– Ура Цереллию! – среди толпы всегда находится пьяный идиот, который орёт громче всех. – Ура! Ура-а-а!!

– Так даруем же прощение пылкому воину! – торжествующе крикнул Кадмил. – Отпустим его с миром!

– Миссио! – завопили несколько голосов. Кажется, те же, кто минуту назад кричали «убей». – Миссио! Миссио!!!

Рыболов отвёл трезубец, равнодушно отошёл в сторону. Акрион встал, с трудом, отгребая ладонями песок. Зашатался, едва не упал, мутно глядя из-под спутанных волос, слипшихся от крови и пота.

Кадмил втиснул воронку глашатаю в руки, взял Акриона за плечо.

– Становись рядом, – прошипел на ухо.

Акрион неловко, оступаясь на ровном месте, взошёл на лифтовую площадку. Обернулся туда, где ничком лежал его мёртвый приятель. Зрители восторженно ревели. Судья хмурился, жевал губами, но не мог ничего поделать. Воля публики даровать побежденному жизнь у тирренов считалась неоспоримой. Ещё бы: ведь так люди, которые пришли глядеть на массовое убийство, могли почувствовать себя великодушными и справедливыми.

А это способствует выработке пневмы.

Кадмил дважды топнул по деревянной площадке подъёмника, не разобрав стука в шуме толпы. Тем не менее, рабы, как видно, услышали сигнал. Механизм дрогнул и заработал, унося под землю бога и его героя неторопливо и торжественно, как и положено на хорошем представлении.

– Ну, чего встали? – услышал Кадмил раздражённый голос судьи. – Деритесь, падаль!

Крышка над головой закрылась. Барабаны загремели с новой силой, раздался лязг оружия и топот, с дощатого потолка посыпался песок. «Обошлось!» – ликуя, подумал Кадмил.

Но обошлось не вполне.

Рабы вдруг отбежали от механизма к стенам, кланяясь и вразнобой бормоча. Кадмил поморгал, силясь привыкнуть к чадящему хилому свету факела, и разглядел того, кого они приветствовали. Скрестив руки на груди, перед лифтом стоял коренастый мужчина лет пятидесяти. С бритой головой и шрамом на подбородке. Одетый в тёмную – кажется, лиловую – тогу.

А за его спиной, пригнув головы, чтобы не задеть низкого потолка, маячили двое рослых солдат.

– Кто ты такой, и откуда взялся? – неприветливо спросил мужчина.

– А сам-то кто будешь, дружище? – осклабился Кадмил.

– Это мастер Меттей, – вдруг хрипло подал голос Акрион. – Ланиста.

«Очень плохо», – подумал Кадмил.

– Любезный, – произнёс он деловито, – тебя-то мне и надо. Я бы хотел выкупить этого бойца.

Меттей не пошевелился.

– Я не продаю лудиев. Они – собственность моего кузена, Тарция Ацилия. И не понимаю, зачем тебе нужен этот крейке. Он строптив и плохо выучен.

– Это мой старый друг, – поднял брови Кадмил. – Он по ошибке попал в рабство. Хочу вернуть свободу благородному человеку.

– Полюбовник твой, что ли? – по-прежнему хмуро уточнил Меттей.

Солдаты заухмылялись. Над головой приглушённо орали зрители – тысячи людей, которые излучали всё тот же устойчивый, непробиваемый фон сырой человечьей пневмы. Кадмил мягко улыбнулся.

– Уважаемый ланиста Меттей, – сказал он. – Изволь на пару слов за угол? Неловко как-то при солдатах про такие вещи говорить.

Меттей пожал плечами.

– Стерегите лудия, – бросил он солдатам и шагнул назад, туда, где коридор поворачивал и под углом соединялся с другим коридором.

Кадмил последовал за ним. Здесь тоже был факел, ещё более чадливый и вонючий, чем тот, у лифта. Меттей встал под светом и опять воинственно скрестил руки на груди. Он, верно, ожидал, что Кадмил будет его подкупать. Или обещать какие-нибудь услуги. Или сулить полезные знакомства. Что ещё можно ждать от хорошо одетого господина, которому в голову взбрела любовная прихоть?

Кадмил не торопясь развязал тесёмки, сунул руку в сумку и нашарил рукоять жезла. Пять щелчков почти не были слышны за глухим рёвом толпы.

– Вот что, друг Меттей, – сказал он. – Все большие театры устроены одинаково. Из гипогеума должен быть выход. Тот, куда сволакивают мертвецов. И ты его мне сейчас покажешь.

– Чего это… – начал Меттей.

В следующую секунду он повалился на спину, вопя и держась за ногу. Кадмил быстро сдвинул клавишу обратно, развернулся к проходу. Стражники вбежали – один за другим, коридор был узок для двоих.

Жезл громыхнул. Молния угодила первому стражнику в грудь, вышибла брызги металла из доспеха, отбросила назад. Второй споткнулся о труп товарища, застыл на мгновение, ошеломлённый вспышкой и грохотом. Кадмил выстрелил ему в лицо: шлем разлетелся кручёными бронзовыми лоскутами, безголовое тело отлетело к стене.

Меттей стонал сквозь зубы, не пытаясь встать. Зрители орали, барабаны били. Наверху, разумеется, никто ничего не услышал. Кадмил помедлил немного, ожидая, что появятся рабы, и с сожалением думая, что их также придётся застрелить. Но никто не появился. Тогда он перешагнул через тела стражников, морщась от вони обугленных потрохов, и заглянул за угол.

Рабов и след простыл. Акрион стоял, горбясь, привалившись к опоре подъёмника. При виде Кадмила он выпрямился и вопросительно мотнул головой.

– Пойдём, – сказал Кадмил. – Можно.

Они вернулись в боковой коридор.

– Вставай, – велел Кадмил Меттею, для убедительности хлопнув жезлом того по заднице.

Меттей, хватаясь за стену, поднялся. Ничего особенного, отметил Кадмил, от разряда даже на тоге дырок не осталось.

– Теперь веди к выходу, – сказал он. – К тому выходу, который для мертвецов, смотри, не спутай! А то сам мертвецом станешь.

Жезл качнулся, указывая на солдат. Меттей булькнул горлом, снял со стены факел и захромал вглубь гипогеума. Акрион скользнул по трупам безразличным взглядом и двинулся вперёд, волоча ноги. Коридор следовал за коридором, каморка – за каморкой. Шум толпы, музыка и звуки боя становились всё глуше.

Наконец, пришли к низким воротам, запертым снаружи.

– Здесь, – выдавил Меттей. – Вот... Дверь.

– Ключ есть? – спросил Кадмил, толкнув створки. Спросил без особой надежды: для таких ворот требовался здоровенный бронзовый стержень в форме буквы «дзета» с локоть длиной. Очевидно было, что ничего подобного у Меттея при себе нет.

– Откуда у меня ключ, колдун? – прохрипел Меттей, подтверждая догадку. – Он только у эдиторов!

«Что ж, одним выстрелом больше – одним меньше, – подумал Кадмил. – Либо фон, излучаемый толпой, действительно маскирует всплески энергии, либо Веголья прилетит сюда прямо сейчас. В любом случае, если не выбраться, нам конец. Зарядов на всех солдат не хватит».

Он отступил на шаг и выстрелил. Ворота распахнулись, полетели обломки досок, одну створку сорвало с петель. Меттей вскрикнул, схватившись за лицо – видно, задело щепкой. Из разверстого проёма хлынул тёплый сквозняк. Стало светло: ворота вели в переулок, сдавленный между двумя приземистыми стенами.

В переулке, хвала пневме, никого не было.

– Выходи! – скомандовал Кадмил Акриону и слегка подтолкнул его наружу. Меттей, чувствуя, что в его услугах больше не нуждаются, попятился обратно, в гипогеум.

– А ну стоять! – Кадмил вскинул жезл. Меттей замер. «Хорошо бы для верности заменить кристалл другим, свежим, – подумал Кадмил. – Ладно, авось, на один выстрел хватит».

Акрион обернулся.

– Что… Что ты хочешь сделать? – спросил он тусклым голосом.

– Долго объяснять, – пробормотал сквозь зубы Кадмил, – но мне нельзя оставлять свидетелей.

Он поймал переносицу Меттея в прицел между бронзовыми змеиными головами. Ланиста сделал короткое, судорожное движение рукой, будто хотел заслониться, но понял тщетность своего намерения. Из оставленной щепкой царапины на скуле сочилась кровь.

– Нет, – вдруг сказал Акрион.

– Нет? – Кадмил от удивления опустил жезл. Меттей пошатнулся. Лицо его было серым, как протухший сыр.

– Нет, – Акрион оскалил зубы в нерадостной улыбке. – Он нам нужен.

– Зачем? – Кадмил нахмурился.

Акрион улыбнулся шире:

– Долго объяснять.

Вареум. Предпоследний день месяца гекатомбеон а, три часа до восхода. Мгла перед рассветом.