Прислушавшись, мальчик услышал визгливые стоны его матери и напоминавшие звериные рыки мужские выкрики, раздававшиеся из её спальни. Джордж не совсем понимает, что там происходит, но ему мерзко и противно. Мальчик отстраняется от двери и вновь садится на пол, возвращаясь к своему занятию по превращению раскраски в однотонный зелёный слой. Старается сдерживать чувства, но они внезапно прорываются, захватывая его целиком и с болью сжимая сердце. Больше не в силах сопротивляться лезущим в голову мыслям, он думает о том, почему же умер его отец, а не мать… ей всегда было плевать на него, с его самого детства. Еле-еле она справлялась с необходимостью забирать его вечером из детского садика, пока отец работал в очередном рейсе. Что же говорить о других обязанностях этой женщины, в роли матери? А отец всегда поддерживал его, старался побыть с ним даже тогда, когда возвращался сильно уставший, со слипавшимися каждую секунду глазами. И вот теперь Джордж сидит здесь, одинокий и всеми покинутый, запертый, словно в тюрьме, в своей же комнате, пока она что-то там делает в постели с очередным хахалем, который, на удивление, не смылся как многие другие после первого визита к вдове и её сыну.

Внезапно дверь распахивается и в комнату вваливается «бойфренд», как любила называть его мать. На нём надеты одни заляпанные семейные трусы и белая майка с рыжими пятнами пота подмышками, натянутая на довольно объёмное пузико, выдающееся вперёд.

– Привет, парень. Чем тут маешься? – спрашивает мужчина, потирая рукой буйную щетину на подбородке. – Рисуешь?

Он подходит поближе и всматривается в заполненный зелёным лист бумаги.

– Хрень какая-то. Но прикольно.

– А где мама? – боясь тишины, выдавливает из себя Джордж слегка надорвавшимся голосом.

– Спит твоя м-а-а-м-а. Неплохо я её оприходовал, если понимаешь о чём я. Гы-гы-гы, – мужчина хлопает Джорджа по плечу, не переставая подхихикивать своим скрежещущим голосом.

Мальчик смотрит на раскраску и молчит. После чего вновь берёт фломастер и начинает елозить им по листу. В это время мужчина, насвистывая, медленно обходит его комнату, пробегая пустым взглядом по обстановке комнаты Джорджа и его вещам. На самом деле, он даже и не видит «интерьер» – его мысли заняты совершенно иным. В какой-то момент плюхается рядом с Джорджем почти вплотную и некоторое время смотрит на ставшие неуклюжими от волнения движения мальчика. В этой же самой тишине он вдруг кладёт руку на голову Джорджа и начинает гладить его, после чего скользит рукой по напрягшейся спине мальчика вниз. Джордж молча отстраняется и быстро, хоть и скованно, вскакивает на ноги. После чего, даже не поднимая глаз на мужчину, направляется к двери. Хочет открыть её, как пара цепких рук оттаскивает его назад. Джорджу хочется закричать, но голос словно исчез внутри него, он не может выдавить ни звука.

– Тихо мальчик, – елейным тоном произносит мужчина, медленно, но твёрдой рукой увлекая Джорджа к его же кровати. – Будешь умницей, и всё у нас будет хорошо.

С этими словами он начинает раздевать Джорджа, всё ускоряя темп и уже чуть ли не разрывает его футболку, пытаясь стащить её через голову мальчика. После чего абсолютно голого бросает на кровать и стаскивает с себя свои заляпанные трусы, после чего ложится на Джорджа. Мальчик чувствует тяжёлое дыхание мужчины, наполненное смрадом перегара. Тот что-то шепчет ему на ухо, но Джордж уже не слышит, буквально парализованный страхом. А в следующую секунду он чувствует ужасную боль.

Джордж не спал весь остаток ночи. От боли и унижения на его глазах, не высыхая, стояли слёзы.

Когда наступило утро, обозначаемое звеневшим из спальни матери будильником, Джордж не знал, что ему делать: оставаться лежать на кровати или же пойти к матери? И рассказать ли ей о том, что произошло ночью? Поверит ли она ему? К тому же, на кухне наверняка будет он… Что же ему делать?

За дверью заслышалась суета – сонный голос, перемежавшийся с взвизгами, его матери и глубокий довольный бас мужчины. Потом загремела посуда на кухне. Джордж, так и не решив, что же ему делать, продолжал лежать на своей кровати и, почти не моргая, смотреть на потолок с порядком обсыпавшейся штукатуркой. По идее, ему нужно собираться в школу. Но он не может заставить себя сдвинуться с места.

– Джо-о-рдж! – раздался тонкий крик его матери с кухни.

Мальчик не мог не подчиниться. Он сначала сел на кровати, вновь почувствовал сильную боль ниже спины, потом поднялся на трясущиеся слабые ноги.

– Я КОМУ КРИЧУ! – последовал ещё один немногословный клич матери.

Шатаясь, Джордж вышел из комнаты и направился в сторону кухни. Там уже сидел за столом тот самый мужчина, сделавший ему так больно этой ночью. Он беззаботно пил кофе, заедая его подносимыми матерью Джорджа бутербродами, при этом каждый раз, как она проходила мимо него, он хлёстко шлёпал её по заднице, что вызывало довольные смешки с её стороны и бросаемый полный желания взгляд в сторону мужчины в сочетании с быстро хлопающими ресницами. Джордж остановился по другую от мужчины сторону стола, опустив глаза в пол и густо покраснев. Его сердце гулко стучало в груди, полное волнения и страха. Внезапно, мужчина перегибается через стол и дружески хлопает его по плечу:

– Зайка моя, кажется, мальчик плохо себя чувствует. Наверное, ему не стоит идти сегодня в школу. Пусть полежит, отдохнёт, – с этими словами мужчина весело подмигивает Джорджу.

– А-а, правда? Хорошо, – даже не посмотрев в сторону своего сына, бросает через плечо мать. – Иди в свою комнату.

– Да ладно тебе, пусть позавтракает, сладуся ты моя, – мужчина поднимется со стула и прижимается к матери Джорджа, в тот же момент облапывая её руками и щипая за задницу.

– Билл! Ну ты хулиган… – игриво будто сопротивляется она, обхватив его руки своими руками, но даже не пытается оттолкнуть его от себя или же хотя бы отстраниться.

И Билл с чавкающим звуком оставляет ей синюшный засос на шее чуть выше ключицы.

А спустя месяц Билл Дохгоф официально стал отчимом Джорджа.

Трое человек в полицейской форме сидели полукругом на высоких барных стульях за небольшим круглым столиком в пабе «Андрисон». Из динамиков играла заводная музыка, напоминающая необычную смесь кантри и попсы. Был вечер субботы, что означало даже для этого не слишком популярного заведения обильный наплыв клиентов. Собственно, из-за этого фактора, а также небольшого помещения паба, эти трое и сидели на барных стульях, а не развалившись в мягких креслах за большим деревянным столом. Ну и, разумеется, в связи с ошибкой одного из участников их компании – из-за этой самой ошибки до сих пор полыхал крайним раздражением сержант полиции Том Фолк. О чём не приминал повторять, а также бросать недовольные реплики в сторону ошибившегося:

– Всю жопу себе отдавил… а у тебя как там дела, а, Брэд? – пробурчал Том.

Брэд Гройс закатил глаза и что-то бросил в ответ, сильно напоминавшее аналог фразы «Как же ты меня достал», правда в более грубой форме. Несмотря на то, что Том был званием повыше, возраст с Брэдом у них был почти что одинаковый: тридцать пять стукнуло Тому прошлым месяцем, а тридцать четвёртый день рождения уже раздумывал как отпраздновать через неделю Брэд. И даже то, что он в самом деле забыл заказать столик днём, не способствовало зарождению чувства вины у Брэда.