Хотела, но не стала, страшась услышать ответ.
Просто трусливо спряталась за уверенность, железобетонную твердость своего спутника, за его широкую спину. И надеялась, что все будет хорошо, что беда нас обойдет стороной.
Азат изо всех сил поддерживал во мне эти эмоции, не позволял скатиться в панику, и вообще, настолько разительно отличался от того Зверя, терзавшего меня в своем доме, делавшего все, что ему заблагорассудится, что мне иногда казалось, будто это два разных человека.
Тот Зверь был жестоким, жутким и самодовольным. Он не слышал никого и ничего. И не считал меня за человека, не видел во мне личность.
А Азат сейчас словно превратился в веселого отчаянного парня, не унывающего, умеющего находить выход из сложных ситуаций. И мне этот парень нравился.
А еще, в его взгляде, когда, задумавшись, он смотрел на меня, чудно переплетались обе личности… Темный, жадный взгляд Зверя и хитрая усмешка Азата…
И мне так нравилось это, так нравилось!
И, да, похоже, я схожу с ума…
Азат что-то мягко урчит мне в ухо, прижимая к себе, даря тепло и уверенность, а я…
Я нежусь в его словах. В его успокаивающем тоне. В его руках, горячих и опытных…
И, когда он мягко кладет меня на спину и наваливается сверху, глядя в глаза черным Звериным взглядом… Я не сопротивляюсь.
Первая брачная ночь
Я обману, если скажу, что никогда не задумывалась об отношениях с мужчиной. Конечно, задумывалась, я же живая. И, тем более, видя, как легко мои сверстницы, да та же Лаура, общаются с противоположным полом, невольно примеряешь какие-то роли на себя.
Но, честно говоря, до этих ужасных каникул, в голову ничего конкретного не приходило. Я не думала, каким он будет, мой муж. Не мечтала о нем.
Не представляла наших детей, нашу совместную жизнь.
Я вообще не представляла свою жизнь с мужчиной.
И уж тем более не представляла первую брачную ночь.
Сейчас, гладя в темные, обволакивающие глаза Азата, я думаю о том, что… Что, наверно, это все неправильно.
У меня все неправильно.
И жених, и свадьба… И мое отношение к этому. Неправильное, нетрадиционное. Не уважаю я традиции предков, не хочу смиряться с выбором и судьбой…
Не хочу, но приходится.
Азат ведет себя по-другому сейчас, не так напористо, не так грубо. Он словно… Словно пробует меня, потихоньку, мягко и аккуратно. И обескураживает этим.
Я не ощущаю себя замужем, вот нисколько. И до сих пор то, что меня лишили выбора, ужасает и злит.
Но сейчас, в этой темной пещере, он – единственный мой источник сил, света и энергии. Он – совсем другой. И смотрит на меня так, словно… испытывает то же самое.
Словно я для него тоже – источник сил, энергии и света.
Он тянется ко мне не только телом, но и, кажется, душой. И я не могу ему противостоять.
Мы одни сейчас во всем мире, мы – страшно далеки от нашей привычной жизни и не факт, что получится к ней вернуться… Не факт, что мы не умрем здесь, в этом темном склепе.
И потому все ограничения, все нелепые ситуации, моя злость и обида, его агрессия и непонимание… Все теряет смысл.
Остаемся только мы. Одни, совсем одни.
Неудивительно, что ищем поддержку друг в друге.
– Наи… – шепчет он, обдавая жарким дыханием мои губы, – красивая такая… Пустишь меня?
Я удивленно хлопаю ресницами, не понимая, о чем он. Куда его пускать?
Азат усмехается, считывая мою эмоцию и целует.
Сразу глубоко проникая языком в рот, словно… Словно вылизывает меня изнутри! Это так странно, это так… волнующе.
Все его прежние поцелуи меркнут перед этим: мягким, глубоким, настойчивым и в то же время аккуратным.
Он обхватывает меня за щеки, отстраняется, смотрит в мои потерянные глаза, а затем опять приникает к губам. Больше не спрашивает позволения. Просто берет.
Я только растерянно обнимаю его за шею, ощущая, как кожа начинает плавиться изнутри, как дрожь мурашками разбегается по телу. Это одновременно сладко и страшно.
Азат перестает терзать мои губы, что-то бормочет, спускается горячими губами ниже, к шее и находит какие-то такие местечки, от прикосновения к которым меня словно током бьет.
Я лишь сдавленно ахаю, когда он касается языком ямочки между ключицами, выгибаюсь невольно, сквозь туман в голове слышу треск ворота блузки, и, через мгновение – горячие губы на груди.
Он что-то такое делает со мной, отчего начинает трясти еще сильнее, неосознанно зарываюсь пальцами в густые черные волосы, то ли остановить хочу, то ли, наоборот, продлить все. Сделать так, чтоб не прекращал!
Это сладко, это так сладко, ох!
Не замечаю, как остаюсь без белья, как жадный рот исследует уже впадинку пупка, движется ниже, освобождая от оставшейся одежды. Воздух пещеры кажется раскаленным, мне жарко до невозможности, горячо так, что, кажется, расплавлюсь сейчас! И мощное тело Азата вообще не остужает! Как и его действия, как и его опытные горячие руки, как и его требовательные губы.
Я не могу раскрыть глаз, настолько остро все, настолько чувственно.
– Сладкая… Какая сладкая… – он опять возле уха моего губами водит, целует опять, что-то трогает внизу пальцами, и я вскрикиваю от неожиданности и стыдного удовольствия.
Я знаю, что он делает, он уже со мной это делал, доводя до пика ужаса, смешанного с наслаждением. Но тогда это все было через одежду… Хоть какая-то преграда… А теперь я ощущаю, что никаких преград нет.
Вообще нет ничего между нашими телами, нашей горячей кожей… И осознание этого заставляет обжигающую волну стыда пройти от кончиков пальцев до макушки. Я не могу открыть глаз! Не могу! Это как в детстве, желание спрятаться от всех невзгод под одеялом, святая уверенность, что ни один кошмар тебя не настигнет в этом случае!
И здесь что-то похожее. Пока я лежу с закрытыми глазами, все происходит словно не со мной.
Не меня так жадно и опытно трогает большой, сильный мужчина в полутьме пещеры, не меня он целует, сводя с ума удовольствием, не меня гладит там, где никто никогда… Ах…
Меня выгибает от наползающих волн наслаждения, что дарят его руки, и я погружаюсь в них, в его запах, шепот развратный, горячий такой, уже не понимаю, что делает со мной мой Зверь…
И пропускаю момент, когда его сладкие ласки начинают приносить боль.
Сильную, давящую.
А затем резкую!
Вскрикиваю, распахивая ресницы, и вижу над собой черные звериные глаза. На дне зрачков их клубится безумие… И радость.
– Вот как, сладкая? Я знал… – шепчет он и усмехается довольно, а затем коротко целует меня в растерянно раскрытые губы, – моя теперь, чувствуешь? Моя. И будешь только моя всегда.
Я не могу сказать ни слова, боль, тупая и сильная, не дает сосредоточиться, пальцы невольно цепляются за мощные голые плечи…
– Моя… – опять шепчет Зверь… А затем двигается.
И я вскрикиваю.
– Не плачь, сладкая, не плачь… – он собирает мои слезы губами, шепчет и шепчет что-то, я даже не понимаю, что, настолько в голове мутно. Не осознаю, что уже не пальцами, ногтями провожу по гладкой коже, Азат шипит и хрипло смеется. Как он может смеяться, когда мне так больно? Как он может…
Больше я ничего не могу запомнить.
Только качающийся огонек свечи, хриплое дыхание моего Зверя и свое выбивающееся из груди сердце.
Азат. Моя
Когда мне говорили, что женщина – корень всех бед мужчины, я только смеялся. Разве это возможно?
Мужчина, если он уважает себя, всегда спокоен и не позволит ни одной женщине затронуть это внутреннее спокойствие.
Женщин можно хотеть, да. Почему нет? Для того они и созданы.
Женщин можно уважать. Конечно. Я уважаю женщин. Не всех. Пожалуй, только одну. Мою маму. Она – поистине достойна уважения. А всем остальным нужно его еще заслужить.
В моей жизни было много женщин. Наверно, даже слишком много. Я не считал нужным себя ограничивать, особенно до женитьбы. Да и после, на самом деле, тоже думал, что не буду. Думал, да. Раньше.
