А наш Юрий был парень видный. Высокий, крепкий, симпатичный. Заяц и впрямь чем-то походил на зайца. И дело тут не в шраме над верхней губой. Тот удар он получил, играя в детстве в хоккей на площадке во дворе: то ли клюшкой, то ли шайбой, то ли коньком. Может, сходство с косым придавали ему большие добрые глаза, доставшиеся по наследству от матери – потомственной сибирской дворянки. Не зря у него было сходство с актёрами, игравшими белых офицеров. Наверняка его древний пращур имел те же черты лица, за что и получил фамилию. А может, тотемным животным (ещё в неолите) в его роду был заяц? Как у Волковых – волк, у Медведевых – медведь, у Сурковых – сурок.

Бабы, не верьте глазам! У учительницы напрочь отшибло мозги. В душе гремел оркестр, исполняя «Песню о Родине» Дунаевского на слова Лебедева-Кумача. Но всякий раз, прощупывая нашего капитана на слабость, её женские щупальца натыкались на прочный хитиновый панцирь. И тогда начинала звучать мелодия Александрова на слова того же автора: «Вставай, страна огромная…»

Донжуанство становилось какой-то болезнью, схожей с игроманией. Потребность находить, терять и снова находить, получая при этом дозу адреналина, уже давно овладела его сознанием. Он даже не пытался бороться с этой хворью. Но с годами наш кэп вдруг начинал замечать, что женщины стали ему быстро надоедать. Такой оборот насторожил старого ловеласа. Это он заметил после знакомства с двумя подружками из маленького шахтёрского городка с Украины, которые периодически приезжали в Таганрог на заработки, устраиваясь продавщицами в продуктовые ларьки, коих по всему городу было множество. Ольга ему нравилась больше. Её подруга Наташа была небольшого роста, худенькая и проворная, как обезьянка. Заяц даже сажал её себе на плечо, кормил бананами и называл – моя Чита. Она прибиралась у него в квартире, заменяя сломанный пылесос «Bosh», при этом добиваясь гораздо большего эффекта. Боялась включать кухонный комбайн, пользуясь допотопной мясорубкой с не меньшей производительностью. Также отказывалась от посудомоечной машины, предпочитая перемывать посуду в чашке быстрее и чище своими лапками. Эти лапки приводили Зайца в восторг, когда она шлёпала ими его по спине, делая массаж. Она не знала, что такое усталость. Могла после работы, уборки в квартире и хлопот на кухне ублажать неутомимого моряка всю ночь.

Другая, Ольга, была спокойная и молчаливая, но тоже работящая дивчина. Она часто заменяла Наташу на кухне и в постели. Ведь они работали в одном ларьке, сменяя друг друга. Одна в день, другая в ночь, и наоборот. Но Юру они стали утомлять, особенно после того, как каждая стала ревновать его к подруге. Или подругу к нему? В конце концов Заяц обеих выставил за дверь.

Рано или поздно наступала пора разлуки. Перед отъездом Юрий сжигал все мосты. По гороскопу он был Рыбой и с осторожностью карпа ловко обошёл все расставленные сети. Лишь поживился вдоволь приманкой, обожрал наживку с крючка, махнул сильным хвостом – и был таков.

Рыбьи повадки Юра усваивал с детства. В этом ему помогал закадычный друг и одноклассник Мишка по фамилии Дудка. С такой фамилией отпадала необходимость в кличке. И пацаны во дворе называли его Дуда – коротко и эффектно.

Наука утверждает, что многие фамилии произошли от профессий и прозвищ. А прозвища давались человеку не просто так. Наш Дудка имел особенность быстро говорить и губы складывал как-то трубочкой, будто играл на дуде. При этом вдобавок выпучивал глаза. Наверняка пращур его был царским скоморохом или на худой конец пастушком. Выглядел он как и миллионы русских мальчишек тех лет. Русые волосы, голубые глаза, внимательно и нагло глядящие из-под выгоревших овальных бровей. Загорелое тело, рваные кеды, синее трико, закатанное до колен, и вылинявшая спортивная майка с трафаретом Микки Мауса на груди. На подбородке имелся косой рубец – след от удара веслом пьяного рыбинспектора. Добавить к портрету можно разве что ещё неразлучную бамбуковую удочку в руках и садок с рыбой. Ведь настоящим призванием Дудки была рыбалка. Несмотря на свои зелёные годы, он был настоящим рыбаком. Казалось, рыбу он мог бы выловить даже в луже. К пятнадцати годам Дуда объездил все ближайшие и дальние водоёмы. Таганрогского залива, от которого Мишка жил в двух минутах ходьбы, такой широкой натуре не хватало. Без рыбы Дуда домой не приходил. На рыбу у него было чутьё, везение. Он ловил её на удочки, сети, донки, бредни, вентерями, хватками, «телевизорами» и прочими приспособлениями, даже голыми руками. Однажды он поймал рыбу на балконе третьего этажа. Вот как это было.

Сосед по пятиэтажке дядя Вася, тоже заядлый рыбак, выйдя как-то в море на катере, наловил лещей (по-местному – чебаков). Его жена решила их завялить. Сушить повесила на балконе на бельевой верёвке. Мимо проходил Дудка. Рыбу он чуял, как кот, к тому же в этот раз за домом охотился с рогаткой на воробьёв. Но сразу брать лещей он не стал. В любую минуту из-за угла дома мог выйти кто угодно. А воровство никем не приветствовалось. Поэтому Дудке нужен был кто-то на стрёме. А кто же лучше мог подойти к этой роли, как не Заяц? Дуда брал его иногда на рыбалку, и Юра Зайцев был всегда надёжен, как титановый спиннинг. К тому же он всегда восторгался Дудкиным мастерством, а это льстило даже такому профи.

И вот под вечер, когда в домах стали зажигаться окна, наши «рыбаки» отправились на чёрное дело. Заяц на углу дома присел на бордюр, а Дудка полез по водосточной трубе с короткой бамбуковой удочкой в зубах.

Первый жирный лещ, поддетый снизу за хвост, шлёпнулся на асфальт плашмя. За ним последовал второй, слегка посопротивлявшись из-за сильно загнутой проволоки. Пятый, последний, был самым крупным. Короткое удилище еле доставало до него, гнулось, скользило по чешуе. Но Дудка не нервничал. Он был собран и спокоен. Поединок с лещом продолжался, но тут произошла непредвиденная случайность. На соседний сверху балкон вышла старушка снимать бельё. Заяц, стоявший на шухере, мяукнул котом, и Дуда кивнул: вижу.

Бабуся занималась своим делом, Дудка – своим. Но вдруг, когда она снимала розовые рейтузы с верёвки, у неё упала прищепка, и бабка, перегнувшись через перила и провожая её взглядом вниз, увидела Дудку. Она вздрогнула от неожиданности и выкрикнула первое, что пришло в голову:

– Это что такое?!

На что Дудка спокойно и удивлённо ей ответил:

– А фиг такого?

Бабуся подняла шум, и Дуда наконец, поддев леща за жабру, спокойно стал спускаться вниз. Когда дядя Вася, смотревший по телику футбол, оторвал зад от дивана и выскочил на крик жены на балкон, бельевая верёвка и улица под ней были пусты.

Одного леща съели в павильоне детского сада. «Пересолили», – сказал Дудка, вытирая губы от жира рукой. Четырёх поделили по-братски. Когда мама спросила у Зайца, где он взял рыбу, тот сказал, что Дудка угостил. Мама привыкла, что Юра часто приносил домой часть Дудкиного улова, и лишних вопросов задавать не стала. Только сказала: «Хороший парень этот твой Дудка! Передай ему от меня привет и спасибо».

Весь следующий день Заяц ждал звонка в дверь. Ему чудились в подъезде шаги милиционера, ремень и прочие возможные неприятности. А Дудку, возвращавшегося из школы, на углу дома встретил дядя Вася, носивший, кстати, неблагозвучное прозвище – Мля-мля. Взял за плечо, пристально посмотрел в глаза и спросил:

– Дудка, мля, ты не знаешь, мля, какие козлы, мля, украли у меня рыбу, мля?

– Какую рыбу, мля? – удивился Дудка, выпучив глаза и сложив губы трубочкой.

– Узнаю, мля, самих, мля, повешу! Совсем оборзели, козлы, мля! Скоро, мля, в холодильник залезут!..

– А что вы удивляетесь, дядя Вася, мля, козлов хватает! – успокаивал его Дудка. Он покачал головой, развернулся и зашагал домой.

Дядя Вася проводил его взглядом. Спокойный голос, честные глаза… Нет, этот парень не мог. Чист как херувим.

И это только один урок из той бесценной Дудкиной школы, которую прошёл Заяц. Он не раз в раздумьях задавал себе вопрос: а стал бы он тем, кем стал, если бы не такие педагоги, как Дуда и многие другие друзья-приятели? Кого благодарить? Их, себя, судьбу – родиться и вырасти среди добрых бандитов, весёлых пиратов и разбойников с улицы Розы Глюксембург?.. Всё в прошлом. Многих уже нет на этом свете. Да и улица теперь не та. Старые дома снесли, возвели новые. Застроили каждый закуток магазинами, бутиками, кафешками, всевозможными клубами и салонами. Замостили красивой плиткой тротуары, засадили цветами клумбы, сочной зелёной травой засеяли газоны. Огромный плюс от всех двадцатилетних реформ – чистота. Исчезли мусорники и свалки во дворах. Проходя вдоль дороги по тротуару, уже не наступаешь на сигаретные пачки, окурки, трамвайные билеты, фантики и рваные целлофановые кульки. Сбылись долгожданные мечты горожан о чистоте. Это невероятный и радующий факт! Ещё изменились общественные туалеты. В них больше не выедала глаза хлорка. Правда, все сортиры стали платными, но за стерильность и комфорт даже платить приятно. Общественный транспорт тоже претерпел изменения. Вместо гремящих и забитых до отказа трамваев, троллейбусов и автобусов по городу сновали полупустые маршрутки. На каждом углу за клиентами охотились десятки таксистов. Но многие люди предпочитали личный автомобиль, из-за чего то тут, то там возникали пробки.