Отец не дал ей возможности перебить его и продолжил рассказ, словно погрузившись в свои мысли.

– Я работал очень усердно, и дело, хоть и не слишком росло, приносило достаточно денег, чтобы я мог скопить немного. Как и наша семья, мы нечасто ездили в Нью-Хейвен, поэтому к тому времени, когда мы решались на поездку, у меня почти всегда были деньги, чтобы купить одну из этих конфет. И каждый раз она была самой вкусной. По-другому и быть не могло – особенно после того, как поработаешь ради нее столько времени.

Отец Такако коротко рассмеялся и покачал головой.

– Отец никогда меня не понимал. Он полагал, что это ужасно глупая трата денег, и думаю, он начал считать меня бестолковым. Но это стоило всех моих богатств, как и сейчас.

Такако склонила голову набок. Это замечание казалось не к месту и звучало зловеще. Вопросы, вытесненные из головы конфетами, снова вернулись. Но отец не дал ей времени подумать.

– Такако, мы здесь, потому что я должен найти для тебя работу.

Сердце Такако подпрыгнуло от неожиданной радости. Работа означала деньги и то, что она останется здесь, в Нью-Хейвене. Больше никаких бесконечных дней, проведенных в заботах о доме. Она чувствовала себя как ястреб, вырвавшийся из клетки своей жизни на яркий солнечный свет нового дня.

– Такако, я хочу, чтобы ты знала: я не рад тому, что приходится искать работу тут. На самом деле, я чувствую себя ужасно. Если бы не я, мои неудачи, тебе бы вообще не пришлось работать и ты могла бы жить с мамой и со мной, пока не найдешь себе мужа, как мы и планировали. Но все получилось не так. Ты можешь ненавидеть меня до конца дней, но я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Люблю тебя, как люблю твою мать, и хотя ни ты, ни она не простите меня, пожалуйста, постарайся вспоминать меня добрыми словами.

Слова отца эхом отдавались в сознании Такако, но не могли там задержаться. Все, что он говорил, пролетало мимо, словно лист, что унес быстрый ветер. Такако потерялась в своем воображаемом будущем, представляя, как управляет собственным магазином и посылает деньги семье. Она всем им покажет! Спасет свою семью, вернет честь их дому. В этот момент она любила своего отца сильнее, чем когда-либо прежде.

Они сидели вместе в последний раз, и Такако поделилась с отцом последними кусочками конфеты. Когда сладости закончились, они встали и пошли в район, в котором Такако никогда раньше не была. Улицы освещались мягким красным светом. Его хватало, чтобы осмотреться, но все равно было темно и тревожно. Такако привыкла видеть мечи. Они были у всех солдат, да и у многих других жителей города. Но в этом районе мечи оказались даже у тех, кто не носил форму, и многие из мужчин с трудом ходили и разговаривали. Еще раз оглядевшись по сторонам, она поняла, что была единственной женщиной на улице.

Она крепко держалась за руку отца, боясь отпустить ее в этом районе. Но больше она не выказывала никакого страха. Если ее ведут на первую работу, она хотела произвести хорошее впечатление. Отец Такако пошел прямо к трехэтажному зданию с тусклыми красными фонарями, висящими снаружи. Казалось, это самое тихое место в этом оживленном районе. Мужчины входили и выходили из здания, но все вели себя сдержанно. К тому же они были неплохо одеты. Одежда Такако по сравнению с их больше походила на лохмотья.

Первое, на что обратила внимание Такако, – это двое мужчин у двери. Они стояли по обе стороны, но что-то отличало их от тех, кого она видела раньше. Она пялилась на них, пока не заметила кое-что странное. Они были неподвижны. Такако смотрела на них, а мужчины не двигались, пока в этом не возникала необходимость. Сначала она подумала, что это какая-то детская игра, соревнование, кто дольше продержится. Но в отличие от участников игр, к которым она привыкла, мужчины не прилагали к неподвижности никаких усилий. Их тела были расслаблены, а не напряжены, как было бы у нее, если бы она попыталась постоять как статуя. Хотя Такако не могла сказать почему, но она знала, что эти люди опасны. Ее воодушевление по поводу новой работы угасло, и ее одолели сомнения.

Отец тихо что-то сказал одному из мужчин, и тот велел им следовать за ним. Он повел их по лестнице в комнату на втором этаже. Пока они шли через здание, Такако увидела, что именно здесь прятались все женщины в округе. И все они были прекрасны. Такако никогда не видела столько женщин в одном месте. На каждой было великолепное, неповторимое платье. И ей захотелось быть такой же, как они, на зависть всем мужчинам.

Такако не могла перестать пялиться на женщин, и каждая, на которую она смотрела, без труда выдерживала ее взгляд. Все они по-разному реагировали на Такако. Некоторые, казалось, сердились на нее, другие широко улыбались. Были и те, кто смотрел на нее с грустью. Такако снова почувствовала, что ее переполняют вопросы, но она не знала, как их задать.

Отец привел ее в небольшую комнату, там было темно и тихо. Комната отличалась от всего остального здания. Везде было тихо, но при этом полно народу. Здесь же было спокойно. Такако и ее отец сели, и после недолгого ожидания вошла женщина. Как только она появилась, атмосфера в комнате изменилась. Казалось, будто сюда принесли глыбу льда. Стало холоднее, и Такако захотелось накрыться одеялом. Эта женщина выделялась тем, что не носила косметики. Ее лицо нельзя было назвать красивым, но и обычным оно не было.

Женщина оказалась старше остальных. Такако предположила, что ей было около сорока. Она все еще сохраняла привлекательность, но Такако догадывалась, что в молодости она была еще краше. Высокая и стройная, но даже слои одежды не могли скрыть ее силу. Грация, с которой женщина двигалась, свидетельствовала о многих циклах тренировок. От нее исходили энергия и властность.

Женщина предложила чай, Такако и ее отец согласились. Она сидела и изучала гостей, но больше времени уделяла Такако. Та чувствовала себя обнаженной под ее взглядом. Он не был суровым или осуждающим, он был всеобъемлющим и мог за пару секунд вобрать в себя всю Такако. В этой женщине было что-то такое, что тревожило девочку. И дело было не во внешности. Незнакомка продолжала улыбаться, как будто это было самым естественным выражением лица любого человека. Но ее взгляд заставил Такако внутренне содрогнуться – в душе этой женщины жил холод.

Женщина первой нарушила тягостное молчание.

– Я благодарна, что вы пришли. Знаю, обычно подобные дни тяжелые, но уверяю вас, что в этом доме к девочкам относятся гораздо лучше, чем в любом другом.

Отец Такако кивнул.

– Я наслышан о вашей репутации и рад, что вы согласились взять мою дочь на воспитание за столь щедрую сумму. От того, как тут относятся к девушкам, мне становится легче.

Улыбка женщины стала немного шире, что показалось Такако зловещим.

– Мои девушки – любовницы самых высокопоставленных мужчин в стране. Они должны быть умны, красивы и хорошо образованны. Ваша дочь, по словам людей, которых я расспрашивала, обладает по крайней мере двумя из этих качеств. Третьим мы ее обеспечим.

На мгновение воцарилось молчание. Ни Такако, ни ее отец не знали, что сказать. Еще раз оглядев Такако, женщина продолжила.

– По моему опыту, чем быстрее все случится, тем лучше для всех. Как я уже говорила, сегодня трудный день. У меня здесь все бумаги, которые необходимо подписать, чтобы наша сделка состоялась. Для вашего удобства я подготовила два экземпляра, оба и подпишем. Так у вас тоже будет соглашение на случай, если в дальнейшем возникнут какие-либо разногласия.

Женщина достала бумаги и положила их на низкий столик, стоявший между ней и отцом Такако. Она протянула ему перо, и тот нерешительно взял его. Мужчина еще раз посмотрел на дочь. При взгляде на нее силы, казалось, покинули его.

Женщина заговорила, ее мягкий голос в темноте звучал решительно:

– Я понимаю, какую боль вы испытываете. И гораздо больше беспокоилась бы, если бы вы не колебались. Так уж обстоит эта работа, лгать не стану. Однако ваша дочь получит здесь самый лучший уход. Она будет хорошо питаться и получит образование.