Он поцеловал Валентине руку, отметив про себя, какой дорогой на этой руке перстень. Большой прозрачный, искусно ограненный камень был похож на бриллиант. Сашка ничего не спросил, но Валентина перехватила его взгляд и сказала сама:

– Нравится? Это муассанит, очень редкий камень. Говорят, его приносят только метеориты. Хотя в наше время химики, конечно, научились делать искусственный, – она говорила слишком быстро, потому что волновалась и боялась паузы. – Это мое увлечение – самоцветы. Люблю я всякие камушки, могу много рассказывать про них. Как начну, так не остановишь.

– Драгоценные камни – королевское увлечение, – улыбнулся Солохин. – Благородное. Так замечательно открывать тебя с новой стороны.

– Наверное, надо включить музыку… Какую ты предпочитаешь? Современных молодежных я что-то и не знаю.

– Что нравится тебе, то и мне.

– И все же?

У Сашки быстро пронеслось в голове: «Так, ей сорок два, значит ее молодость пришлась на конец девяностых – начало двухтысячных. Что там пели в девяностые? Нет, пожалуй, еще спутаю с восьмидесятыми». Поэтому вслух он неуверенно предложил:

– Может, классику?

– У меня есть Эннио Морриконе. Как ты к нему относишься?

– Прекрасно! Для сегодняшнего вечера это лучший выбор! («Не Верка Сердючка, это уже хорошо!»).

Они сели за стол. Пока Валентина немножко хлопотала с расстановкой блюд, Сашка озирался по сторонам, разглядывая обстановку. Видно было, что над дизайном интерьера поработали специалисты. Все было выдержано в одной цветовой гамме и одном стиле. Шкаф-горка был белый с небольшими светло-зелеными вставками; шторы белые впереди и светло-зеленые, с бежевыми кисточками, за ними; диван белый, а на нем зеленые подушки; какие-то белые пуфики тут и там; под ногами однотонный бежевый ковер. В углу стеклянная подставка и на ней большой горшок с зеленым деревом. Накрытый стол тоже был стеклянный. Стеклянные столы Сашка недолюбливал, они казались ему старомодными и непрактичными.

– Как у тебя мило! – оценил Гаврюшин обстановку. – Очень нежный, девичий интерьер.

– Спасибо, – скромно ответила Валентина. – Мы и живем тут две девочки: я и дочка.

Сашка внимательно наблюдал за своей дамой. Он понял, что Гаврюшина не привыкла водить к себе мужчин: она не знала, как себя держать, то и дело брала в руки какие-то предметы со стола, потом клала их назад.

– Предлагаю выпить, – взял инициативу в свои руки Солохин.

– Конечно, – согласилась Валентина. Она подала ему в руки бутылку. – Командуй!

Сашка при помощи штопора ловко вытащил пробку из бутылки и разлил красное вино по бокалам.

– Милая, предлагаю выпить за наше знакомство! Мне трудно представить, как бы я жил дальше, если бы не встретил тебя! («Побольше обожания в голосе!» – скомандовал Солохину его внутренний режиссер).

– За знакомство! – поддержала его Валентина.

Они пригубили вина.

Сашка придвинул свой стул ближе к Валентине, приобнял ее за плечи одной рукой и поцеловал в губы долгим, уверенным поцелуем. «Замечательно, – отметил он. – Она ответила на поцелуй…» Но Валентина оторвалась от его губ.

– Попробуй этот салат, – сказала она, подцепила вилкой грибок и протянула его Сашке. Он быстро принял скользкий грибок своими губами.

– А этот, с крабами… – Валентина повторила тот же трюк.

Сашка попробовал и этот, с крабами, а потом мягко забрал у Валентины вилку и положил на стол. Он обхватил женщину руками и жарко поцеловал в губы. Валентина напряглась, он это почувствовал. У Сашки не было цели овладеть ею любой ценой. Ему нужно было, чтобы она сама этого захотела, просто нестерпимо захотела. Он слегка отодвинулся от Валентины и предложил:

– Может, еще по бокалу?

Он надеялся, что от вина Валин самоконтроль ослабнет, и она наберется смелости.

– С удовольствием.

Сашка снова наполнил бокалы. Выпили еще немного. На Солохина красное вино действовало так же опьяняюще, как компот в школьной столовой, а Валентине после него стало очень весело.

– У меня немного закружилась голова, – произнесла Валентина.

– Нужно пересесть на диван, – Солохин взял ее под локоть и помог переместиться со стула на диван, присел рядом.

Дальше Солохин действовал быстро и энергично, понимая, как трудно Валентине перешагнуть через себя. Если долго тянуть, то в конце концов она почувствует себя распутной девкой, начнет себя осуждать, и все, ничего не выйдет. Он раздел ее и взял. Молодость и здоровье работали на него. Сама Валентина даже опомниться не успела и скорее всего ничего не почувствовала. Теперь надо было стать для нее лучшим любовником. Сашка не дал ей сразу вскочить и убежать. Он лежал, опираясь на свой локоть, рядом, а другой рукой внимательно и нежно исследовал ее тело, тщательно изучая реакции. Само по себе тело, полное, белое, хорошо сохранившееся, вызывало у него примерно столько же сексуальных желаний, как мороженая курица вызывает аппетита. Но он умело скрывал свои эмоции, да Валентина и не смотрела на него. Сашка прикасался к ней, а она изнемогала. Потом был новый акт близости, и Сашка добился того, чтобы женщина испытала взрыв великолепных ощущений.

«Я просто не узнаю сама себя, – сказала Валентина, откинувшись на подушку. – Такого у меня не было с мужем за пятнадцать лет совместной жизни, хотя я его очень любила».

– Я очень рад, что тебе понравилось, – Сашка поцеловал ее шею. «В такие минуты другого вспоминает. Вот дура!» – подумал он.

– Чувствую, что я еще об этом пожалею, – продолжила Валентина.

– Дальше будет только лучше, – Сашка продолжил ее целовать.

Они замолчали. Глаза Валентины были закрыты, но если б она вдруг их открыла, то была бы неприятно поражена тем, как презрительно смотрит на нее Солохин.

Он сам не испытал ничего. «В постели ты должен заботиться в первую очередь о женщине, а потом о себе», – так говорила Инесса.

Инесса совратила Сашку, когда ему было всего четырнадцать лет – совсем мальчишка.

Инесса Павловна преподавала в музыкальной школе, как и Сашины родители. С мамой они дружили, Инесса часто бывала в Сашкином доме. Однажды она пришла за книгами, которые ей друзья передали через маму, и охнула, приподняв сумку:

– Ужас, какие тяжелые! Марина, ты уверена, что здесь только книги? Кирпичей точно нет?

– Выдумаешь тоже! – откликнулась Сашина мама.

– Я не донесу, – беспомощно произнесла Инесса и растерянно огляделась по сторонам.

Мама тут же отозвалась:

– Саша, помоги Инессе Павловне донести до дома книги! Она живет от нас в двух кварталах, совсем недалеко.

Солохин находился в том беспокойном возрасте, когда все домашние поручения ужасно раздражают, но ничего не смог придумать, чтобы отказаться, и вынужден был тащить тяжелые сумки. Он был высоким для своих лет, крепким и сильным, а Инесса напротив была мелкой и хрупкой. Взрослый мужчина сказал бы про нее: «как девочка», но девочки в Сашкином классе были совсем не такие – крупные, сисястые, громкоголосые, они злобно били портфелями по головам мальчишек, щипавших их за попы. Инесса совсем не была на них похожа: она говорила тихим мелодичным голосом, смотрела ласково и улыбалась не кому-то, а так, вообще, как будто сама себе.

Оказалось, что в Инессином подъезде не работает лифт. Сашке пришлось тащить тяжелые сумки на седьмой этаж. Запыхавшийся и злой, он бросил их в прихожей и хотел тут же развернуться, чтобы бежать по своим делам, но Инесса остановила его:

– Постой! Я должна отблагодарить тебя.

Сашка остановился, но даже не успел подумать, как она собирается его благодарить. Инесса приблизилась, приподняла его лицо вверх и поцеловала прямо в губы – глубоко, сочно, медленно. Мальчишка ничего не мог сказать, он только хлопал глазами. Инесса засмеялась.

– Понравилось? Сейчас будет еще интереснее. Я тебя всему научу.

Она расстегнула пуговицы на его куртке и сняла ее с плеч.