Жители замка прятались от Хозяина, стараясь не попасться ему на дороге. Советники тщетно пытались наладить общение с ним, но ничего не выходило, потому что Герцог впадал в очередные приступы. Шло время, раненные воины выходили из палат госпиталя, а Герцог всё ещё был «болен».

Атмосферу дополняла жуткая жара в замке из-за пылающих днём и ночью каминов. Холодный камень старых коридоров накалился, источая жар, как и весь замок. Посмотрев в светлое время суток издалека на Мордвин, можно было увидеть, как вокруг искажается воздух, как будто плавясь. Жители замка ходили с испариной на лбу, ночи становились невыносимо жаркими, а периодические пожары держали слуг в постоянном напряжении.

Алиса в последние сутки не знала, как подступиться к Герцогу, ведь он вёл себя ещё более непредсказуемо. Когда девушка отвлеклась, буквально на час оставив Блэквелла под наблюдением Найджела Эванса, Архимаг разбил целую коробку с новыми зельями и напугал Линду до обморока. Алиса не ожидала, что он будет так агрессивен с женщиной, которая была частью его хороших детских воспоминаний, он лишь стоял и смотрел как Линда лежит без сознания на полу.

– Милорд, у Линды слабое сердце, не нужно было её пугать, – как можно спокойней заговорила Алиса, но Блэквелл не ответил, лишь развернулся и вышел прочь с кухни.

Весь оставшийся день она ожидала от него подвоха, но он вёл себя примерно: лишь сидел за своим фортепиано и неотрывно играл. Когда она убедилась, что всё под контролем и Блэквелл занял себя на какое-то время, то пошла в свою комнату, а на посту её сменил Риордан. Алиса приняла душ, обернулась в халат из тонкого хлопка и вышла на балкон. Долго смотря на просторы северных земель, она не сразу заметила Хозяина, наблюдающего за ней. Алиса дёрнулась от испуга и инстинктивно прикрыла халатом все оголённые детали своей кожи, но Блэквелл неожиданно протянул ей расчёску. Ей ничего не оставалось, как причесаться, пока он пристально за ней наблюдал, не проронив ни единого слова. Дождавшись, когда она заплетёт косу, он вышел из комнаты, а Алиса стояла и недоумевала: что же всё это значило?

– Арти… – тихо позвала она друга, который на середине визита Хозяина постучал к Алисе, чтобы убедится, что Блэквелл у неё.

– А?

– Как я выгляжу?

Тот недобро прищурился и скептически обвёл Алису взглядом:

– Как возбуждённая женщина. Э-м-м, у тебя соски торчат… – сказал он и почувствовал, как Алиса его больно ущипнула, – Хорошо ты выглядишь, Али, что за вопрос?

– А с волосами у меня беда?

– У тебя красивые волосы… – буркнул он, – Что за допрос?

– Да… ничего не понимаю. Архимаг телепортировался ко мне в спальню и всучил мне расчёску. У меня уже мозг дымится от его причуд! – она хлопнула перед носом Артемиса дверью, и слышно было, как расчёска полетела во что-то, при столкновении с чем издала громкий звук.

Через несколько часов Герцог стоял в каминном зале у одной из самых загадочных картин и смотрел на неё очень долго. Это был пейзаж Мордвина, как будто человек, его рисовавший, находился в море. Вообще создавалось впечатление, что художник очень неравнодушен к воде и замку, изображая своё видение очень нестандартными мазками.

Алиса тихо подошла к зловещему Герцогу и ждала, когда он оторвётся от своих мыслей. Она единственная, кто эти дни общалась с Блэквеллом, хотя назвать их контакт «общением» было сложно. Винсент Блэквелл не упускал возможность унизить или оскорбить Алису, но та не обращала внимания, чем приводила Хозяина в бешенство.

– Что? – нетерпеливо и грубо спросил он.

– Надо бумаги подписать…

– Мне не надо.

– Здорово, мне тоже это не надо. Вот и чёрт с ними! – она бросила бумаги в разожжённый камин, рядом с которым стояла.

Блэквелл видел это боковым зрением и уголки губ расползлись в улыбке.

– А что за бумаги?

– Да какая разница? У вас впервые за долгое время есть уважительная причина, чтобы не заниматься этой дебильной политикой, зачем заморачиваться? Отпуск!

Блэквелл в очередной раз улыбнулся и снова вернулся к картине:

– О чём ты думаешь, когда смотришь на эту картину?

Алиса обратила глаза к ней и задумалась:

– Это единственная картина, которая выбивается из всего разнообразия мазни Мордвина.

– И почему?

– Ну… начнём с того, что в этом зале висят только портреты ваших именитых предков, плюс то, что она… странная. Хотя очень красивая. Как так детально можно нарисовать замок, находясь… в море? Или тут вмешались человеческие технологии?

– Нет, никаких технологий. Что о художнике скажешь?

– Талантлив. И он привязывается к местам и вещам, а не к людям. Он, скорее всего, вообще людей не любит. Он псих, боюсь даже, что психически ненормальный. Но рисовали не вы…

Блэквелл рассмеялся и повернулся к девушке, смотря на неё дьявольскими глазами. Алиса слегка поёжилась от такого взгляда, но не испугалась, ведь привыкла.

– Не я, это точно.

– Вы говорите об этом уверенно, значит что-то помните?

– Ага… – только и сказал он, не давая возможности продолжить тему, – Что ты ещё можешь сказать о картине?

– Нет ни людей, ни животных и птиц… но Мордвин всё же кажется одушевлённым, но не таким как всегда, как и море. Земля выглядит пустой, а вот что с небом вообще понять сложно, – Алиса подошла к картине очень близко и прищурилась, – Это типа закат такой? Какая чёткая линия горизонта… – девушка приблизилась ещё ближе, её глаза расширились, рот приоткрылся, и она вскрикнула. Блэквелл стоял позади и поймал её за плечи, когда она внезапно отскочила от картины.

– Что? – спросил Блэквелл.

Алиса подняла на него испуганный взгляд:

– Я… – она начала было говорить, но осеклась и потёрла переносицу, собираясь с мыслями, – Хватит. Я не хочу.

– Продолжай! – настаивал Блэквелл.

– Ветер… он вот здесь есть, – Алиса вела пальцем по ряби на воде и брызгам, рассеивающимся по воздуху, – Но нет направления. Художник замыкает движения воздуха и сводит на нет! – девушка двигала пальцем туда, где были видны только волны уже без ряби и брызг воды по ветру, – Здесь ветер перестаёт влиять на воду, волны идут по законам нашего мистера Икс. Но хуже всего… – Алиса глубоко вздохнула, – Солнце должно садиться не так, как на картине. Оно должно быть здесь, и мы должны видеть закат с этого ракурса в это время года. Но на картине его нет, точнее есть его отражение в воде, и оно… оно тонет. Он убивает символ огня в воде, как и воздуха, который он просто замыкает. Здесь жива только вода, жив Мордвин, который ваш брат очень любит, и детально знает, но суть замка, суть колыбели стихий ему понять не дано. Ему было не больше четырнадцати, когда он это нарисовал…

– Да. Он обожал живопись… – задумчиво сказал Хозяин и подошёл к столику, – Ему было четырнадцать, когда отец написал завещание. Мордвин выбрал меня, ты же знаешь, искорка, что замок сам выбирает себе наследника… хотя текущий Хранитель имеет право голоса.

– Я бы на месте замка тоже выбрала из двух зол меньшее, ведь ваш брат не следствие игр с Некромантией, не несчастный случай сделал его таким. Да он по жизни ебучий монстр!

– Отец был согласен с выбором замка, он на самом деле заведомо знал, что так будет, – Блэквелл сделал паузу и посмотрел на портрет своего отца, – Не очень дальновидно. Когда мой сводный брат не получил то, ради чего по сути его готовили, то его просто стёрли как Элайджу Блэквелла. Отец сам подписал приговор своему сыну.

– Приговор был подписан намного раньше, Милорд. И не судите строго своего отца, он был великим человеком.

– Мой брат любил его, пока не появилась моя мать, пока не родился я. Это было ошибкой.

– Вы на полном серьёзе сейчас? То, что произошло, не было ошибкой, вы не ошибка, вы – Хранитель. Ваш брат сильный маг с довольно сильной волей, который сознательно делал выбор в пользу того, кем он в итоге стал. Да, были тяжелые испытания, и он их не прошёл, но и у вас были испытания не легче, и вы прошли их успешно, несмотря ни на что.