Человек быстро привыкает к хорошему. Да, жизнь стала более культурной, богатой, красивой, Россия всё больше начинала походить на Запад. И пожилые люди чувствовали себя дома как в гостях. Но если где-то прибыло, то где-то и убыло. Сгинули те, кто оказался более слаб, менее устойчив к катаклизмам перемен. Те, кого добрый папа СССР с мамой КПСС нянчили и наказывали одновременно. Они сгорели, как дрова в топке паровоза, следующего в счастливое, свободное и, казалось, безбедное будущее.

Молодые реформаторы принесли их в жертву новым богам, изображённым на зелёных бумажках. Большая часть народа уверовала в их силу и власть над миром. Одни воспряли духом, другие, наоборот, потеряли вкус к жизни. Народ снова разделили на богатых и бедных, и последних становилось всё больше и больше. А бомжи словно соревновались в плодовитости с бродячими собаками и кошками. Количество хулиганов вроде сократилось, зато девчонки почти поголовно закурили и запили пиво. Увеличилось число наркоманов… Зайцу было с чем сравнивать свой город: ведь он ходил в загранку и старый, доперестроечный, дореформенный Таганрог хорошо помнил. Помнил школу, дворы, подворотни, приятелей с уголовными и не очень биографиями. Проказы и пьянки, разборки и братания. Помнил всё плохое и хорошее, что закаляло его для дальнейшей жизни. Потом была учёба в мореходке, а после – в высшем училище в далёком северном городе…

Теперь, когда он исходил весь мир по морям и океанам, выходил сухим из воды после многих передряг, словно опекаемый десятью ангелами-хранителями, – разве мог он предположить, что все испытания далеко не пройдены и главный экзамен ждёт ещё впереди?

Самолёт стремительно разбежался и плавно оторвался от земли. Ночью побережье залива сверху напоминало Млечный Путь. Слегка давило в ушах, как при нырянии на глубину. На душе было пусто и тоскливо. Отдых закончился, не успев начаться. Ничего, он и в июле, и в августе успеет наверстать упущенное! Юра в этот раз летел бизнес-классом. Такое случалось не часто. После блюда с цыплёнком его потянуло в сон. Благо было где развалиться. Это не эконом-класс, летая которым он всегда чувствовал себя стеснённым.

Впереди ожидала привычная рутинная работа по приёму судна. Беготня, бумаги. Потом проверки. Далее – размеренные будни капитана.

Капитаном в общем-то быть легко, стать капитаном трудно. Капитан на судне – царь и бог. Это простой обыватель представляет себе капитана у штурвала в фуражке с кокардой и с биноклем на груди. На современном флоте капитан выглядит не так. Он солиден, спокоен, не бегает по судну, не отдаёт громких приказов. На это есть помощники, штурманы, механики и боцманы. Кэп – он как икона, перед которой молятся все грешники. Как языческий кумир, к чьим ногам приносят жертву и смотрят снизу вверх. Если это, конечно, не капитан портового буксира с закопчённой физиономией и красными глазами.

Заяц был под стать кораблю. Танкер в сотни тысяч тонн не доверили бы сморчку. Производить впечатление на хозяев компании и на экипаж Юра любил и умел. Поэтому и у женщин он всегда пользовался успехом. Дудкина школа не испортила его природную аристократичность. Он и в детстве был высок, осанист, голову держал чуть приподнятой. Говорил не спеша, взвешенно и убедительно. И женщинам лгать поэтому всегда неплохо получалось. В общем, Заяц был той ещё лисой.

Тем временем Юрий, приняв командование танкером, снимающимся с якоря и покидающим стоянку, угнездился в капитанской каюте, попросив себя не беспокоить.

– Аден – будь он неладен, Бомбей – хоть убей, Коломбо – хоть в лоб, хоть по лбу, Момбаса – чёрная раса, Кейптаун – я вам не даун, – рифмовал Юра, глядя на карту.

Да, предстоит работёнка. Мимо пиратских мест придётся ёрзать. «Пиратов бояться – в море не ходить», – подумал он. А в море ходить надо. Где ещё бабки зарабатывать? Огурцы, что ли, выращивать, как Коля Линза – фермер из села Николаевка под родным Таганрогом?

Этот Коля, бывший сосед Юры по дому, оказался каким-то странным. С ним случилась необыкновенная метаморфоза. Он родился и жил в городе, в тихой и интеллигентной семье. В детстве мало играл во дворе – больше читал книжки и делал уроки. Носил очки – отсюда и кличка Линза. Однажды он поехал на летних каникулах к бабушке в деревню и влюбился там в конопатую деревенскую девочку. Свою любовь он пронёс через годы и, когда учился в институте на последнем курсе, вновь отдыхая у бабушки в деревне, сделал своей любимой предложение в камышах у колхозного пруда. Маринка (так звали его невесту) ответила дважды согласием. Но в город из-за больной матери и младших братьев и сестёр ехать отказалась. Тогда Коля поселился в деревенской глуши. Маринка работала на ферме оператором машинного доения, отпаивала мужа парным молочком и первое время сильно не нагружала работой по хозяйству.

Линза прослыл на селе местным мудрецом. Он неплохо разбирался в технике, агрономии, животноводстве. Знания, полученные в школе и институте, очень ему пригодились на практике. Деревня сначала для него была непонятна, чужда и таинственна. Но постепенно стала открывать свои тайны. Он полюбил деревню, да так сильно, что сам не заметил, как стал одержим. Запах навоза из фермы его возбуждал. При виде свиней и коров он впадал в экстаз. Сначала Колю это беспокоило и даже пугало. Поэтому, наверное, он больше энергии уделял растениеводству. К тому же он был немного философом и принял свои новые ощущения как должное. Работа земледельца не оставляла времени рыться в себе. Он увлёкся теплицами и превзошёл в этом деле даже совхозных специалистов. Коля внедрял в своём частном хозяйстве все мировые новинки. И с годами его теплицы стали давать неплохой доход. Он даже приобрёл подержанный микроавтобус, чтобы вывозить на городской рынок свою продукцию. Там, на рынке, они и встретились с Зайцем. Заяц, конечно, не узнал Колю. За двадцать лет тот очень изменился. Худенький мальчик в плечах стал шире Зайца. Его бледность сменилась здоровым румянцем. Заяц даже немного позавидовал своему бывшему соседу, особенно когда увидел его жену – простую русскую красавицу.

Заяц словно просматривал в полудрёме фильм. В этот день, после встречи на рынке с Линзой, в молочном павильоне он познакомился с очаровательной девушкой Галиной. Своим ангельским видом в атмосферу шумного павильона она никак не вписывалась. Заяц купил у неё сметанки и творога и уговорил провести с ним уикенд на природе, соврав, что давно за ней наблюдает и наконец решился познакомиться. Также наврал, что ищет в собственный почти достроенный магазин хорошего продавца. Обещал высокий оклад и соцпакет. И, воспользовавшись доверчивостью девушки, несколько раз её обманул. Юрий вдруг вспомнил всех своих баб, обработанных за время отпуска, и загрустил.

Он постарался скорей переключить мысли на что-нибудь другое, чтоб только не думать о женщинах. Надо сыграть пожарную тревогу, подумал наш Казанова. В такие минуты только это и спасало! Он вызвал старпома-украинца и приказал объявить по судну пожарную тревогу.

Мелькали дни, работа спорилась. Команда подобралась толковая. В портах подолгу не задерживались. Всё шло слишком хорошо. Поэтому, когда грянула беда, наступило всеобщее оцепенение.

Они подошли с левого борта на двух быстроходных рыбацких лодках. Но вместо сетей у этих чёрных парней были гранатомёты и «калаши». А дальше всё как в страшном сне. Полнейшая беспомощность, подавленность. Вся власть на судне в течение нескольких минут перешла в руки тупых и наглых сомалийцев. По танкеру всюду шастали головорезы, обвешанные пулемётными лентами, словно матросы в Зимнем дворце. Со свирепым видом громили всё, что попадалось на пути.

Юра, запершись со вторым помощником в радиорубке, взывал о помощи в эфир. Дверь распахнулась от сильного удара ногой…

Время проходило в неприятном напряжённом ожидании. Пираты запросили выкуп в десять миллионов долларов. Про команду после постановки судна вблизи от берега разбойники словно забыли. Лишь трое охранников постоянно дежурили в ходовой рубке, куда и согнали моряков. Заяц примерно знал из выпусков новостей и рассказов других моряков, что ожидает экипаж и судно дальше. Их будут запугивать, плохо кормить, может, даже начнут издеваться. И вся его гордая и свободная натура протестовала и искала какой-то выход. Ещё бы, ведь он был асом.