Отведать чаю у казахов означало наесться до отвала. Когда мы уселись за длинный стол, слуги тут же принялись заносить подносы с закусками и сладостями. Чай разливала одна из жен хана, она же давала указания слугам тихим, но непререкаемым голосом. Кажется, теперь понятно, кто в доме хозяин.

Я не знаю, о чем думал Суворов, глядя на степного владыку, но явно что-то забавное, поскольку у него насмешливо блестели глаза. Впрочем, памятуя о том, как ревностно в южных краях относятся к правилам этикета и не желая ронять авторитет хана, полководец воздержался от чудачеств.

Когда мы отведали мясные нарезки и опустошили горы фруктов и овощей, хан спросил:

— Как здоровье его императорского величества?

Суворов понял, что если предоставить все обычному ходу вещей, то мы задержимся здесь, как минимум, на неделю. Хану не надо попасть в Индию до зимы, вот он никуда и не торопится.

— Император чувствует себя превосходно, — ответил он. — Я хотел бы знать, вы согласны на наши условия? Выбрали, с кем вам теперь по пути?

Если хан и опешил от такой напористости, то нисколько не показал этого. Помедлив самую малость, он улыбнулся.

— Когда такой вопрос задает знаменитый Топал-паша, на него, конечно же, следует ответить утвердительно. Вот только можно повторить, какие выгоды мы получим от союза с вами?

Он несколько исказил существующее положение вещей, о чем Суворов тут же напомнил:

— Разве около двадцать лет назад вы не были утверждены ханом Средней орды в крепости Святого Петра в присутствии генерал-губернатора Иркустского и Колывановского наместничеств Ивана Варфоломеевича Якоби? Разве вы не обязались с тех пор выполнять указания государя и служить ему верной опорой? Или что-то изменилось с тех пор?

Каюсь я, хоть и был историком, но запамятовал подобный факт. Хорошо, что Суворов запомнил это, еще в Оренбурге разузнав все от Куриса.

Уали хан склонил круглую голову.

— Действительно, я был утвержден именной царской грамотой, еще матерью нынешнего русского царя. Я не скрою и вам об этом известно, что точно такое же утверждение я получил от китайского императора. Недавно я даже просил его закрепить ханский трон за моим сыном Габбасом. Знаете, почему?

— Поведайте нам, пожалуйста, — попросил Суворов.

— Потому что ханом я сейчас являюсь только по названию, — голос правителя стал тоньше и жалостнее. — Да, меня утвердили и царская Россия, и цинский Китай. Но Петербург и Пекин далеко, а непокорные султаны и бии вот здесь, под боком. Они сеют смуту в народе и требуют, чтобы мы с оружием в руках сражались за свою независимость. Вы знаете, что они почти провозгласили своим ханом Ералы, сына Даира? За все это время ваше правительство в Оренбурге ни разу мне не помогло. Оно предпочитает смотреть сквозь пальцы на происходящее в степи. Несколько раз я просил о помощи, но губернатор не выслал войска. Поэтому я и спрашиваю, что я получу от нашего союза, кроме формального утверждения ханом?

— Тогда ваши чаяния сбылись, — сказал Суворов. — И вот мы здесь, войска империи. Кто ваши обидчики, кто сеет смуту и раздоры?

Уали хан ответил не сразу. Затем поднял пухлую руку, по очереди зажал толстые пальцы-сосиски.

— Самый главный смутьян — это вышеупомянутый Ералы, сын Даира. Он считает себя полноправным ханом Средней орды. Сей возмутитель благочестия в последнее время поддерживает тесные связи с разбойниками из Младшей орды.

В это мгновение Уали хан замолк и оглянулся на своих сподвижников, сидевших за столом. Я так понял, что не все в его окружении были согласны с такими резкими оценочными суждениями. Поглядев снова на Суворова, хан наверняка решил, что если понадобится, его спасут русские штыки и продолжил:

— В Младшем жузе сейчас правит Айшуак хан, он верный сторонник России. Но там есть и другие смутьяны, такие как Шолак, давний соратник Сырымки Датова, помните, который был заодно с Пугачевым? Так, вот, еще там есть некий султан Каратай, он давно мечтает скинуть Айшуака. А стоит за ними всеми Абулгази хан, он ставленник Хивы.

— Как это хан? — удивленно спросил Суворов. — Что же, еще один хан? В какой орде?

Уали хан усиленно закивал, тряся подбородком.

— В той же самой, в Младшей орде. Если на Среднюю претендуют Коканд и Бухара, то Младшей хочет управлять Хива. Правда, Абулгази когда-то провозгласили ханом Хивы, но держался он совсем недолго, всего полгода. Сейчас он хочет, используя хивинцев, сам управлять во всей степи.

— Хорошо, — сказал Суворов. — Где его ставка?

Уали хан пожал плечами.

— Это мне хорошо известно. Он опирается на роды шекты и алимулы, а сидит в Янгикенте.

Суворов посмотрел на Кушникова, а тот кивнул.

— Это небольшой город рядом с Хивинским царством, ваше сиятельство. Обозначен на картах.

— Отлично, — сказал Суворов. — Уважаемый Уали хан, нам нужно ехать дальше. Мы идем на Бухару и Коканд. Если вы отправите с нами войско, то сможете отбить города Туркестана, захваченные когда-то у вашего народа. Это поднимет ваш авторитет в степи и вдобавок мы теперь всегда сможем помочь вам в борьбе с нарушителями порядка.

Лицо хана посветлело, когда он услышал про насчет захвата поселений, но потом тут же нахмурилось.

— Мы бы хотели для начала вернуть обратно сам город Туркестан, — заявил он, а потом осторожно спросил: — А как вы хотите всегда нам теперь помогать? Что это значит?

— Это значит, что на севере мы заложили одно укрепление, а южнее поставим второе, — ответил Суворов. — Мы сами будем защищать их, вы просто сообщайте о крупных скоплениях злоумышленников и смутьянов, чтобы мы были готовы.

Лицо хана вытянулось, когда он услышал об укреплениях. Его советники встревоженно загудели.

— Вы получите туркестанские города, не забывайте об этом, — громко напомнил Александр Васильевич. — А укрепления в степи будут защищать ваши владения. Это непременное условие вашего сотрудничества с Россией.

Снаружи послышался шум: неистовые крики, топот копыт и звон сабель.

— Что такоэ? — грозно закричал Багратион. — Напасть задумалы?

Хан выглядел встревоженным не меньше нашего. Его сановники вскочили с мест и загалдели наперебой. Наши тоже вскочили и выхватили сабли. Суворов остался спокоен, только в глазах посверкивали веселые огоньки.

Вбежал ханский телохранитель, кажется, из тех, что сверлили меня взглядами на входе. Крикнул чего-то на казахском языке, но переводчику было недосуг переводить, да и так было ясно, что произошло нечто непредвиденное.

— Тревога, Александр Васильевич! — закричал кто-то из казаков снаружи. — Враг напал!

— Кто это такой умный оказался, ночью внезапно напал? — удивился Суворов. — Табакерку подарю храбрецу!

Хан отчаянно затряс головой и замахал руками и тоже закричал чего-то на своем языке, но и так было понятно, что он отрицает свое участие во внезапной атаке. Ладно, сейчас не до него, потом разберемся.

Мы выбежали из шатра. В лагере кочевников царил беспорядок. Кричащие люди бегали в темноте с факелами, ржали кони и где-то со стороны степи звенели сабли.

— Уходим в наш лагерь! — закричал Денисов. — Прикройте Александра Васильевича!

— Нет! — закричал Суворов. — Я хочу знать, что происходит!

Откуда-то из темноты прилетели стрелы и вонзились в небольшие походные юрты кочевников. Одна стрела ранила коня в грудь и животное с жалобным ржанием взвилось на дыбы.

— Здэсь опасно, вашэ сиятэлство, — сказал Багратион хладнокровно, хотя одна стрела пролетела рядом с ним. — Уходитэ, мы разбэрэмся.

Милорадович вскочил на коня, достал из кобуры один пистолет, затем второй и крикнул:

— Солдаты! Казаки! Кто готов проложить дорогу для командующего, езжай за мной!

И поскакал через бурлящий лагерь кочевников вниз с холма к линии наших войск. Денисов и адъютанты усадили Суворова на коня и тоже потянулись следом за ним, нырнув в темноту. Я никак не мог найти своего Смирного и задержался.

— Эй, мэдик, нэ отставай! — крикнул Багратион, сидя на гарцующем жеребце. — Хочэш, садысь ко мнэ?