Подруга, стоящая позади, недовольно хмыкнула.

– Как легко ты перестраиваешься! – воскликнула она презрительно и обратилась ко мне: – Не слушай его, он манипулирует тобой. Ему нужно установить с тобой связь, чтобы привязать к себе. То, что он предлагает, называется связкой «Учитель – ученик». Основа магического обучения. Это примитивные и мощные узы, которые свяжут вас навек. И только мертвые знают, чем это может обернуться.

Видимо, Маля попала в точку – так недовольно скривился Ктуул.

– Воля ваша. Я лишь предлагаю помощь в обмен на дружбу. У меня нет причин воевать с тобой, Селеста. Как и с Никлосом. И даже с тобой, воинственная Амалия Бай. Мне жаль, что твой отец умер, но былого не возвратить. Его тело досталось мне, и когда я его покину, останется бездушная оболочка – зомби, если, конечно, вам известен этот термин.

– Иди к морвиусу! – безапелляционно ответила колдунья, вновь ударяя по прутьям, а после схватила меня за руку. – Пошли, нам пора.

Я было собралась идти, но в голову пришла одна неприятная мысль:

– А король? Он чему-то учится у тебя?

Вечный загадочно поднял кончики губ, и свет в камере померк, а когда загорелся вновь, не осталось ни единого следа нашей атаки.

– У всех свои секреты, драгоценная Селеста Каргат. Приходи в любое время, теперь нам есть о чем поговорить. И не беспокойся – о вашем визите Никлосу не станет известно.

Никлос

В глазах короля застыло ее отвращение. Неотвратимость отрицания их будущего. Она стала бойцом. Мягким, но изворотливым, как ящерка, способная сбросить хвост, чтобы сбежать от опасности как можно дальше. Такие прячутся в джунглях в глубине континента, среди толстых лиан, сливаясь с грубой корой, застывая в ледяной неподвижности, останавливая собственное сердцебиение. Поймать их удается только на грани жизни и смерти, и тогда в руках оказывается почти мертвое создание, безучастно глядящее черными глазами, но при любой слабине готовое сорваться с места и удрать. И лишь кровь от отвалившегося хвоста вычерчивает бурые, быстро засыхающие полосы на ладони, будто предсказывая, какой неудачей обернется поимка такой ящерицы.

«Именно это я с ней и сделал, – думал Ник. – Поймал, когда она была готова умереть в попытке спасти себя и свою любовь. Это я вынудил ее дойти до состояния полной безысходности, чтобы обратиться к самой опасной магии нашего мира. И теперь мы оба расплачиваемся за это».

В зале так много влажных и темных глаз. Они неотрывно смотрят на нас, пытаясь угадать, что происходит и почему так печальна будущая королева. Почему она дергается, как от удара, от прикосновений жениха?.. Никлосу стало невыносимо находиться здесь. Душно. А быть рядом с Селестой – это как пытаться схватить молнию. Только тронь – и лишишься кожи, а обожженная культя станет вечным напоминанием об опрометчивости, неразумности.

Рядом с ней ему хотелось сделать это. Так иногда тянет опустить руку в костер и поглядеть, что будет. Черному дракону не терпелось вновь отведать ее на вкус. Попробовать, какой она станет, когда он сдерет с нее это дурацкое воздушное платье, разорвет в клочья корсет и на лоскуты порвет нижнее белье. А добравшись до дрожащей кожи, вопьется в нее, раздвигая женские ножки, запуская язык прямо туда. И разве после его ласк сможет она и дальше твердить, что ничего не чувствует к нему? Разве она сможет устоять и не истечь влагой, когда король войдет в нее так, как это было им предначертано всеми проклятиями и судьбами мира?!

От этих мыслей немел язык и путалось сознание. И, возвратившись фантомом, будучи уже вдалеке от зальной духоты, мужчина вновь наговорил ей гадостей, боясь исполнить свои фантазии, раз за разом вспоминая, чем все обернулось в прошлый раз. Ах, этот ненавистный Артан Гадельер, отнявший ее у него! Этот сукин сын был его единственным близким другом, и он должен был сразу понять, что белая драконица – не для него! А он посмел увезти ее, забрать, он вырвал ее из рук короля и до сих пор называет своей!

Мысли вскипали, как поднимавшийся над песком черный кофе, грозясь перелиться через край и обрушиться грязной волной с камнями и галькой на поверхность его разума. Ник не сопротивлялся им, памятуя слова Ктуула. Сильные эмоции – сильный нориус, в последнее время терявший свое былое всемогущество.

Король встал на крыло и поднялся над дворцом, забираясь вглубь океана. Его не пугала встреча с Агондарием и его армией, улепетывавшей при его приближении. Он десятки раз спускался в самые крутые морские глубины, забираясь в подводные гроты, путешествуя вдоль великих рифов и морских обрывов, купаясь в горячих, как лава, серных источниках в попытках отыскать хоть одну завалящую русалочку. Но тщетно. Города, улицы которых некогда зеркально повторяли наземные проспекты и лабиринты, заброшены, покинуты в спешке. И лишь толстые акулы да проворные дельфины шныряют там, ища, чем бы поживиться. Мертвые города. А Ктуул утверждает, что он здесь ни при чем. Что та сила, что крушила и до смерти пугала подводников, ушла в момент, когда вечный оказался на земле. Она потерялась с его воплощением в теле колдуна, и к происходящему на дне морском он не имеет никакого отношения.

Старый бог коварен. Он постоянно тянется к Никлосу, дурманя разум сказками о прекрасных мирах и восхитительных созданиях, что обитают за пределами этой планеты. Он детально описывает яркий, блестящий тысячами звезд свет далеких галактик, называя населенные миры жемчужинами ожерелья и говоря, что в силах Ника совершить путешествие по нитям между ними. Ктуул соблазняет короля таинством создания новых миров, обещая показать, как роскошно горит погибшая звезда и каким фейерверком сопровождается взрыв сверхновой. Какой невероятный поток силы открывается, когда земное ядро вспыхивает и разлетается на куски.

О, коварный бог! Обольститель с маниакально горящими глазами! Он исполнял мечты Никлоса, в точности повторяя мысли короля, показывая, насколько они близки по духу. Это пугало и интриговало Ника. С какой простотой он начал рассказывать вечному о деталях прошедших Советов, о сотрудничестве с иностранными послами и заокеанскими государствами! Как легко Ктуул подтверждал королевские военные планы и как мудро чуть корректировал их, чтобы достичь наилучшего результата. В иные, спокойные дни они болтали на такие темы, которые Никлос никогда не обсуждал с Артаном, Богартом или кем-то еще. Вечный незаметно воплотил в себе все, о чем король мог мечтать: он стал его наставником, другом и почти отцом, мудростью направлявшим сына по пути, ведущему… к вечности?

От открывавшихся перспектив замирало дыхание, и Ник частенько забывался на собраниях, отвлекаясь от обсуждаемых задач и докладов министров. Его взгляд устремлялся вперед, и ему становилось непросто возвращаться к дискуссии о новых поставках пресной воды в город и о внезапном перенаселении удаленных от морского побережья малых городов. То ли дело воочию увидеть, как стоглавый полупрозрачный голубой небесный змей опускается на воздушную перину и бросает на искрящуюся серебром землю блестящую икру, собираемую местными жителями, чтобы насытить посевы, раскрывающиеся красной питательной пыльцой.

Только одно удерживало короля от захватывающих фантазий. Одна-единственная его персональная звезда, чьи мысли и чувства горели ярче любых историй старого бога. Селеста Каргат. Его белая драконица, которая казалась ему компасом и сверкающим среди кромешной тьмы маяком.

Даже здесь, среди вздымающихся морских валов, подогретых силой нориуса, он чувствовал ее там, во дворце, сияющую среди придворной грязи. И даже разрыв их связи, даже отторжение ее от их совместной силы не лишили его этого чувства. Он никогда не терял Селесту и прикладывал все силы, чтобы так оставалось и впредь.

Однако кое-что омрачало его мысли. Заключенная Сделка поставила крест на простом решении – их разрыве. Пока жив Артан Гадельер, Селеста никогда полностью не станет принадлежать ему. А значит, они всегда будут драться друг с другом, не в силах ни разорвать порочный круг, ни выйти из него. Ник понимал, что нарушение условий приведет к еще большей трагедии – потеря нориуса превратит его в обычного дракона, и исчезнет основа связи с ариусом. И он не был уверен, что его чувств окажется достаточно, чтобы войти в сердце девушки и изгнать из него даже память об Артане.