Осторожно обнимает её за плечи, притягивая к себе ближе. Айви поглаживает его по спине, с плескающейся в глубине зрачка благодарностью. Ситуация в моих глазах начинает приобретать весьма негативный оборот. Мне это не нравится. Айви, судя по всему, тоже. Различие только в том, что я молчаливый наблюдатель, а я она — участник разгрызшегося спектакля, и чтобы отыграть свою роль хорошо, нужно держать лицо, что получается у Айви весьма неплохо. Но это только пока.

— Нормально, — отзывается она, заглядывая в содержимое пакетов. — Кажется, Мириам забыла рассказать мне, что мы собираемся ужинать у меня дома. Теперь я чувствую себя неудобно из-за того, что вам пришлось потратиться. Я могла бы и сама что-нибудь приготовить.

— Поэтому мы и взяли еду на вынос, дорогая, — Мириам улыбается, подталкивая Айви на кухню. — Решили нагрянуть сюрпризом, чтобы ты особо не заморачивалась. Деликатесы из «Маос Китчен» — самое вкусное, что я когда-либо пробовала.

— В следующий раз тебе лучше предупреждать меня о подобных выходках.

— Только не говори, что расстроена. Я ведь делаю это для тебя, — последнее — шепот. Они с Мириам покидают прихожую первыми, парни — следом за ними, с интересом оглядывая дом. — Такое замечательное место! И пляж рядом, и соседей не так много, благоприятный район. Завидую тебе, подруга. Хотелось бы и мне жить в таком раю.

Айви молча ставит пакеты на стол, вынимая оттуда аккуратно упакованные контейнеры. Дышит тяжело — звук её сбившегося дыхания режет перепонки. Принимается раскладывать еду по блюдам и попутно с этим накрывать на стол. Но Мириам с легкостью переигрывает ситуацию.

— Разместимся в гостиной? Оттуда отличный вид на море! — улыбается, утаскивая тарелки в другую комнату. Кажется, будто порхает над полом, светясь от безграничного счастья. Кукла Барби с реальной, а не нарисованной улыбкой.

Айви, тем временем остается одна, дрожащими пальцами хватаясь за графин с водой. Судорожно наполняет стакан и большими глотками его осушает. Синяки под глазами в свете кухонной лампы проглядываются настолько четко, что еще немного и точно потемнеют. Бледная кожа, опустившиеся вниз уголки губ. Она держится изо всех сил, старается успокоиться и не показать бушующих эмоций, но я знаю, насколько это тяжело и насколько эта встреча сейчас лишняя.

Насколько сильно её разрывают мысли о прошлом.

Желание оказаться рядом пытается пересилить здравый смысл. Руки беспощадно тянутся к ней, равно, как и мое сердце, но я сдерживаю данный порыв, потому что понимаю, что если покажусь, то огорчу еще больше. Или ненароком сломаю, отчего мне еще сильнее хочется исчезнуть меж стен этого дома.

Только уйти, почему-то, не получается.

— Лео, — шепот, от которого я неосознанно отступаю в сторону, встречаясь с её тяжелым взглядом, — прости.

Ей требуется три порывистых шага, чтобы покинуть пределы кухни. Мне — секунды, чтобы ощутить, как мертвое сердце начинает отскакивать от грудной клетки, словно мяч-попрыгун. Вдоволь бы начать задыхаться, ловя, как и прежде, сухой и спасающий воздух комнаты губами. Но все, что я делаю — следую за ней, не желая оставлять одну.

Не теперь.

И думаю, что это слишком великодушно с её стороны — задумываться о чувствах какого-то призрака, не принимая в расчет собственных. И, вместе с тем, так безрассудно, что хочется затрясти Айви за плечи, попытаться привести в чувство. Крикнуть: «Прекрати думать о комфорте кого-то, подумай о себе! Ты всю жизнь занимаешься подобной ахинеей, неужели ты настолько сильно себя ненавидишь?».

— Пахнет умопомрачительно! — восторженно щебечет Мириам. Её голос — высокий, слишком звонкий и неприятный на слух, разбивается об стены гостиной, вызывая желание закрыть руками уши. — Я такая голодная, что не могу удержаться!

— У тебя голодные глаза, дорогая, — ласково отзывается Алекс, поглаживая свою девушку по плечу. Она переводит на него взгляд, подмигивая, и отправляет в рот лист салата, в который завернута мясная начинка. Последующий их диалог наполнен излишней нежностью и слащавостью, отчего я перевожу взгляд на другую половину стола.

Брюс в их сторону тоже не смотрит, внимательно наблюдая за действиями Айви, что усаживается рядом. В карих глазах искрится восхищение, помимо веселья и добродушия. Он удивлен не только тому, какая она сама по себе, но и дому, в котором они все вместе ужинают. Мне не нравится этот взгляд. Словно не хочешь делиться человеком, вопреки тому, что он — не вещь, и жаждешь, чтобы он обратил на тебя все свое внимание, давая понять, что другие его мало интересуют. От подобных мыслей становится дурно, ведь я никогда в жизни не испытывал похожих ощущений.

С Фиби такого никогда не было. Наверное, потому что я знал, что все её внимание обращено только ко мне, и шанс того, что она однажды обратит его на кого-то другого был слишком уж мал. Звучит некрасиво и эгоистично, но мне незачем врать, как и оправдываться.

Я сжимаю кулаки, но не ощущаю, как врезаются в кожу ногти, оставляя следы полумесяцев на ладони.

Больше всего из присутствующих говорит Мириам, делясь дурацкими историями и случаями из жизни. Выглядит жизнерадостной и буквально вся светится, затмевая своим светом довольно мрачную и молчащую большую часть времени Айви. Та лениво ковыряет вилкой ужин, явно погружаясь в свои мысли все глубже. Тонет, задыхается, но не пытается выплыть наружу.

Периодически наши взгляды встречаются. Её — виноватый и мой, пытающийся приободрить. Потому что видеть её такой становится невыносимо больно. Этой боли достаточно, чтобы затопить чертов дом.

«Улыбнись» — одними губами произношу я, указывая на собственные уголки. Закусывает щеку, поднося лапшу ко рту.

— И все-таки суперский дом, — никак не унимается Мириам, спустя продолжительное время возвращаясь к не слишком интересной теме диалога. — С жуткой историей, правда. Ты, наверное, не слышала её, — обращается к Айви. Та неожиданно вскидывает голову, перемещая свое внимание с содержимого тарелки на подругу. — Риелтор по секрету сказал мне, что два года назад тут умер парень. Я решила не упоминать об этом, подумала, что незачем беспокоиться о таком пустяке.

— Что? — недоуменно тянет Айви. Но Мириам, словно не слыша, продолжает.

— Жильцы надолго не задерживались, потому что многие из были довольно суеверны. Но я не считаю, что покупка дома мертвого человека — такая уж великая проблема. Призраки — чистый вымысел. Детская страшилка, которой обычно пугают шкодливых ребятишек. Жаль только, что он был совсем молоденьким — двадцать лет. Еще и умер так глупо, представляете? Не к столу сказано, но я вижу, что вы уже доели. Захлебнулся в собственной рвоте, бедняжка.

Первые секунды я ничего не понимаю. Точнее, шок настолько впитывается в извилины мозга, что осознание всего сказанного приходит не сразу. Это похоже на кадр из замедленной съемки, когда жизнь героя проносится у него перед глазами. Моя же просто застывает на месте, будто готовясь для одного единственного удара, предназначенного для наиболее сильнейшего воздействия.

Наши взгляды с Айви вновь встречаются. И я наконец понимаю всю суть, произнесенную только что Мириам.

Ноги перестают держать, подкашиваясь и заставляя упасть на колени, а голову пронзает нестерпимая боль, заставляя сознание покрыться густым туманом. Я не сразу понимаю, что плачу — капли на паркете кажутся реальными, будто кто-то нечаянно пролил воду.

Я все это время думал, что сумел принять свою смерть. Но на самом деле просто убегал от этой мысли, стараясь заполнить голову чем-то другим. И вот она — ирония! — почти получилось. Правда одним легким движением разрушила мою браваду, явив все нарывы наружу.

Мысли хаотично перебивают друг друга. Нужно дышать. Нужно успокоится. Нужно…

— Фиби, поищи тазик. Эй, приятель, никто же не думал, что ты так быстро накидаешься. Я надеялся, что мы еще потягаемся.

— Сид, в ванной уже кто-то есть.

Воспоминания вырисовываются перед глазами подобно картине, где отдельное место занимает моя стоящая рядом фигура, что наблюдает за происходящим. Все также темно, приглушенный свет ночника падает желтым отсветом мне на лицо. Безмятежное и спокойное, с приоткрытым ртом и дергающимися веками от беспокойного сна.