Губы оборотня быстро нашли мои. Поймав мой последний выдох, он обрушился на меня как ураган, как цунами, смыв волной все, что было до него, погрузив в глубокое синее море, состоящее только из его запаха, объятий и сладкого повелевания.

Он покорял. Он властвовал. Передавал бразды правления на секунду, но после тут же их перехватывал, не желая тратить и секунды впустую.

Каким-то невероятным образом он чувствовал, понимал, что мне нравится, что я люблю, в чем отчаянно нуждаюсь прямо сейчас и делал все так, как нужно. Играл на моем теле какую-то невероятную сонату, а мне оставалось только следовать за ним, радостно ощущая силу, которой он щедро делился.

Ничего не было вокруг.

Только он. Только я.

И безбрежное синее море удовольствия, в котором мы плавали, делясь друг с другом крупицами кислорода.

Кровь бурлила, кипела лавой, обжигала изнутри.

И не было конца и края этой томительной, иссушающей страсти, переходящей на нежность.

Тонкие всхлипы, короткие вздохи. На нас обрушилась ночь и пленила, забрала себе все другие мысли.

Мы так долго и отчаянно нуждались друг в друге, что теперь не было нужды строить вокруг барьеры.

К черту слова.

К дьяволу объяснения.

Есть только мы.

Есть только он.

И я.

И нет никаких ведь, оборотней.

Есть только мужчина и женщина.

И бесконечная, иссушающая нежность, дарящая покой, защиту, покровительство и освобождение…

Когда позже нас прибило волной удовольствия к берегу, он убрал с моего лица упавшую прядь волос. Усмехнулся.

— Ты как?

— Вау…я…

В сумерках моей темницы его глаза блестели завораживающим светом. Он смотрел, не отрываясь, на меня, пальцами все еще чертил волшебные узоры, не желая ни на мгновение отрываться от моей горящей после его ласк кожи.

От его тихого утробного смешка моя голова качнулась на его груди. Не мешкая, он тут же притянул меня к себе ближе, и я котенком свернулась на его груди, окутанная запахом, ставшим родным, руками, обещающими защиту и покровительство, слушая ритм сердца, которое билось точно также, как и мое.

— Ничего такого я не планировал… — тихо и с улыбкой проговорил Джеймс, а я рассмеялась.

Я и подавно!

Но в тут минуту, когда я увидела, кто вошел в эту дверь, кто разыскал меня черт знает где, все вдруг встало на свои места.

Джеймсу не нужно было от меня ничего. Наоборот, он давал слишком многое…

— Я так долго тебя искал… — задумчиво сказал он, пропуская прядь моих волос между своих пальцев. И я сразу поняла, что он имеет в виду. Потому что его слова отозвались в глубине моего естества.

— А я так долго тебя ждала…

26

Едва мы с моим охотником вышли из подвала, в который меня бросили ведьмы, как я вздохнула с облегчением – оказалось, что все это время и не дышала, и не думала, и не ждала ничего. Только опасалась: что-то снова должно было пойти не так. Но только Джеймс погладил большим пальцем тыльную сторону моей влажной от переживаний ладони, как это чувство отпустило. Что бы ни случилось, все будет верным, правильным. Моя уверенность черпалась и из твердости Джеймса, и от того, что в руках начала покалывать искорками магия. Под землей она не могла пульсировать по крови, обездвиженная объединенным колдовством более сильных ведьм, но тут, наверху, снова проснулась, снова растянула свои ниточки –паутинки по всему телу, придавая уверенность, вселяя силу. И теперь ее, казалось, стало даже больше, чем было. Будто бы две силы – моя и охотника – слились воедино, забурлили под моей кожей обильной, полноводной рекой.

— Тот, кто покушается на добычу волка, должен отплатить, — твердо проговорил Джеймс, блеснув глазами, а я оглянулась вокруг. Волки из его стаи опустили головы, примолкли, соглашаясь с ним. Странно, но они вели себя с этим человеком так, будто бы он стал альфой стаи, и противоречить такой силе никто даже не пытался.

Я держалась подальше от волков – оборотней всю свою жизнь, как и все ведьмы, и за один раз этот страх перед ними излечить было нельзя. Несмотря на то, что Джеймса я уже не относила к своим врагам, его соплеменники все равно немного пугали. Я ждала, что они сделают или скажут что-то, что мне может не понравиться. Но волки молчали. Они только поблескивали своими желтыми глазами, порыкивали от нетерпения, ожидая, что скажет им Джеймс. Он же вел себя так уверенно, словно являлся альфой, главой огромной стаи.

Волки все прибывали и прибывали на поляну, и совсем скоро их стало так много, куда ни кинь взгляд – всюду серый мех и оскаленные белые зубы…

Я сжала руки в кулаки, готовясь дать им словесный отпор, если что-то пойдет не так, но вдруг…

— Альфа, — обратился к Джеймсу мужчина, который стоял в тени деревьев. Он держался отстранённо, но уверенно, так, как может вести себя правая рука главы стаи. — Через несколько минут тут будут ведьмы. Наверняка мисс Мориц нужно обезопасить, спрятать туда, где они ее не достанут.

Я сжала ладонь Джеймса сильнее, опасаясь, что меня с ним кто-то может разлучить. И почувствовала, как мой охотник начал колебаться.

— Нет, нет! — торопливо вышла вперед. — Я тоже должна дать отпор этим ведьмам, — и добавила уже тише: — ведь из-за меня они тут!

Не дожидаясь, пока охотник что-то скажет, я протянула руку вверх и с силой, на которую только была способна, выпустила из сердцевины ладони столп огня. Он зажегся, радостно взметнулся к небу, ввысь, и волки отпрянули, испуганно поскуливая. Я же чувствовала себя на седьмом небе от счастья: магия, с которой мы были на одной волне, пульсировала, билась точно также, как и моя кровь под кожей. Мы были единым целым, и разлучить нас с нею никто не посмеет.

Джеймс оценил мое магическое представление, а я бесшабашно ему подмигнула.

— Хоть я и ведьма, — громко произнесла, чтобы услышали все волки. — Но я на стороне правды. Вы пришли защитить меня, и я должна отплатить тем же.

Мужчина в тени одобрительно покачал головой и через минуту на его месте стоял огромный бурый волк. Он поднял голову вверх и завыл. Через секунду ему вторили остальные волки. Джеймс, не долго думая, тоже обратился в волка, и теперь на поляне, куда меня притащили ведьмы, находилась целая стая. Сильная. Единая. Большая.

Едва я погасила огонек на руке, как деревья вокруг угрожающе зашумели, зашипели, ветви начали биться друг о друга, словно аплодируя неизвестному врагу. Волки ощерились, приняли воинственные позы, а над поляной сгустились сумерки.

Я подняла голову вверх и увидела их. Несколько черных точек – пять или шесть ведьм кружили в темнеющем небе как вражеские истребители, выискивая лучший момент, чтобы напасть. По тому, как рассредоточились волки, я поняла, что остальные ведьмы, которые не обладали силой, чтобы взлететь, приближались к поляне с разных сторон.

И теперь обе стороны понимали, что разговора не будет. А будет бой. Открытая война, противостояние, которое было необходимо так давно – потому что недовольство слишком сильно копилось под кожей, слишком давно принижалось в груди могильными плитами, шипело на языке невысказанными словами, точно также, как у Евы в доме Браунов.

Я посмотрела на Джеймса и взмыла вверх. Он тут же рванул в сторону, и на то место, где он только что находился, рухнул огненный шар. Такой же, каким меня пытались зацепить в университете – значит, те ведьмы, что схватили меня там, вернулись с подкреплением.

Подо мной осталась поляна с оборотнями, и я видела, как то тут, то там вспыхивают огни разных цветов, но паленой шерстью еще не пахло, а это значит, что оборотни были настолько ловкими, что легко уворачивались от нападения. Пригнувшись от одного из таких шаров, углядела, как Джеймс, мой огромный лохматый волк, бросается на одну из ведьм, погребая под своим огромным телом ее, спасая меня. Шар, выпущенный из ее рук, улетел в сторону, даже не задев, и я вдруг поняла, что желаю ей той же участи, что и самой первой ведьме, что покусилась на мою жизнь. Время игрушек прошло – все боролись за себя. За своих соплеменников.