– Ваш друг наверняка принадлежит к школе греческих философов- эпикурейцев. Он не похож на мрачных гениев-германцев, вечно пугающих людской род сумерками богов или скорым Рагнареком. Они в последнее время заполонили европейские университеты своими кислыми физиономиями и толстыми томами северных пророчеств.

Некоторое время она с недоумением смотрела в веселые глаза Мартина и, выпрямив спину, изо всех сил старалась не оборачиваться. Знаток восточной поэзии так и не успел представиться, а она повернулась к нему спиной. Кем бы ни был этот маг, откровенно и по-хамски игнорировать его казалось не самым красивым поступком. Ее начала разбирать досада и, стоя здесь, между этими абсолютно разными мужчинами, Девона вдруг ощутила, что весь этот день был совершенно испорчен. И что сейчас он окажется испорчен еще сильнее.

Она не знала, как следует поступить и, словно подслушав это смятение мыслей, закружившихся в хаотичном танце, незнакомец поспешил ей на помощь.

– Я только недавно приехал в столицу и не имею в здешнем обществе достаточного количества знакомых. Прошу прощения, нужно было это сделать раньше.

Девона почувствовала, как теплые шершавые пальцы прикоснулись к ее руке.

– Вы не смеете…

Но он уже поймал ее пальцы в ловушку сложенных ладоней. Теперь мужчина стоял совсем близко, и она чувствовала аромат каких-то трав, сладковатый, даже приторный.

Ей это не нравилось, совсем не нравилось. Но руку она не убирала. Спустившись на две ступени, он теперь смотрел на нее снизу-вверх. Его взгляд поверх мутных стекол опалил ее страшным холодом.

Поцелуй, запечатленный на внезапно ослабевшей кисти, не означал ничего. Сестры замерли, охватив предплечья словно кобры, изготовившиеся к смертельному броску. Возможно, Дана должна была испугаться. Но она вдруг поняла, что была смущена. Ей никогда не целовали руку.

– Меня зовут…

Она уловила, как мужчина заколебался на неуловимую долю секунду.

– Ноах. А ваше имя, не буду скрывать, мне известно. Вы – Девона.

Дана смогла наконец заставить себя освободиться от его взгляда и от его ладоней. Холод сменялся жаркими волнами, но они не касались сердца. И все же, этот взгляд, это имя, все это было неспроста. Она попыталась вспомнить, понять, откуда ей мог быть знаком этот человек. Но она точно не могла встречать его раньше. И она не хотела чувствовать себя дурочкой.

– Меня зовут Девана Орма Ля Форэ Вертэ.

Девушка даже не узнала свой голос. Тысячи металлических игл, готовых уколоть насмерть, встретившие на своем пути стеклянную стену. Магия царила вокруг этого человека невидимым барьером, и с этим следовало что-то делать.

– Да, именно так. И Орма, и Девана. И Девона тоже.

Мартин, словно очнувшись от летаргического сна, вмешался в их странный разговор.

– Господин Ноах приехал несколько дней назад. Надо было рассказать тебе раньше. Он путешественник, поэт, ученый. В общем, как это часто бывает на востоке, достаточно таинственный человек.

Чужеземец поправил очки, и голубизна северного неба вновь скрылась за темной завесой.

– Господин Веррхаузен, мне очень приятно познакомиться с автором Манифеста. Я уверен, это произведение перевернет мир.

Мартин не обратил особого внимания на его слова. В нем боролось с одной стороны желание не мешать беседе, а с другой – он не мог оставить Дану одну с незнакомцем. К счастью, философ заметил, что профессор Россиньоль недовольно смотрел в их сторону.

– Господин маг, Девона, не стоит испытывать терпение коллеги. Лекция вот-вот начнется. Надо пройти к нашим местам.

– Увы, Девона, господин профессор, вынужден откланяться. Меня ждут в другом месте неотложные дела.

Она должна была бы поблагодарить Мартина. И все же, то, как неожиданно закончилась эта встреча, вызывало у нее неудовольствие. Совершенно точно этот человек мог помочь ей лучше понять этот мир. Лучше узнать себя.

Но почему же сестры как будто вздохнули с облегчением в тот момент, когда господин Ноах, слегка поклонившись, направился к выходу?

Экзотический незнакомец не оглянулся ни разу, но перед ее глазами все еще царила бесконечная синева.

Скамья показалась Дане жесткой, и некоторое время она пыталась найти наиболее удобную позу. Мысли о том, сколько людей в этом зале изо всех сил старались не рассмеяться, наблюдая за ее судорожными движениями, напрягали.

Спустя мгновение она нашла выход и, едва касаясь пальцами висков, постаралась скрыть от присутствующих растерянное выражение лица. Мартин наклонился к ней, видимо встревоженный ее состоянием, но Дана, опередив спутника, покрутила головой и, сделав над собой усилие, выпрямилась и постаралась прислушаться к словам лектора.

Произносимые профессором фразы доносились до нее словно сквозь паутину, сотканных из невидимого, но чрезвычайно плотного полотна, барьеров.

– Темная материя – невидимая составляющая вещества, еще не обнаруженная, но совершенно точно существующая— пронзает все…

То, что говорил с трибуны ученый, было важно. Важно для нее, а значит и для всех других. Ей надо было собраться, надо было сосредоточиться на том, зачем она сегодня пришла в эту аудиторию. Отбросить ледяной взгляд, так встревоживший, даже испугавший ее. По-настоящему заставивший даже задуматься о бегстве.

Холод – это оружие. Ледяные ленты, повинуясь не высказанному приказу, обожгли запястья, и почти сразу Дана почувствовала себя значительно лучше.

Возможно, этот ученый был прав. Как бы ни называли это явление – свойство природы, темная материя, эфир или еще как-то – его существование могло объяснить многое. Может быть, не все, но действительно многие способности ее и других необычных людей этого мира.

Фантастика или правда? Влиять на этот эфир непосредственно, благодаря энергетическим свойствам организма. Обладать такой способностью…

– Я вижу, что вы расстроены. Мне жаль, но здесь всегда можно встретить странных людей.

Задумавшись, она не сразу поняла, что Веррхаузен обращался к ней. Шептал, оглядываясь по сторонам.

Нет, больше ждать было нельзя.

– Любезный друг, – «Фу, точно, как в романе». – Расскажите мне о драконах. Все, что знаете.

Учитель затворил дверь самыми кончиками пальцев, прижимая створку так, будто оторваться от лакированной поверхности было рискованным поступком.

– Заходите. Я ждала.

Первое, что сразу бросилось в глаза – два портрета, висевших прямо за креслом ректора. Раньше здесь не было ничего: гладкая пустая стена. А теперь – нет. Мужчина и женщина. Похожие и не похожие на нынешнюю хозяйку кабинета. От мужчины она унаследовала строгие, даже чересчур черты лица. От матери ей досталась бездонная глубина глаз. И, кажется, упрямство. И губы. Тонкая линия, не оставляющая надежды.

А ему нечего было повесить у себя в комнате. Всю жизнь ему не везло. Ни семьи, ни детей, ни какого-либо достатка. Так шаляй-валяй. Но кто виноват в этом кроме него самого? Долг – хорошее слово. Но холодное и пустое.

Девона стояла у окна, заложив руки за спину, и языки багрового пламени танцевали по подолу черного платья. Камень на груди мерцал, время от времени отдавая лучи света, словно разрывая полумрак кабинета.

Огонь сверкал в ее волосах, и он изо всех сил старался не смотреть, не видеть. Жаль, что у него не хватало решимости. Впрочем, это было свойственно всему его роду.

– Заходите. Не обращайте внимания. Тут у меня небольшой бардак.

Жаль, что ему никогда не хватало роста, чтобы шествовать с гордым видом. Ему не хватало роста, ему не хватало сил, ему не хватало желания выпрямить спину. Вот и сейчас все свое внимание Роже сосредоточил на том, чтобы не споткнуться, и засеменил самым нелепым образом. Во всяком случае, ему так показалось.

Весь стол был завален бумагами, книгами, раскрытыми и просто брошенными, старинными, в переплетах из настоящей кожи и новыми в темных переплетах с позолотой. Ужасное отношение к ценным документам.