Старый верный друг.

Ухо слева, ухо справа

Я – отважный зайчик,

Прыг-поскок и под кусток

Как расторопный мячик.

Вы меня не обижайте!

Станет скучно вдруг,

Знайте, на лугу найдётся

Закадычный друг.

И все, кто слышали Фасольку, радовались её чистому голоску и её доброй песенке. Песенка Фасольки была импровизацией на один и тот же весёлый энергичный мотивчик, который она когда-то давным-давно придумала сама. Она никогда не запоминала однажды исполненные куплеты, поэтому каждый раз пела новые.

Фасолька часто увязывалась за Гороховым Гномиком, когда тот ходил к ручью высыпать косточки из карманов. Они любили сидеть вместе на пригорке и заворожённо смотреть на серебристый поток. Они удивлялись, как ручью удаётся изо дня в день оставаться точно таким же, притом, что он постоянно, ежесекундно, меняется?

– Интересно, – как-то спросил Гороховый Гномик Фасольку, – куда ручей уносит мои косточки?

– А может они застревают в иле или в камышах уже за ближайшим поворотом?

– Я ходил туда, – помолчав, ответил Гороховый Гномик, – там их нет.

– А зачем ты ходил туда? Там же крапива.

– Я думал увидеть там россыпи косточек на песке. Но их там нет.

Фасолька перехватила хмурый взгляд друга.

– Совсем нет, – твёрдо повторил Гороховый Гномик.

– Получается, они уплывают далеко-далеко? – задумалась Фасолька.

– Получается так. Ведь если их нет за нашим поворотом, то почему они должны быть за другим поворотом? Или за следующим поворотом?

– Верно! Раз их не интересуют повороты, значит, их интересуют дальние приключения. Ой, меня тоже интересуют дальние приключения! – воскликнула Фасолька.

– Меня тоже интересуют дальние приключения, – насупился Гороховый Гномик. – Но я не могу путешествовать.

– Почему? – невинно спросила Фасолька, и тут же сама ответила: – Ну да, тебе же надо каждую ночь ходить на работу в огород …

Гороховый Гномик достал из кармана пригоршню косточек, широко размахнулся и закинул их в воды ручья. Косточки звонко забулькали по перекатам и весело покатились на волнах прочь.

– Послушай, а может, их склёвывают утки? – пришло в голову Фасольке.

– Может, и склёвывают, – согласился Гороховый Гномик, – а может, наоборот, выплёвывают.

– Зачем они их выплёвывают, если уже склевали? – не поняла Фасолька.

– Не склевали, – заверил её Гороховый Гномик. – Утки едят головастиков. Но если нечаянно вместе с головастиком склюют косточку – то наверняка выплюнут её.

– Ну, не лягушки же их съедают?

– Не-е, лягушки интересуются комарами. Я сам видел!

– Ну, и не рыбы…

– Не-е, рыбы их точно есть не будут. Они едят мотыль.

– А разве мотыльки летают на речку? – удивилась Фасолька.

– Не мотыльки, а мотыль, – терпеливо повторил Гороховый Гномик. – Это такие красные червячки, из которых рождаются комары.

Раз это оказались червяки, Фасолька сразу же потеряла к ним интерес.

– И Хоря не будет есть твои косточки?

– И Хоря не будет, – кивнул Гороховый Гномик. – Хоря ест только рыбку. Я сам видел, как он в пруд за рыбкой ныряет. Я к нему подойти хотел, на рыбку посмотреть, а он стоит с рыбкой в зубах и шипит на меня.

– А ты?

– А что я? Я на него тоже зашипел. В шутку.

– А он?

– А он в норку залез. Больше в тот день я Хорю не видел.

– Хоря, когда сыт, зазря гулять не будет, – подтвердила Фасолька.

– Сытый Хоря отсыпается в своей норке, – заверил её Гороховый Гномик.

– Откуда ты знаешь? Ты разве был у него в гостях?

– Нет. Но у него же в норке темно. Что ещё там делать, кроме как спать?

В ответ Фасолька только кивнула головой.

Гороховый Гномик вынул ещё горсть косточек из другого кармана и размашисто бросил их в ручей. Зазвякали косточки по перекатам и понеслись, ведомые потоком.

– И всё-таки, куда уплывают мои косточки?

– Дядя Боб говорил, что наш ручей впадает в речку по имени Десна. Наверно, это далеко…

– А потом?

– Потом Десна впадает в речку Пахру.

– А что ещё говорил дядя Боб?

– Говорил, что Пахра впадает в Москву-реку, а та – в реку Оку. Ну, а Ока, наконец – в Волгу.

– Ого, сколько рек на свете! – искренне удивился Гороховый Гномик. – А куда впадает Волга?

– Волга никуда не впадает. Она так давно течёт в одно и то же место, что налила уже целое море. Каспийское.

– А что ещё сказал дядя Боб?

– Что своими вопросами я довела его до белого колена. Но я совершенно точно видела, что колени его оставались бордовыми. Он стоял, засучив штаны. Жарко было, – кивнула головой Фасолька.

Конечно, дядя Боб должен был сказать: «До белого каления». Это когда расплавленный металл становится белым из-за высокой температуры, и его можно ковать.

– А что ещё говорил дядя Боб? – не унимался Гороховый Гномик.

– Больше ничего не сказал, – развела руками Фасолька.

– Кас-пийское мо-ре! – отчеканил Гороховый Гномик, смакуя каждый слог. – Так вот куда стремятся мои косточки! Наверное, там им очень хорошо, в этом море….

– А вдруг там их поджидает какой-нибудь кашалот, который косточками питается? – фантазирует Фасолька.

Оба не знали кто такой кашалот, и как он выглядит. Но слово звучало тревожно, и Гороховый Гномик представил, как какой-нибудь злобный и зубастый кашалот поедает его косточки, и вся его натура решила взбунтоваться:

– Пусть только попробует мои косточки! Сразу заработает несварение желудка!

– Да! Несварение желудка! – подхватила Фасолька. – Пусть только попробует!.. Гороховый гномик!

– Что, Фасолька?

– А ты сам пробовал эти косточки?

– Я?

– Ну да! Они же всегда у тебя есть, эти косточки…. Неужели тебе никогда-никогда не хотелось попробовать их?

– Нет, не хотелось… А тебе?

– Что мне? – не поняла Фасолька.

– Ну… У меня всегда есть эти косточки… Тебе никогда-никогда не хотелось попросить у меня их попробовать?

– Нет… – пожала плечами Фасолька. – Никогда не хотелось.

– Странно, – подвёл итог Гороховый Гномик.

– Что странно?

– Странно, что у нас всегда были эти косточки, но нам никогда-никогда не хотелось их попробовать.

– А-а!.. Но мы ведь и сейчас не хотим их пробовать?

– Нет, не хотим! – согласился Гороховый Гномик.

– Значит, и потом мы не захотим их пробовать?

– Нет, не захотим!

Фасолька удовлетворённо кивнула головой и спросила:

– Гороховый Гномик, а откуда тогда ты знаешь про несварение желудка?

– Как откуда? – поперхнулся Гороховый Гномик.

– Ну, если ты сам косточки эти не пробовал, откуда ты знаешь, что от них начнётся несварение желудка?

– Я? Я не знаю… Я просто так подумал, – помолчав, ответил Гороховый Гномик.

– Понятно, – отозвалась Фасолька и лениво растянулась на травке-муравке.

Гороховый Гномик стянул с головы колпак и растянулся рядом. Огромная голубая стрекоза уселась на кончик колпака и принялась рассматривать парочку. Гороховый Гномик достал из кармана три косточки и протянул их на ладошке стрекозе. Та недоверчиво посмотрела на косточки и перевела взгляд на Горохового Гномика. Потом недоуменно пожала плечами и приделанными к ним крыльями, и улетела.

«Обиделась», – в унисон друг с другом подумали Гороховый Гномик и Фасолька.

– А если бы ты мог отправиться в дальние путешествия, куда бы ты направился? – спросила Фасолька.

– Я бы захотел посмотреть вот на все эти реки, которые ты назвала, – с готовностью отозвался Гороховый Гномик.

– Но ведь все реки, наверное, одинаковые? – поджала губки Фасолька. – Подумаешь: вода, берега… Одно и то же!

– Ну как же, Фасолька! Не могут они быть одинаковыми, – возразил Гороховый Гномик, – разные они: узкие и широкие, быстрые и ленивые, мутные и прозрачные… Вот даже наш ручей и то всё время разный.

– Ну конечно! И вместе с тем он всегда один и тот же. Это мы уже обсуждали, – махнула рукой Фасолька и заскучала.