Но надежды сменились тревогой, когда выяснилось, что кузнец покинул лагерь. Солдат, который дежурил последним, сказал, что кузнец проснулся рано, еще до восхода солнца, и ушел искать дорогу. Крестьянин и купец отложили свои разногласия и пришли к выводу, что, даже если это и так, он должен был вернуться к тому времени, как они проснулись.
Эта новость вызвала новые споры между торговцами. Старейшины считали, что кузнец нашел дорогу домой и решил, что уют домашнего очага важнее, чем благополучие путешественников. События последних нескольких дней убедили их в том, что они сделали неправильный выбор, назначив этого человека проводником. Деревня должна была быть неподалеку, и кузнец мог предположить, что остальные смогут легко дойти до нее сами.
Также была вероятность, что кузнец сам заблудился. Старейшины не преминули заметить, что то, что кузнец не добрался до дома, – это наиболее логичное объяснение. Хотя они и не знали, что случилось с кузнецом, но были уверены, что виной всему произошедшему стала его неумелость. С этим мнением быстро согласился купец.
Последнее предположение, озвученное крестьянином, вызвало у всех ужас: он считал, что на кузнеца напали разбойники. Старейшины и купец быстро отбросили эту идею – к вящей радости солдат. Ни один разбойник не стал бы промышлять в такую погоду. И во всех проблемах, конечно, был виноват сам кузнец.
Крестьянин не стал спорить, но видел, как забегали глаза старейшин. Он пришел к выводу, что страх всегда основан на неизвестности, а неизвестного тут было достаточно, чтобы напугать любого. Крестьянин сочувствовал кузнецу – он был знаком с ним много циклов, и хотя тот не отличался сноровкой в работе с металлами, крестьянин признавал, что никто не ориентируется в их местности лучше. Потому ему казалось гораздо более вероятным, что кузнецу причинили вред, случайно или умышленно. Он надеялся, что ошибается, но сердцем чувствовал, что это не так.
Обсудив все варианты, старейшины решили, что крестьянин, знающий местность лучше остальных, должен отвести их домой. Тот возражал, утверждая, что он не знает этих земель и уходить было бы опаснее, чем остаться. Однако старейшины настаивали, все хотели вернуться домой. И крестьянину не оставалось ничего другого, как согласиться стать проводником.
Крестьянин тихонько поделился своими опасениями с женой, но она ему ничего не сказала. Он всегда ценил это в ней. Его жена не жаловалась на тяготы в повседневной жизни – или даже на те трудности, что выходят за рамки повседневности. Вместо того чтобы жаловаться и давать оценки, она действовала. Она часто слышала замечания и становилась свидетельницей споров мужа с самим собой. А потом резким жестом заставляла его замолчать и спрашивала: «Что ты собираешься делать?»
Она не позволяла ему слишком много размышлять и, каким бы ни было его решение, тут же начинала воплощать его в жизнь. Так было и сегодня. Оставаться или уходить, даже если неподалеку бандиты, – они не будут в безопасности. В ее глазах не было ни недовольства, ни явного страха. Она невольно провела правой рукой по поясу, поддерживающему ее зимнюю одежду. За ним был ловко спрятан маленький, невероятно острый кинжал. Крестьянин знал, что она не училась с ним обращаться, но был уверен, что жена без колебаний воспользуется им, если того потребует ситуация.
Караван, состоящий теперь уже из одиннадцати человек, продвигался вперед – туда, куда указывал крестьянин. Он знал, в какую сторону они шли вчера вечером, и решил, что лучше всего будет следовать в том же направлении. Он был уверен, что скоро они окажутся в знакомой местности.
На миг крестьянин позволил себе понадеяться на лучшее. Солнце, хотя и стояло низко, светило ярко, отражаясь от снега. День был чистый, ясный. Свежий снег хрустел под ногами, и на мгновение показалось, что все в мире хорошо.
Спокойствие покинуло крестьянина, скрылось, словно солнце за грозовой тучей, как только они преодолели подъем. За ним, на их предполагаемом пути, стояли восемь человек в темных потрепанных плащах. Выглядели эти люди так, будто им не было до путников никакого дела. Хотя разбойники были в меньшинстве, крестьянин понимал, что у группки торговцев против них нет шансов. У них было всего два меча против восьми у разбойников. Он обернулся назад, и последнее, что он успел сделать в жизни, – это попытался сказать жене, чтобы она бежала прочь. Плащи с невероятной скоростью пронеслись сквозь снежную завесу, и холодная сталь вонзилась в сердце крестьянина, прежде чем его крик оборвался.
Наступило мгновение полного шока, никто из каравана не шелохнулся. Все произошло слишком неожиданно, торговцы не успели ничего понять. Но уже через несколько мгновений шок перерос в массовую неконтролируемую панику. Два солдата, зеленые, как свежая весенняя трава, смело встретили нападавших, но были убиты, не успев даже пустить кровь. Остальная часть группы попыталась разбежаться, но безуспешно: их быстро окружили темные плащи. Не считая солдат, они не встретили никакого сопротивления. В караване не было воинов, и шок мешал торговцам мыслить рационально. Сопротивление было кратчайшим путем к смерти, и всегда лучше потерять деньги, чем жизнь. У торговцев оставалась надежда, что бандиты не захотят проливать кровь, но те не думали об этом.
Они уже совершили убийство, а убийство всегда каралось смертью в Южном королевстве. Они знали, что будут в большей безопасности, если выживших не останется. Им потребовалось всего несколько мгновений, чтобы завладеть всеми товарами путешественников, а затем они схватили жену купца. Хотя она была старше жены фермера, ее кожа не потрескалась и не огрубела от циклов работы на солнце. Она была мягкой, и даже после двух тяжелых дней в пути черты женщины сохраняли намек на чувственность ее натуры, которая много циклов назад привлекла внимание купца.
Это было слишком для нее, жена купца начала плакать, отбиваться и кричать. Она могла смириться с потерей денег, но не с этим. Разбойники схватили ее и обращались с ней не лучше, чем с животным. Она знала свое будущее и отказывалась его принимать. Она была королевой их маленькой деревни, пусть и без титула, и считала себя благородной дамой. Подобное случалось с крестьянами. Она показывала на жену крестьянина и кричала, чтобы похитители забрали ее. Она кричала и пиналась, пока один из бандитов не ударил ее с достаточной силой, чтобы та ошеломленно замолчала. Когда женщина пришла в себя, то взглядом молила мужа сделать хоть что-то, чтобы остановить то, что должно было произойти, но он не видел ее глаз.
Купец стоял, опустив голову, стараясь отгородиться от окружающих его звуков и образов. Его жена увидела, насколько труслив ее муж, и тело ее обмякло, словно умерло. В ее глазах сменяли друг друга отчаяние, ярость и, наконец, покорность. Двадцать циклов вместе, а купец даже не поднял головы, чтобы утешить жену, не говоря уже о том, чтобы рисковать жизнью.
А вот их сын был другим. Один из солдат ополчения упал всего в паре шагов от мальчика, и бандиты больше внимания уделяли жене купца, нежели пленникам. Последние несколько дней солдаты думали, что болтовне мальчишки о том, как он мечтает стать знаменитым воином, не будет конца. Его голова была забита историями о Клинках Ночи и Великой войне, и он видел себя новым воплощением тех легендарных бойцов. Ополченцы разрешили ему делать с ними упражнения по утрам, и дошло до того, что тот стал воображать, будто он – великий мечник, талантливый от природы. Они проявляли доброту, а мальчик понимал, что это судьба. Сегодня он увидел свой шанс, представил, как становится героем деревни, спасая старейшин, отца и мать от разбойников. Он слышал истории о том, как мечники побеждали банды из двадцати-тридцати человек, поэтому восемь противников его не смутили.
Мальчик бросился к упавшему мечу. Он взмахнул им и сделал первый выпад, прежде чем разбойники осознали опасность. К тому времени было уже слишком поздно, и, к чести мальчика, его удар был верным. Он едва не перерубил разбойнику шею – меч застрял между позвонками. Трое бандитов, схвативших жену купца, крепко держали ее, наблюдая за тем, как остальные четверо разбойников обнажили мечи и осторожно приближаются к мальчику. Все торговцы потеряли дар речи. В деревне мальчишку знали как избалованного сорванца, которого высмеивали старейшины и собственные родители за его глупую мечту. Сыновья купцов не становились воинами. Но этот день доказал, что все они ошибались – пусть и некому будет об этом вспомнить. Мальчик был гораздо храбрее своего отца. Он не отступал и успешно защищался, хотя всем было ясно, чем закончится бой. Потребовалось несколько ударов мечей, прежде чем юноша наконец упал, истекая кровью от смертельных ран.
