— А что дохтуры говорили? — въедливо спросил Прохор, решив прибегнуть к веским доводам. — Питаться благоразумно и согласно распорядку. Здоровье потеряете, кто войском управлять будет? Сгинет армия на чужбине, а все из-за вашего ослиного упрямства.

— Замолчи, окаянный! — рассердился полководец, но затем оглянулся и взял котелок, видимо, не хотел оставлять армию без своего руководства. — Ладно, давай, что там у тебя? Опять горох, сколько можно?

Группа казахов уже беспрепятственно добралась до линии наших войск, проехала через колонну и направилась прямо к повозке главнокомандующего. Их сопровождали казаки, а затем полк драгунов. Вокруг Суворова, поспешно опустошающего котелок, выстроились егеря.

Когда казахи приехали, наконец, к командующему, он успел доесть суп, бросил котелок Прошке и сунул ложку в нагрудной карман. Затем поднялся и сел на бортик повозки, свесив ноги, одну в сапоге, другую в туфле. Одет Суворов был в одну рубаху на голое тело. Ветер трепал его седые волосы.

Я тем временем наблюдал за подъезжающими номадами. Как я и говорил, большая часть из них сидела на белых конях и только сейчас я заметил, что это благороднейшие животные знаменитой ахалтекинской породы. В те времена приехать куда-либо на таком коне по своему статусу означало примерно то же самое, что в наши дни явиться на встречу на «Майбахе» или «Роллс-ройсе фантом». Багратион, гарцевавший на своем скакуне неподалеку, тоже отметил это и восхищенно воскликнул:

— Вай, смотри, какой кони!

Но долго разглядывать коней мне не удалось. Люди привлекли еще большее внимание. Из-за скученности полков делегации кочевников пришлось вытянуться в цепочку, чтобы проехать к командующему. Впереди ехали здоровенные детины на обычных конях, с огромными палицами на поясе, надо полагать, нечто вроде телохранителей. Следом за ними на тех самых ахалтекинских аргамаках ехали пожилые казахи с каменными лицами. Их атласные халаты были отторочены мехами соболей и горностая, словно пышные одеяния наших старорусских бояр. Высокие шапки на головах усыпаны позолотой и драгоценными камнями. Один из сих седых старцев подъехал к Суворову, поклонился и сказал через переводчика:

— Хан Средней орды Уали, сын Абылай хана, приветствует тебя, Топал-паша и приглашает к своему столу, разделить с ним трапезу и отведать его яств.

Затем степенный муж заметил ложку в кармане Суворова и от удивления растерял важность и заморгал.

— Это, конечно, хорошо, — ответил Суворов. — Только недосуг мне лясы точить и пиры закатывать. Где ваш хан?

— Он находится при своей гвардии, — старец указал на конников, так и стоявших двумя группами перед нашим войском.

— Тогда пусть идет вперед и подходит к моим войскам, — ответил Суворов. — Я тоже подъеду туда.

— Это все? — спросил чуть сбитый с панталыку глава делегации.

— А чего же еще? — удивился Суворов.

Старец поклонился:

— Я передам ваше приглашение хану Уали, — развернул коня и поехал обратно.

Сборы на встречу с высокопоставленным степным оппонентом заняли у Суворова совсем мало времени. Он опоясался веревкой, надел белые просторные штаны и нацепил на рубаху орден Андрея Первозванного. Ложку отдал Прохору.

Взял парик, оглядел со всех сторон, как обезьяна осматривает пистолет, и даже понюхал. Затем отбросил в сторону со словами: «Мода потребна в Петербурге» и вылез из повозки.

— Дык-ж там же хан, — попробовал вразумить его Прохор, протягивая барину парадный мундир. Камердинер извлек одеяние из сундука по случаю торжественной встречи.

— Отстань, Прошка, — капризно ответил полководец. — Не видишь, что ли, я орден надел, этого достаточно.

Он вытянул шею вверх, посмотрел вперед.

— Ну, где он?

Делегация кочевников к тому времени уже уехала обратно в расположение своих войск. На степь опускался вечер и быстро темнело. Суворов подождал чуток, нетерпеливо шагая из стороны в сторону, затем сердито пробормотал: «Время не ждет» и запрыгнул на коня. Ударил пятками и поскакал вперед через расположение войск.

Армия тем временем отгородилась от кочевников подводами, соорудив из них нечто вроде баррикад и принялась обустраиваться на ночлег. Несколько полков мушкетеров и гренадеров стояли на боевом дежурстве. За Суворовым потянулись генералы, адъютанты и полк донских казаков.

Я тоже увязался за полководцем, понукая Смирного лавировать между расположения частей. По дороге я чуял запах каш и похлебок, булькающих в походных котелках.

Вскоре наша кавалькада, обогнув сваленные друг на друга обозы, выехала на чисто поле и мерно поскакала к кочевникам. Те тоже уже приготовились ночевать и беспечно раскинули в степи легкие походные юрты, в большинстве своем из черной кошмы. Далеко впереди виднелась большая белая юрта, выделявшаяся среди остальных размерами и цветом, как яркий селезень промеж невзрачных галок.

Суворов ехал впереди и кочевники заметили его в самый последний момент, когда уже было поздно. Если бы это был не визит военачальника, а внезапное нападение вражьей конницы, степнякам пришлось бы туго, слишком уж они понадеялись на перемирие и расслабились. Сейчас же, распознав почти в центре своего стана движение незнакомых войск, они заволновались, повскакивали с земли, на которой лежали на покрывалах, схватились за оружие и предупреждали друг друга гортанными криками.

Полководец тем временем уже добрался через весь чужой лагерь до большой ханской юрты. Я очутился в конце нашей колонны и видел, что теперь наша делегация вытянулась темной линией через весь боевой лагерь казахов. Суворов соскочил с коня у юрты хана и стремительно вошел внутрь. Адъютанты и челядь монарха забежали следом, путаясь в складках халатов.

Казаки, готовые к любому повороту событий, остановились, не доезжая до ханской резиденции. Я проехал сквозь них, причем Смирный злобно ругался с чужими конями и норовил укусить разных всадников. Очутившись у юрты, я тоже слез с коня, привязал к его к другому животному, кажется, собственности Багратиона и тоже вознамерился войти следом за Суворовым.

Возле юрты в железных чанах горели огни и стояли два воина, надо полагать, из ханской гвардии. Они пристально поглядели на меня, но пропустили, не сказав ни слова. Сегодня у любезного хана был вечер приемов.

В юрте тоже горели светильники, а еще пылал огонь в центре, в глубине очага. Еще дальше стоял золотой трон, а перед ним хан с улыбкой пожимал руки Суворову. Видимо, он встал с трона, чтобы приветствовать гостя. Присмотревшись, я понял что с Суворовым вошли только Багратион, Милорадович, Денисов и Барклай де Толли, да еще пара адъютантов. Они столпились у очага и глядели на хана.

Степной владыка по случаю встречи с представителями северной державы надел военный мундир, на поясе у него болталась сабля в золоченых ножнах и рукоятью, инкрустированной рубинами и изумрудами. Полное лицо его показалось мне спокойным и благожелательным, узкие умные глаза смотрели проницательно. Несмотря на то, что это был человек в пожилом возрасте, стоял он прямо и горделиво. Кроме него, в юрте толпились еще несколько сановников, среди них я узнал Атаке бия.

— Уговор был — линия фронта, но я желал увидеть лучезарный лик владыки как можно скорее, — сообщил Суворов.

— Стоило ли так себя утруждать? — спросил хан и показал на сундуки с откинутыми крышками неподалеку, заполненные свертками. — Мы задержались, не спорю, но только потому что готовили достойные подарки генералу могущественного северного царя.

Ну конечно, это же Восток, здесь все делается через подарки. Услышав об гостинцах, генералы радостно кивнули, а Суворов остался равнодушным. Высокие договаривающиеся стороны общались через все того же толмача-татарина и он передал слова генерала:

— Подарки это хорошо, но сначала поговорим о нас.

Тогда хан показал на стол в глубине шатра и переводчик передал его приглашение:

— Я готов, давайте тогда сядем за стол и отведаем чаю, чтобы промочить глотки.