— Что Вы сделали с теми детьми? — спросила она, едва шевеля губами, и исподлобья посмотрела на хозяина замка. Тот окинул её беглым взглядом через плечо и вновь отвернулся. Аннабелль поджала губы и, хлопнув себя по лбу, с неохотой попробовала снова: — Я благодарна Вам за моё спасение. И за заботу. Могу я узнать судьбу детей, от которых Вы спасли меня? — она впилась в него пытливым взглядом в надежде, что в этот раз всё сделала правильно. Хозяин вновь обернулся с коротким смешком, неопределённо кивнул и отвернулся. Девушка поняла, что её новый проводник не разговорчивее Мартина, как вдруг он сбавил шаг и поравнялся с ней.

— Это милосердие или совесть? — спросил он.

— И то, и другое, — ответила Анна, успев возмутиться насмешливостью его тона.

— Так я и думал, — произнёс он и открыл перед нею дверь, жестом приглашая войти. Аннабелль застыла, сверля его взглядом, дающим понять, что она стойкая, готова идти до конца, а в конкретно данной ситуации просто не знает, от чего защищается, но защищаться будет до последнего вздоха.

— Проходи. Ужин подан, — спокойно сказал он, по его голосу нетрудно было догадаться, что терпение его на исходе. Он дождался, когда девушка пройдёт вперёд, и зашёл следом.

Они были в одной из столовых, выглядевшей чуть опрятнее всех остальных комнат, которые довелось увидеть Аннабелль. Здесь всё было таким же выцветшим и затёртым, подсвечники и лампы скрывались под толстыми слоями воска, как рыцари в доспехах, но продолжали держать свои копья-свечи. В глаза бросался вычищенный до блеска длинный стол, рассчитанный на пару десятков человек, но такой пустой, что вызывал гнетущую тоску. На одном его конце стояли два прибора, таких же чистых, напоминавших праздничный сервиз. Такой хранится у каждой хозяйки в герметичном шкафу и достаётся в двух случаях: либо во время генеральной уборки, либо на свадьбу. Мужчина опередил Аннабелль и отодвинул ей стул у предназначавшегося ей места. Девушка, уже привыкшая к жизни среди простого народа, где такие формальности не приняты и действует закон: «кто не успел — тот опоздал», удивлённо подняла бровь. Она никак не ожидала встретить светские манеры в такой глуши. Но, поразмыслив немного, она решила, что от человека, судя по всему давно живущего в заброшенном замке в сердце леса, можно ожидать и не такое. В голову ей одна за другой начали закрадываться жуткие мысли, но Анна всячески отгоняла их от себя, надеясь, что страхи так и останутся страхами. Изобразив улыбку, она села на предложенное ей место. Клод сел во главе стола, девушка оказалась по правую руку от него. Он обернулся к Аннабелль и уставился на неё неподвижным взглядом, который она ощущала кожей, несмотря на непроницаемую черноту тени на его лице. Девушка растерялась и, вздрогнув, отвела взгляд от своего пугающего спутника на стену, сделав крайне заинтересованное лицо, будто впервые в жизни видела стену, а раньше знала о её существовании только по сказкам. В голове волчком крутилась мысль: «нужно завязать беседу», поглощавшая все остальные мысли, либо же выбрасывавшая их прочь, посчитав ненужными. Она снова посмотрела на хозяина замка: тот оставался всё в той же позе, словно статуя. Вдруг из глубины тени капюшона донеслось задумчивое, рокочущее: «кто же ты такая?», будто всё это время сверливший её взглядом человек задавался этим вопросом и, не найдя ответа, решил попросить подсказки.

— Анна, — пробормотала девушка, чувствуя, как в комнате резко начинает холодать. — Аннабелль. А Вы — Клод? — спросила она срывающимся от волнения голосом. Видит Бог, ей действительно было бы комфортнее в комнате, заполненной теми странными, исчезающими людьми, которые смотрели бы на неё, как на чужачку, чем вместе с этим безликим человеком, разглядывающим её, как… Она даже не знала, как что.

— Да, belle, — кивнул он, меняя положение. — А кто ты?

— Я только что ответила Вам, — пожала она плечами, тело одеревенело и толпы мурашек беспрепятственно пробегали по нему вверх и вниз. — Меня зовут Аннабелль. Я путешествую. Шла к морю, а оказалась здесь, — она неловко улыбнулась, сама удивляясь тому, как это произошло.

— Откуда ты? — спросил Клод, его металлический голос звенел, выдавая недоверие. — Почему ты нужна была ведьме?

— Не знаю, — ответила Аннабелль, скосив взгляд. — Мне никогда не встречалось ни одной ведьмы.

— Странно, — произнёс он, наконец-то отвернувшись от неё. Девушка облегчённо вздохнула, её руки тряслись, а дыхание сбилось, как будто последние несколько минут её зверски пытали, а не разговаривали с ней в несколько гнетущей атмосфере.

Свечи разгорелись и осветили появившиеся на столе многочисленные тарелки, вазы со свежими фруктами, горячее, бутылки с вином, десерты, больше напоминавшие произведения искусства. Вдруг Аннабелль поняла, насколько она проголодалась, и теперь в ней боролись скромность и восхищение перед всем разнообразием угощений, какого она давно не видела. Хозяин замка заметил её смущение и, усмехнувшись, положил себе на тарелку большой кусок мяса, предлагая девушке следовать его примеру и не стесняться. Он ел, не снимая капюшона и перчаток, как разбойник, но при этом не шумя, не издавая вообще никаких звуков и почти не двигаясь, как аристократ. Скромность тем временем победила в Аннабелль. Девушка ела, давясь каждым кусочком, чувствуя скребущуюся внутри жадность, и повторяла про себя, словно заклинание: «сиди ровно, спину прямо, нож в правой, вилка в левой, не наклоняться, по сторонам не смотреть». С горечью она вспоминала эти слова и то, как раньше она ненавидела их. Пожалуй, даже сейчас, произнесённые посторонним человеком, они вызвали бы у неё вспышку гнева, но вспоминать прошлое, даже самые неприятные его моменты, самостоятельно — это немного романтично и поэтично и вызывает только лёгкую тоску по прежним дням.

Когда трапеза закончилась, хозяин несколько раз хлопнул в ладоши. За одну секунду стол опустел, на нём остались лишь подсвечники и два бокала вина. Анна не спешила брать свой, вновь борясь с дурным предчувствием. Клод долго смотрел на девушку, держа в руке свой бокал в ожидании, что Анна составит ему компанию, но, поняв ход её мыслей, лишь усмехнулся и поменял их бокалы местами.

— Теперь спокойнее? — спросил он всё с той же насмешкой в голосе.

— Спасибо, — сдержанно проговорила девушка, опустив глаза. — Извините. — Клод только махнул рукой, на секунду пламя свечи выхватило контуры его лица и девушка увидела резкие линии усмешки.

Раздался звон бокалов и на несколько секунд повисло молчание. Аннабелль слишком волновалась, чтобы распробовать вино. А что, если он предугадал её действия и заведомо знал, что нужно будет менять местами бокалы? Эта мысль вспыхнула в её голове совершенно внезапно, рука девушки вздрогнула, направляемая идеей, что в бокале есть что-то кроме вина. Напоминание о правилах приличия требовало, чтобы она не делала ничего, что может оскорбить хозяина, и Анне казалось, что она сходит с ума, не зная, кого слушаться — вполне человеческое желание выжить или правила, придуманные обществом, которое осталось далеко позади в пространстве и времени. Всё решила координация движений: бокал выскользнул из дрожавших от волнения пальцев и разбился, оставив после себя горстку стекла, как застывшие на ковре слёзы.

— Прошу прощения, мне ужасно неловко, — пробормотала девушка. Клод шумно поставил бокал на стол и повернулся к Аннабелль, она вновь почувствовала на себе тот самый тяжёлый, гнетущий взгляд.

— Кто. Ты? — в очередной раз спросил он. — Откуда ты?

— Из Имфи, — выпалила она. — Я путешествую.

— У тебя правильно поставленная речь, знание манер, светское жеманство, — констатировал он.

— А у Вас претензия на всё это, — парировала девушка, неожиданно осмелев, несмотря на внушаемую ей с ранних лет покорность. — Но при всём этом я не спрашиваю Вас, кто Вы.

— Просто ты воспитанная, — сказал он, откидываясь на спинку стула в предвкушении увлекательной беседы.

— Если Вы захотите — Вы сами мне скажете, — пожала плечами Анна.