– Да понятия не имею, так, на улице возле суда покуривали. Думаю, «профессиональные понятые». Безработные или наркоманы, ошивающиеся у судов, отделов милиции или Следственного управления, готовые за копейку любую бумажку подписать. И, да, мне пришлось им по пять тысяч заплатить. Надеюсь, Вы понимаете, что я рассчитываю на их возмещение.

Феликс усмехнулся и достал из нагрудного кармана пиджака портмоне, развернул, и начал отсчитывать купюры, да так, чтобы Марк не видел их общее количество.

Вдруг из-за спины на левое плечо старика упала рука невысокого пожилого мужчины в чёрном шерстяном пальто и шляпе «Федоре».

– Ну, это ты показал, Феликс, это ты молодец. Позволишь украсть тебя ненадолго у этого джентльмена?

Феликс надменно обернулся, готовясь осадить незнакомца, посмевшего дотронуться до него без разрешения, но, когда увидел воочию человека, решившего отнять его драгоценное время, принял озабоченный вид. Спесь и высокомерие быстро улетучились.

– Да, конечно, обождёт. – И, не подождав хотя бы из приличия согласия Марка, Феликс отвернулся и отошел вместе с приобнявшим его за плечо мужчиной. Марк не смог разглядеть его лица, но это и не имеет значения. Главное, чтобы Феликс не сбежал с гонораром. Хотя, такие уважаемые люди не опускаются до обмана адвоката, выигравшего им суд.

Они отошли в дальний, уже опустевший угол зала. Незнакомец достал из нагрудного кармана какую-то бумагу, потряс ею у носа Феликса и, отдавая, вдавил её в грудь бизнесмена. Судя по едва различимому голосу, он чуть младше Феликса, но из той же весовой категории. Престарелый предприниматель трясущимися руками принял бумажный лист, и, не пожимая руки партнёру, вернулся к своему адвокату.

– Рад, что Вы быстро освободились, Феликс Аркадьевич!

– А ты не язви, адвокат. Ладно. Слушай, Марк Андреевич, раз мы с тобой все равно тут работаем, позволь попросить тебя еще об одной услуге.

– Надеюсь, вы за эту минуту не успели снова жениться, чтобы снова требовать развода.

– Это очень глупая шутка, Марк. Короче, мне нужно, чтобы ты завизировал дарственную на одну душу.

– Без проблем, кто приобретатель?

– Не могу сказать. Вот бланк дарственной, ты просто завизируй, и всё.

Феликс отдал бланк дарственной, согласно которой он, находясь в здравом уме и трезвой памяти, дарит принадлежащую ему на праве собственности душу (прочерк) новому душеприказчику (прочерк).

– Феликс Аркадьевич, но тут нет ни наименования души, ни имени душеприказчика. Вы же знаете, я обязан проверить, имеет ли он возможность содержать душу, обеспечивать ее физическое здоровье. Не содержится ли он в чёрном списке душеприказчиков, в конце концов. И что это за душа такая? Может, ей нужны особые условия. А она предоплаченная?

– Марк, это просто дарственная на душу, не усложняй. Мой партнёр -приличный человек, заслуживающий доверия, просто он просил не распространяться о его фамилии без надобности. Поверь, я бы не отдал ни одну из своих душ проходимцу. Он из «приличных людей», поверь. Он свой. А я тебе двойную цену заплачу за визирование этой дарственной, да и гонорар удвою за прошедший бракоразводный процесс, который ты с таким мастерством мне выиграл. Ты и сам сможешь купить себе душу с этих денег! Если немного добавишь, ну или кредит возьмёшь. Я могу договориться с одним банком об индивидуальных льготных условиях.

– Вы хотели сказать, утроите плату за мою визу?

– За визу – утрою. Хитрый ты человек, Марк, наживаешься на старике! У Вашего поколения совсем нет принципов.

– Не прибедняйтесь. Всех нас переживете. Ладно, давайте. И не забудьте возместить мне десять тысяч за ваших тайных свидетелей.

– Всего десять тысяч… как дёшево нынче стоит слово, – ухмыльнулся Феликс, – по рукам.

И Марк поставил подпись. В конце концов, он постоянно визирует передачи душ от одного душеприказчика другому. А заработанные деньги – лучше, чем сэкономленные, и никогда не лишние!

Получив завизированный адвокатом документ, старик с облегчением выдохнул. Вновь достал портмоне, быстро отсчитал дюжину новеньких бордовых купюр и отдал их Марку, который спешно засунул свой гонорар в левый карман серых брюк, уважительно кивнул Феликсу Аркадьевичу на прощание и удалился.

Когда адвокат вышел из здания суда, на улице уже почти стемнело. Петербургская осень быстро и безжалостно укорачивает дни. Однако, даже несмотря на застилающий городские просторы смог, на воздухе дышать легче, чем в любом государственном учреждении. А сентябрь дарит относительную чистоту и свежесть затхлому аромату петербургских улиц.

Марк вытащил из полупальто портсигар, достал виноградную папироску и закурил. Дым быстро устремился ввысь и развеялся в небесах под воздействием порывистого ветра. Прямо как будущее Софии Мирро и судьба той несчастной души, которую она не смогла выиграть в этом бракоразводном споре.

17 часов 50 минут. Марк прогулочным шагом двинулся в «Первый книжный» на Невском, где через тридцать минут начнется презентация новой книги очень уважаемого писателя – Владимира Владимировича Ильина. Автор собственной персоной представит свое последнее творение. И пусть такой досуг вымоет из головы Марка ту грязь, в которой сегодня в очередной раз пришлось искупаться.

«В начале была идея» – название недавно вышедшей книги человека, называющего себя последним печатающимся философом. По правде говоря, одного из двух, но второго посадили три года назад за вандализм, и с тех пор о нём никто ничего не слышал.

«В начале была идея» – утверждение, что всё на свете зародил импульс, движущая сила, ещё не имеющая формы. Конечно, книга не только об этом, ибо размазать на целую монографию одно утверждение, притом не особо оригинальное, – слишком нагло. Тут и рефлексия над самоценностью созидательного начала, и критика наивного альтруизма, и забавные истории о работе автора в колонии. Как минимум, наверняка Ильин распишет, что же за идея, по его мнению, является началом мироздания, чья это идея и к чему всё это приведёт.

Молодой человек подошел к «Дворцу чтения», как его позиционируют владельцы, и выбросил в мусорное ведро давно потухшую, скуренную до фильтра папироску.

Магазин украшен по всем правилам пёстрой цирковой ярмарки: надутые арендованными душами жёлтые и розовые шарики над входом, десятки маленьких треугольных флажков по периметру двухметровых окон усердно стараются отвлечь внимание от сантиметровых трещин в фасаде и покосившейся вывески «Первый книжный» с отвалившейся (или украденной) буквой «к». Сами окна закрыты огромными плакатами, на которых полноразмерный Ильин восседает на барном стуле в позе мыслителя и призывает приобщиться к прекрасному: «В начале была идея. Я помогу каждому найти её».

Марк вошёл и по скрипучим деревянным ступеням поднялся на второй этаж, оказавшись на пороге просторного торгового зала, где среди книжных полок импровизированно смастерили деревянную сцену, перед которой полукругом расставили пластмассовые стулья.

Почти все девяносто шесть стульев заняты. Мужчины и женщины средних лет, льстящие себе самопровозглашённым причислением к классу когда-то знаменитой петербургской интеллигенции. Редкие студенты, наивно надеющиеся услышать что-то элитарное, что можно будет потом обсудить за кружкой пива в одном из баров неподалеку. Зеваки, которые явно не понимают, зачем и куда они пришли, но скуку нужно разбавлять разнообразием. Марк искренне полагает, что относится к первой группе, хоть и не входит в неё по возрастному цензу.

Адвокат протиснулся к незанятому сидению в предпоследнем ряду, снял полупальто и уселся. Организаторы встречи дождались полного заполнения зала, приглушили свет, и на сцену резво выскочил главный герой – смуглый брюнет в бордовом бархатном пиджаке и синей бабочке, дитя Краснодарского края, мыслитель, филантроп и визионер.

– Добрый вечер, дамы и господа! Рад вас всех видеть! – сверкая белоснежной улыбкой, уселся на барный стульчик Владимир Ильин. – Сегодня мы с вами собрались, чтобы я представил вам мое новое – и, возможно, важнейшее творение – «В начале была идея». Эта книга – квинтэссенция всего, что я знаю. Понимаете, я, как и каждый человек на земле, всю жизнь размышлял над тем, что же в нашей жизни первично, что является всему началом, и, главное, зачем. Так вот: любое развитие, любой процесс создания чего-либо нового, – это следствие неутолимой жажды – импульса, не сформированного словом. Но жажды чего? Свободы – отвечу я вам. Именно интуитивное, на уровне инстинктов, желание избавиться от ограничений, от оков, от препятствий – причина того пути, что прошел человек.