Дети ждали её в вестибюле напротив парадных дверей. Скользкий мраморный пол потемнел и всюду был покрыт лужами застывшего воска. Три мага стояли, перекрывая девушке путь. В их руках играло пламя, а глаза сверкали, как у упивающихся погоней зверей. Адель и Жанетт стояли впереди, пригибаясь к земле, будто готовящиеся к прыжку кошки, одинаково глядящие на свою жертву огромными карими глазами, одинаково наклоняющие головы, вбок и немного вниз. Марк стоял позади, волоком таща за собой свернувшегося на полу брата. Тот жалобно скулил, закрывая руками лицо, Марк ничего не говорил и лишь изредка дергал его, приказывая подняться, особо не беспокоясь, дадут ли его слова результат.

— Тут, наверное, какая-то ошибка, — сказала Аннабелль, пятясь назад. В той комнате было окно, оно, конечно, располагалось достаточно высоко, но под ним был снег, который ещё мог смягчить падение. Дети одинаково жутко наклонили головы вправо, слушая её. — Откуда вы знаете, что вам нужна именно я? Ведьма так и сказала? Назвала имя, рост, вес? Указала, где меня найти?

— Да, — хором сказали они, медленно шагая вперёд. — Если ты не пойдёшь сама — мы заставим.

— Давайте договоримся, — предложила она, ускоряя шаги. Она робко оглядывалась в надежде, что её попытка ретироваться останется незамеченной. — Я останусь здесь с вами, буду заботиться о вас, а вы не отдадите меня никакой ведьме. Хорошо?

Вместо ответа над её головой пролетел огненный шар, девушка пригнулась. Пламя с ревом пронеслось мимо и, встретившись со стеной, разлетелось на десятки искр, оставив чёрное пятно копоти. Не было злодейских усмешек, пафосных фраз, вроде: «теперь ты наша». Были лишь трое детей, отчаявшихся, делавших то, что делали, потому что у них не было иного выбора. Аннабелль жалела их всем сердцем, она хотела помочь им, поговорить с ними, убедить найти другой путь, но они не слушали её.

«Клод!» — воскликнула она, уворачиваясь от очередного огненного шара. Крик о помощи застыл у неё в горле.

Из-за её спины вырвалась чёрная тень. Она была там ещё раньше, до того, как девушка произнесла эти слова. Дети уже увидели его, стоявшего за спиной Аннабелль, и его вид, а не слова девушки, заставили их остановиться. Он будто ждал, когда его позовут. Аннабелль с ужасом поняла это за ту долю секунды, что потребовалась ему, чтобы оказаться вплотную рядом с детьми. «Не надо!» — закричала Анна и закрыла лицо руками, уверенная, что её слова никого не остановят.

Хлопнули парадные двери. Дети с криками выбежали во двор. Марк поддерживал еле двигавшегося Мартина. Спустя несколько шагов он посадил брата на спину и потащил к уже стоявшим за воротами сестрам. Он бросил последний взгляд на замок и мотнул головой в сторону леса, от напряжения ему сводило челюсти и говорить он мог только с огромным усилием. Все четверо двинулись в чащу, подальше от этих мест. В окно Аннабелль видела их удаляющиеся спины. Четыре худые фигурки, напоминавшие свечи. При виде их сердце девушки разрывалось, а сознание неустанно повторяло, что это из-за неё они теперь будут пропадать в лесу. Она закрыла рот рукой и судорожно вздохнула, сдерживая рвавшиеся наружу слёзы.

«Что значило твоё: „не надо“? Как будто я собирался их убивать», — насмешливый голос разрушил повисшую в помещении гнетущую тишину. Аннабелль обернулась и, быстро стерев с лица слёзы, увидела своего спасителя.

«Ой…»

Это было единственным, что смогла выдавить из себя Аннабелль, понимая, что нужно хоть как-то, хоть чем-то заполнить тишину, разросшуюся до колоссальных размеров и начавшую уже напоминать вакуум, затягивавший в себя всё: звуки, мысли, проблески идей. На большее её не хватило при виде хозяина замка. Перед ней стоял человек (хотя даже в этом не было полной уверенности) высокий, намного выше её самой; Аннабелль едва доставала ему до плеча. На нём был далеко не новый костюм для верховой езды, когда-то он был богато украшен, но большая часть украшений отвалилась, оставив после себя дырки и вмятины на плотной ткани и коже. На плече куртки оставался фрагмент вышивки; понять, что на нём, было сложно; то ли это был цветок, то ли крыло, то ли глаз. Лица человека не было видно, оно было скрыто широким капюшоном, в тени которого с огромным трудом удавалось рассмотреть хотя бы контуры. От этой безликости сразу становилось неуютно, а при вполне разбойничьей внешности хозяина замка делалось ещё и страшно. Он стоял, наклонив голову, и, скрестив руки на груди, смотрел на девушку неподвижным взглядом статуи. Казалось, что он ждал, каковыми будут дальнейшие действия девушки. Во всей этой ситуации Аннабелль не нашла решения лучше, чем упасть в обморок, предварительно улыбнувшись, то ли радуясь своему спасению, то ли новому знакомому. Тот только фыркнул, оглядывая распростёртое по мрамору тело и, обречённо вздохнув, поднял девушку с пола.

Анна очнулась уже на закате, в той же комнате, что и накануне. Теперь, в лучах солнца, она выглядела так же, как и весь остальной замок: заброшенная, запущенная, забытая. По полу, как перекати-поле, катались клочья пыли, такие большие, что ими впору было играть в снежки, обои с красивым узором выцвели, а в некоторых местах были затёрты настолько, что виднелась голая стена. К шкафам и столам, которые Анна бесстрашно обследовала ночью, теперь было невозможно подойти: они были покрыты паутиной, иногда то тут, то там пробегала огромная черная восьминогая тень, тряся своим мохнатым брюшком. При виде пауков девушка вздрагивала и сильнее куталась в одеяло, грозившее вот-вот развалиться у неё в руках. За исключением пауков в комнате девушка была абсолютно одна. В ногах кровати она увидела аккуратно сложенный наряд. Им оказалось платье, прекрасно сохранившееся в отличие от всего остального в замке, красивое, подходящее для долгих прогулок по лесу, но изначально явно не предназначавшееся Аннабелль. Она вздрогнула при мысли, что ей придётся надеть чужую одежду; к такому она не могла привыкнуть даже за месяцы скитаний. Ей привычнее было голодать, браться за самую неприятную работу, но потом купить отрез ткани или уже готовое платье, но своё, а не вытащенное из чужого шкафа. С другой стороны, это мог быть жест щедрости со стороны хозяев и было бы невежливо отвергнуть его, особенно после всего произошедшего. Анна поморщилась и, спустив ноги на запылённый пол, переоделась. От мысли, что она в который раз уже изменяет собственным принципам, на душе стало омерзительно плохо. К тому же воспоминание о юных волшебниках, оказавшихся в лесу из-за неё, резало не хуже ножа. Девушка бессильно опустила руки и несколько минут стояла, глядя в пустоту, в полной мере осознавая, какое она чудовище, раз смогла так поступить с бедными, загнанными в угол детьми. Она действительно могла бы уйти с ними к ведьме, может, её и не ждало бы ничего страшного, а если и ждало — что с того? Она и так не сделала ничего значительного, а когда ей представился шанс спасти хотя бы эти четыре жизни, она предпочла им себя.

В дверь постучали. «Сейчас!» — ответила она, возвращаясь к реальности. Быстро завершив переодевание, она бросила своё старое, перепачканное и изорванное платье на кровать и вышла из комнаты. В коридоре её ждал хозяин замка. Он демонстративно окинул девушку взглядом и, вроде бы, оставшись довольным, кивнул ей, предлагая следовать за собой. Он не произнёс ни слова, а Аннабелль было слишком неуютно, чтобы заговорить с ним. Она следовала за своим провожатым, сверля взглядом его широкую спину.

Закат залил коридор алым светом, заставляя все цвета сиять, пробиваясь сквозь толстый слой праха прошедшего времени. Напоследок солнце набросило на запущенный замок маску новизны и блеска, так что в последних лучах позолота и стекло сверкали, как новые, к многочисленным пасторалям вернулись лёгкое очарование и яркие, насыщенные цвета, и только резкие, грубые тени, напоминали, что это лишь обман. Но скоро должна была опуститься ночь и поглотить все тени, не оставляя шансов заподозрить, что всё в этом замке словно умерло. А вместе с этим должны были вернуться те люди, которых Аннабелль видела в зале. В другой ситуации её охватил бы азарт при возможности увидеть их и узнать, кто же они такие, но переполнявшие девушку горечь и презрение к самой себе обесцветили все её эмоции.