– Какой вопрос? – Кадмил ещё улыбался, но улыбка была погасшая, точно он знал, о чём его спросят.

«О, будь свидетелем, Аполлон!»

– Я тебя видел, – сказал Акрион. – Гермес… Гермес Душеводитель. Как положено, встретил. Меня встретил, мой дух. В загробном царстве. И знаешь… Знаешь? Это был не ты. Ни обличьем. Ни… Ни голосом. Этот Гермес – он… Он не походил на тебя. Ни капли. Теперь скажи... Кто ты?

Афины. Четырнадцатый день месяца метагейтнион а, восемь часов после заката. Близится утро, последнее для многих.

– Теперь скажи... Кто ты?

Бледный, с недужной испариной на лбу, Акрион глядел пристально, без упрёка, но так, что под этим взглядом невозможно было промолчать. Лудии вышли минутой назад, и в огромном зале с высоким расписным потолком остались только Кадмил, Акрион да Спиро. Они сидели втроём на полу перед самым троном.

«Кто ты?»

Вот оно, случилось – то, чего всегда так боялся Локсий. Смертный не верит богам.

Кадмил прикрыл глаза. Человеческое тело, слабое и ненадёжное, вымоталось до предела. Оно желало спать, спать долго, часов десять или больше. И совершенно не желало слышать вопросов, что требовали немедленного ответа. Это было вовсе не то тело, к которому Кадмил привык за долгие годы, но, видимо, перемен к лучшему ждать не стоило.

«Как же я устал, – подумал он. – Как же надоело это вранье, бесконечное и бессмысленное. Как надоела придуманная Локсием дурацкая роль».

– Я бы тоже послушал, как оно всё на самом деле, – послышался скрипучий голос Спиро. – Не знаю, в чём тут секрет, но если ты – Гермес, то я готов сожрать свои сандалии вместе с подошвами.

Кадмил вздохнул. Совсем недавно он постарался бы устранить Спиро из жизни Акриона. Сплавил бы куда подальше, устроил какой-нибудь нелепый несчастный случай. Например, нападение разбойников... («Как сделала Эвника», – мелькнула непрошеная мысль). Да, Эвника одобрила бы такое решение. Или можно просто поссорить Акриона со Спиро: такое решение одобрил бы Локсий. А проще всего – подстеречь назойливого паршивца в безлюдном месте и сжечь разрядом из жезла. Так сделала бы Хальдер. Впрочем, Хальдер не обеспокоилась бы поиском безлюдного места. Её никогда не заботили свидетели. Даже наоборот: жечь неугодных она любила при как можно большем скоплении народа. Такой вот стиль руководства.

Акрион по-прежнему смотрел в упор, не отводя глаз. Он всё ещё был похож на покойника – прозрачной выцветшей кожей, неживой гладкостью черт… Кадмил собрался с мыслями. Привычно поймал за хвост пришедшую на ум уловку.

– Это несложно объяснить, – сказал он. – Ты, дружище Акрион, лежал при смерти. Подсознание – или, как его называл Сократ, даймоний, – подсунуло тебе странное и нелепое видение. Должно быть, ты в последнее время много думал о том, правильно ли поступаешь. Гадал, по верному ли пути тебя ведет наставник. И не скрывается ли за его личиной некто коварный и злонамеренный. Или, возможно, кто-то ещё мог высказать такие мысли. (Кадмил бросил косой взгляд на Спиро, который, однако, никак не отреагировал). Вот и привиделся тебе... скажем так, идеальный Гермес. Голос твоей больной совести. И та же больная совесть подкинула в смертный сон покойных родителей. Такие дела.

Акрион моргнул и нахмурился. Спиро издал странный возглас – среднее между смехом и кряхтением. Оба они не проронили ни слова. Точно ждали, что ещё может сказать Кадмил.

«Не могу так больше, – подумал он вдруг. – Хватит. Можно было бы сейчас обратить всё себе на пользу. Не только развеять его сомнения, но и укрепить доверие. Но теперь я вижу, к чему ведёт эта проклятая игра. И не желаю в ней больше участвовать. Ст'архидия му».

Всё сошлось в этот миг. Всё, о чём говорил голос внутри головы. О чём говорил когда-то Локсий. Всё, вокруг чего вертелись мысли последнее время.

О, эта вечная борьба!

«Ты делал то, что сам считал должным. И это было зло».

Жертв божественного гнева будет не счесть.

«А тебе за это снова разрешать летать, выполняя хозяйские прихоти».

Боги устроены по-другому.

«Влага, какая струится у жителей неба счастливых…»

Даймоний – правда, которую ты сам знаешь о себе.

«Разум бога выше правды».

Столько лет усилий и надежд. И вот чем всё кончилось.

«Один. Остался один и проиграл».

Проиграл.

«…Кто ты?»

– А знаешь что? – Кадмил потёр невыносимо зудевший шрам. – Твое подсознание в одном было право. Я – не Гермес. Вернее, не тот Гермес, которому здесь поклоняются. Хотите знать, кто я? Ладно, расскажу.

Взгляд Акриона изменился. Так смотрит больной, которому пообещали скорое выздоровление, или хотя бы облегчение от лекарства. «С чего начать? – мысли путались, по спине растекались волны жара, сменяемые потоками холода. – С истории о Батиме? О тех, кто с незапамятных времён ходят между мирами? О существах, которые пьют жизненную силу людей, чтобы стать ещё сильнее? Хотя нет, это слишком длинно. Начну с главного: начну с себя. Да, пожалуй, так лучше всего. Скажу: я родился много лет назад в Коринфе…»

Перед глазами вдруг с солнечной ясностью возникло видение. Одноэтажный домик, коза на крыше, старая олива посреди двора, и в тени оливы – мужчина, склонившийся над жужжащим кругом. Он был гончаром, отец Кадмила. Гончаром из Коринфа. Память, спавшая много лет, проснулась.

Из сумки, что лежала поодаль, раздался звон лиры – надтреснутый, приглушенный.

Кадмил вздрогнул.

«Мелита?!»

Лира продолжала звенеть. Акрион и Спиро переглянулись.

«Это Мелита, – сердце подпрыгнуло и заторопилось. – Точно она. Зачем вызывает? Попросит прощения? Скажет – ребёнка удалось сохранить? Или просто признается, что хотела меня испытать и всё выдумала? О смерть милосердная, как бы это было здорово – узнать, что всё это глупая выдумка, никчемная выдумка...»

– Я сейчас, – проговорил он, вставая. Подхватил трезвонящую сумку. Быстрым шагом покинул зал. За порогом, в коридоре, не выдержав, перешёл на бег. Влетел в первую же комнату, где робко светилась крошечная лампа. Спугнул забившегося в угол раба. Дёрнул завязки, извлёк помятый, дребезжащий всем, что только может дребезжать, аппарат: верно, «лира» разбилась, когда сумка упала на пол. Торопясь, выдвинул тростинки антенн и с хрустом вдавил кнопку на треснувшем боку.

– Да! – крикнул. – Да, слушаю!

– Кадмил, – послышался знакомый голос.

Совсем не тот, что он ожидал.

– Мой бог, – произнёс Кадмил враз одеревеневшими губами.

– Да, я твой бог, – откликнулся Локсий. – Хорошо, что ещё помнишь.

– Рад вас слышать, – выдавил Кадмил.

– Оставь, – отрезал Локсий. – Ты не рад. Ты сбежал, воспользовавшись моим доверием и добротой. Ослушался своего создателя и учителя. Я велел тебе оставаться в лаборатории, когда уходил на Батим. Сказал, чтобы ты поразмыслил над своими поступками. Подумал над последствиями. И что я узнал, когда вернулся?

– Я... – начал было Кадмил, но Локсий перебил:

– Когда я вернулся, меня ждало известие от Вегольи. От худшего врага. В Вареуме произошло необычное событие. Восстание лудиев под предводительством эллина. Эллину помогал странный человек, вооружённый боевым жезлом. Те, кто видели прибор, не могли знать, что это боевой жезл, но описали его достаточно подробно, чтобы узнал сам Веголья. А ещё нашли шляпу, которую обронил тот человек. И угадай, что? В шляпе был спрятан портативный приёмник. Один их тех, что спроектировал я. Здесь, на Парнисе.

Кадмил молчал.

– Где ты? – требовательно спросил Локсий.

– В Афинах, – врать не было смысла.

– Немедля выдвигайся на точку эвакуации в Ликейской роще. Я буду через два часа и заберу тебя в лабораторию.

Кадмил облизнул губы.

– Учитель, – он набрал воздуха. – У меня был план действий...