчина крепкий, помогите перенести ее к нам в машину и за все вам огромное спасибо.

Две недели мать Ирины Викторовны пролежала в больнице, было двухстороннее воспаление легких. Когда она пошла на поправку то рассказала, что пошла в магазин и вспомнила, что давно не была на могиле мужа. Она решила пока дочь на занятиях съездить на могилку, от снега очистить и прибраться немного. Взяла билет, но наверно села не на ту электричку, вышла на своей остановке и долго плутала по лесу пока окончательно не замерзла. Вышла на тропинку, присела на снег и стала засыпать. Анатолий в это время приехал из города на электричке, шел к себе на делянку и увидел сидящую на снегу женщину. Привел к себе, напоил чаем с малиной и медом и на печь уложил. Но через пару часов у нее поднялась температура и Анатолий решил отвезти в больницу.

– Ну, а дальше ты уже знаешь, – закончил свой рассказ Сергей Андреевич.

– И как она смогла ее увидеть? – уже настало время Артуру задавать вопросы.

– А ты сам ее спроси. Только не сейчас. Дарья не любит, когда ей мешают, когда работает. После этого случая весть о ее необычайных способностях разлетелась по всему городу, и потекла река праздно интересующихся к новому мессии. Люди приходили со своим горем в поиске родных и близких, и она с радостью помогала всем желающим. Но только никто не знал сколько усилий она прикладывала для того, чтобы разобраться что подсказывает дар. Когда через пару месяцев она высохла и ее забрали в больницу от истощения мы спохватились. Ирина Викторовна стала за ней ухаживать: между парами ходила в больницу, четко выполняла указания врачей и вела себя так будто Дарья ее дочь. На удивление Дарья не сопротивлялась этому, и мне даже показалось, что она где-то внутри была рада этому. Ирина организовала парней, и они жалкие пожитки девочки перевезли к ней домой, и из больницы Дарья переехала временно до полного восстановления здоровья к ней. Так уже пару лет в трехкомнатной квартире в центре города проживают баба Аня, так стала Дарья называть мать Ирины, сама Ира и Дарья. Видя, что по натуре Дарья не может отказывать людям в помощи, и чтобы не довести девочку до очередного срыва, Ирина уменьшила нагрузку в университете и взяла на себя обязанности помощника. Она четко регулировала кому надо помочь в первую очередь, кто может подождать, а кого надо гнать «поганой метлой». Дарья частенько приходила и к нам, вообще, она всегда тянулась к нашей семье. Мы ей нравились. Особенно Элеонора. Да и это было взаимно. Дарья все время хотела узнать, что с ней происходит, а как узнала, что Эля тоже видела и разговаривала с ними, то и вообще вписала нас в круг своих близких. А мы и не против. Для нас она необычная, умненькая студентка, обладающая даром, а для Эли подтверждение что она не одна такая и в мире постоянно происходят процессы неподдающиеся пока пониманию.

– Они обе живы, – сказала, заходя в зал Дарья. – Эля чувствует себя хорошо, а у Зинаиды Викторовны покалывает в грудине, но ничего серьезного. Это не инфаркт, просто усталость. Они где-то в двух метрах под землей, возможно в подвале. Сырости не чувствую, – рассказывала девушка, держа в одной руке телефон Эли, оставленный на полочке в прихожей и шейный платок Зинаиды Викторовны.

– Преступников было двое. Один по меньше, другой большой за два метра ростом. В комнатах был тот, что поменьше и что-то усиленно искал. По видимым изменениям понятно, что знал где искать, но не знал точно, что и как оно выглядит. Второй топтался в коридоре и был в основном носильщиком. Первой он вынес Зинаиду Викторовну. Его никто не заметил. Второй он уже вынес Элеонору, но здесь его случайно заметил мальчишка с первого этажа в окно что выходит из кухни во двор. Громила тоже заметил мальчика и скорчил такое страшное лицо, что и сейчас мальчишка боится в окно смотреть.

– Я знаю где это окно, и кто видел бандитов. Срочно к нему, – скомандовал Сергей Андреевич. Через пару минут мы звонили в квартиру на первом этаже. Дверь нам открыла молодая улыбающаяся женщина в фартуке, вытирающая влажные руки полотенцем.

– Максимка дома? – быстро спросил Сергей Андреевич.

– Дома. У себя в комнате забился. Что-то увидел на улице, испугался и побежал к себе. Я на улицу выглянула, но увидела только как какой-то высокий мужик что-то грузит в бусик. Дверь бусика скрыла от меня лицо, и я подумала, что это Никитины на новую квартиру переезжают. Они недавно квартиру на Фолюше получили. А вы, Сергей Андреевич, когда переезжать собираетесь, почти уже полвека здесь живете.