При входе в административное здание мы также синхронно тянемся к терминалу приложить карточки и выходит неловкий момент, когда он пропускает меня, а я – его. Мы встречаемся глазами, и легкость, с которой я разговаривала с этим человеком в последние минуты, покидает меня бесследно. Хуже того, я вдруг замечаю желтое пятно в радужке его левого глаза. Только одно: другая равномерно голубая. Спешно отвернувшись, я тянусь к терминалу и прикусываю губу от досады, потому что на этот раз Эперхарт успевает быстрее: моя карточка лежит поверх его. Остается лишь отдернуть руку.

Пересекая холл, я стараюсь не оборачиваться в сторону босса. Только у лифтов замечаю, что он полностью увлечен собственным мобильником, будто меня не существует вовсе. Когда раздается звяканье и двери открываются, Эперхарт, все так же уткнувшись в свой телефон, шагает внутрь, я – за ним. Но когда я оборачиваюсь, обнаруживаю, что больше никто не следует моему примеру. Остальные сотрудники, точно так же пришедшие ко времени, стоят и ждут следующего лифта. У них на лицах не меньший шок, чем у меня.

– Могли бы предупредить, что предпочитаете ездить на лифте в одиночестве. Сэр, – выдаю я, не сдержавшись. Спорю, лицо у меня опять пунцовое.

Губы Эперхарта кривятся в язвительной улыбке. Мобильный пропадает в кармане.

– Не имею отношения к роспуску подобных сплетен, но кто же откажется доехать до нужного этажа без остановок на каждом.

Раздается звонок лифта, и двери раскрываются намного раньше начальственных офисов. После того как он вчера дошел до собственной приемной и развернулся, чтобы поехать в научный центр, я уже не удивляюсь.

Однако уже после того, как он выходит из кабины и двери схлопываются, Эперхарт неожиданно передумывает и просовывает в щель руку. Металлические створки, жалобно звякнув, раскрываются снова, являя мне подозрительное начальственное лицо.

– Мисс Хадсон, не знаю, чем именно вы покорили Боуи настолько, что он взялся помогать вам, но имейте в виду, что он тот еще гаденыш. Сами не заметите, как подставит.

– Я уже в курсе. После того, как вы разыграли меня с контрактом, – выдавливаю я наигранную улыбку.

– Не обольщайтесь, мои мотивы куда прозрачнее. А у него есть собственное видение того, как все должно быть в этом офисе.

– И зачем же вы тогда его терпите, сэр? – удивляюсь я.

– Островная жизнь довольно скучна, а Боуи меня развлекает. Скоро поймете. Не вы, так ваш жених – точно.

Створки закрываются снова, и на этот раз Эперхарт убирает руку, позволяя мне остаться наедине с собой. Признаться, после такого разговора я тяжело опираюсь спиной о стену, благодарная сплетникам за этот момент одиночества.

Мой телефон звякает, извещая о новом сообщении. Я открываю окошко и читаю такое, от чего щеки начинают алеть. Клинт говорит, что собирается меня любить в эти выходные: на паруснике в открытом океане. Разыгравшееся воображение работает против меня: чтобы дать себе время успокоиться, приходится идти за еще одним стаканом кофе.

Остальная часть недели проходит как-то более гладко и незаметно, и, собирая в субботу сумку, я весело пикируюсь с Клинтом на тему того, стоит ли принимать душ перед походом на пляж. Я мечтала об этом дне с самого приезда! С собой у меня одежда на все случаи жизни, еда (ведь я не планирую вставать с песка до позднего вечера) и три разных солнцезащитных крема. Я уже говорила, от чего умерла моя мама, и до жути боюсь появления новых родинок.

За неделю на острове Клинт, который по своей природе легко загорает, уже сейчас выглядит просто космически. И когда он выходит из ванной с уложенными волосами и в одних лишь пляжных шортах, у меня помимо воли загораются щеки. Мгновение он смотрит на меня с улыбкой, а потом с особенной интонацией произносит:

– Иди сюда.

– Мы разве не спешим на пляж? – спрашиваю я, когда его руки уже обвивают мою талию.

– С каких пор ты стала такой торопыжкой?

Я бы ему ответила, но это опять против контракта. Впрочем, Клинт прав: у нас целых два дня впереди и спешить абсолютно некуда. Он целует и старательно меня распаляет. Так бывает всегда. Мне требуется больше времени, чем ему. И когда я слышу тяжелое, рваное дыхание Клинта, мной зачастую завладевает странное чувство. Это что-то мне недоступное, темное, безумное. То, что сводит сильных и всезнающих мужчин с ума. Я боюсь его – этого чувства, – но немного и завидую. Я бы хотела разок понять, что это и каково. Осознать, по какой причине Клинт тянется и тянется ко мне, желая касаться всюду, быть во мне. Не подумайте, мне нравится секс, но совсем не так, как ему. Но я читала статистику: большинство женщин не в состоянии объять силу мужского желания. Это нормально. Так задумала природа. Женщинам это не нужно.

Но все же было бы неплохо понять – возможно, тогда я бы не так боялась, когда он входит сзади. А то порой мне кажется, что он делает это исключительно для того, чтобы я не видела в его глазах то самое темное безумие, от которого у меня по коже бегут мурашки.

– Ты даже не представляешь, что со мной делаешь, – хрипло шепчет он мне в ухо.

Толкает на стул так, что я вынуждена опереться о него коленом, а затем прижимает меня к стене, заставляя прогнуться в спине. Тянет бедра назад и… все. Мне больно от такого напористого проникновения, и приходится закусить губу и зажмуриться. Щекой я прижимаюсь к шероховатой поверхности. Сперва трение причиняет дискомфорт, но я не прошу Клинта сделать паузу. Скоро все равно станет легче. Хотя сзади я не люблю и никогда не полюблю. В небольшом зеркальце на стене я случайно ловлю наше отражение. Клинта с запрокинутой головой, закрытыми глазами, выступившими венами на шее. Возможно, мне бы это понравилось больше, не пытайся он это от меня скрывать.

Наконец, по телу Клинта проходит судорога, и моей шеи касаются неожиданно прохладные губы.

– Нет? – спрашивает он без надежды на успех.

Я отрицательно качаю головой. Иногда, очень редко, я испытываю оргазм. Но только не в такой позе, и он это прекрасно знает. Сегодня Клинт ради меня не старался. Наверное, это тоже нормально. Только иногда мне кажется, что еще чуть-чуть, и он прилепит мне на лоб нашивку: «Безнадежна», и я лишусь тех редких случаев, когда мне еще доступна высшая форма удовольствия в постели. По крайней мере, на острове этого со мной пока не случалось. Только в первый день было близко. Но я не успела.

Вы точно непунктуальны, мисс Хадсон.

– Пойдем на пляж.

Я старательно улыбаюсь, тяну его за руку к выходу. Через полчаса веселого щебетания мне удается отключиться от проблем. Все нормально. Все так живут. Искать мистическое совершенство не в моих правилах. Ведь все остальное в Клинте идеально.

Мои планы на день, конечно же, утопичны. На пляже мы проводим всего полтора часа, перемежая купание с загаром. Все это время Клинт по-доброму подшучивает надо мной из-за пристрастия к крему для загара, хоть и знает причину, по которой я тщательно мажусь им после каждого захода в воду. Когда солнце достигает зенита, мы покидаем пляж и отправляемся в город в поисках местечка, где можно перекусить.

– Ты так и не ответила по поводу парусника, – говорит Клинт, стоит нам усесться за столик и сделать заказ.

Он скользит пальцем по чувствительной точке на моей ладони, и я краснею. Мне кажется, что люди в кафе смотрят на нас и прекрасно знают, о чем мы говорим. Я оглядываюсь и замечаю, как мужчина за соседним столиком отворачивается, будто пойманный за подглядыванием.

– По-моему, здесь не лучшее место для таких разговоров, – говорю я, смущенно опуская глаза.

– А я, между прочим, не сказал ничего криминального. Здесь все ходят под парусом так или иначе. И смотрит он совсем не поэтому. Просто ты красивая. Мне все завидуют.

Я смущенно улыбаюсь, а Клинт продолжает гладить мою ладонь, попадая по всем известным ему чувствительным местечкам. Внезапно на меня накатывает обида: лучше бы он так соблазнял меня сегодня утром, вместо того чтобы просто прижать к стене. Я забираю у него руку и прячу ее под стол.