Кричал, пока разбойники пятились в страхе от белой лужи, что растекалась по ступеням. Кричал, пока его, испуганно бранясь, волокли прочь от храма, во тьму. Кричал, пока его били, пока вязали ноги. Кричал, пока не перевернули на спину. Гнев, страстный гнев, его проклятие и дар, такой нужный сейчас, ворочался под сердцем – и никак не мог вырваться наружу, потому что ужас был сильней гнева.

Он успел увидеть их лица. Увидеть, как главарь замахивается дубинкой. Как дубинка летит прямо в темя.

И тьма проглотила его целиком.

Вареум. Конец месяца гекатомбеон а, около пяти часов после восхода. Трудно сказать точней.

Шагни вперёд.

Ударь мечом.

Верни меч за щит.

Шагни назад.

Держи щит на плече.

Снова вперёд.

Ударь мечом.

Верни его за щит.

Назад.

Щит – на плече, не опускай.

Опять вперёд...

Учебный, грубо выкованный меч был невыносимо тяжёл. Его специально сделали таким, чтобы лудии, тренируясь, укрепляли руку. Перед настоящим боем дадут обычные, лёгкие мечи, и драться будет просто. Если, конечно, можно назвать простой драку, в которой тебя обязательно попытаются убить.

Шаг вперёд.

Удар.

Верни меч.

Шаг назад.

Держи щит.

Повтори…

Щит Акриону, как и прочим мирмиллонам, выдали боевой. Весил он едва ли не пол-таланта – длинный, выпуклый, с бронзовым куполом посредине. Зато и защищал почти всё тело, оставляя врагу только левую лодыжку да голову. Впрочем, голова будет в шлеме. А лодыжку закроет понож. На тренировку ни шлема, ни поножа не выдавали, потому что чучело, которое Акрион бил мечом вот уже второй час, не собиралось бить в ответ.

Шагни.

Ударь.

Верни.

Держи.

Повтори…

Пот засыхал на спине колючей коркой, солнечный жар вытягивал последние силы. Лязганье железа и меди, деревянный стук щитов, хриплые, обессиленные выкрики – звуки эти душным облаком стояли над школой. Вокруг бились с чучелами такие же новички, как и Акрион. Силились поразить своих неживых противников то в голову, то в бока, тыкали в грудь, подрезали бесчувственные соломенные ноги, отступали, наскакивали.

Вперёд.

Бей.

Назад.

Держи, не опускай.

Опять вперёд…

Мечи имелись не у всех. В первый день, после пробной драки кому-то досталось копьё, иным вручили трезубцы. Щиты были разных форм и размеров – и также далеко не у всех. Мирмиллон не должен вооружаться так же, как гопломах, иначе зрителям будет неинтересно смотреть на драку; у мирмиллона есть только короткий меч, и ему приходится подбираться к врагу поближе, чтобы уязвить, а гопломах может держать противника на расстоянии с помощью длинного копья. Зато уж если мирмиллон сблизится с гопломахом, последнему станет туго: вблизи копьём сражаться трудней…

За спиной слышался голос ланисты Меттея:

– Колите старательней, мертвецы! Рубящий удар редко бывает смертельным. Важные части тела защищены бронёй и костями. Если вы делаете укол, вам надо вонзить меч на ладонь, чтобы убить человека. Всего на ладонь! Но смотрите, куда бьёте, мертвецы. Цельтесь лучше…

Шаг.

Укол.

Назад.

Держи.

Повтори…

Два с лишним месяца назад Акриона, закованного в кандалы, вместе с прочими рабами привели из порта сюда, в школу лудиев. Им велели построиться и ждать. Бритоголовый, грузный, со шрамом на подбородке Меттей встал перед строем. Сказал, что их ждёт новая, интересная жизнь. Сказал, что он – ланиста, учитель бойцов. Затем велел выходить по одному и биться палкой с плечистым ветераном школы. Смотрел, как дерутся голодные, грязные, измождённые двухнедельным морским переходом рабы. Акрион был ещё слаб, раны, нанесённые в драке перед храмом Дельфиния, не зажили. Но, стоило взять в руки палку и увидеть широкую наглую рожу врага, как что-то в груди поднялось. Не страстный гнев Пелонидов, нет; просто обычная человеческая злоба.

Через несколько мгновений ветерана с разбитой головой оттаскивали в сторону, а Меттей, хрипло похохатывая, говорил: «Мирмиллон, настоящий мирмиллон. Добрый лудий получится!» У Акриона отобрали палку, загнали в строй, а он, слыша, как бухает кровь в ушах, тупо дивился – какой ещё мирмиллон? Ведь по-эллински «мирмиллон» – это «рыба».

На следующий день, когда выдали учебное вооружение, он понял, в чём здесь дело. Шлем, украшенный гребнем и закрытый со всех сторон, действительно походил на рыбью голову. Сходства добавляли маленькие круглые прорези для глаз. А когда Меттей, пощёлкивая плетью, заставил облачённых в броню новичков бегать вокруг двора, оказалось, что внутри шлема совершенно нечем дышать. В этом также крылся расчет устроителей игр: мирмиллон, хорошо вооруженный и защищенный, должен в бою терять силы от жары и нехватки воздуха. Точно рыба, вытащенная на сушу.

– Живей, мертвецы! Немного осталось, скоро сможете пожрать!

Вперёд.

Ударь.

Вернись.

Держи.

Опять вперёд…

Акрион успел привыкнуть, что его называли мертвецом. Новоприбывших рабов заставили в первый день обучения дать клятву. «Я мёртв для всего мира. Отныне жизнь моя принадлежит хозяину, который волен сечь меня розгами, жечь огнем и убивать железом». Вместе с двумя дюжинами прочих новобранцев Акрион стал лудием – воином, который до самой смерти обречён сражаться перед толпой на арене. Здесь, в чужой земле, среди чужого народа, ему предстояло только одно: погибнуть. И, возможно, очень скоро.

Но он не собирался умирать.

«Отвоевал престол, – думал Акрион, дыша сквозь оскаленные зубы. – Соединился с семьёй. Доказал право на трон. Дурак, доверчивый дурак».

Вперёд.

Удар.

«Эвника, – думал он, вгоняя меч в разлохмаченную солому. – Родная сестра. Без сердца, без стыда. Гарпия. Как можно было так обмануться? И как было не обмануться?»

Назад.

Вернуть меч.

Держать щит.

«Во что бы то ни стало, – думал Акрион, моргая, чтобы согнать пот с бровей. – Вернусь. Во что бы то ни стало. Должен вернуться. Хотя бы просто чтобы отомстить. И увидеть родителей».

– Довольно! – рёв Меттея. – Сдавай оружие!

Акрион с неистовым облегчением опустил на землю щит, едва не придавив босую ступню. Закинув нагретый солнцем клинок на плечо, побрёл к оружейной.

Квадратный двор бойцовской школы огораживали двухэтажные здания с плоскими крышами. На первом этаже, кроме оружейной, помещались кухня, столовая, общая спальня лудиев и мастерская. Второй этаж занимали покои Меттея, казарма стражи и большая комната, в которой обитал костоправ – она же служила операционной. Длинные строения с крошечными окошками были сложены из простого жёлтого камня. Единственной уступкой красоте стал чахлый плющ, высаженный под окнами Меттея. Ну, и колоннада белого мрамора, которая окружала стены снаружи – впрочем, чтобы её увидеть, нужно было сперва там, снаружи, оказаться. Все четыре угла квадрата, образованного школьными зданиями, венчались башенками, где денно и нощно несли дежурство вооружённые луками стражники. И ещё полдюжины стражников ходили в карауле внизу – также круглые сутки.

Акрион каждый день строил планы побега. И каждый день приходил к выводу, что бежать будет крайне сложно.

Вот, например, сейчас. Допустим, он сдаст меч и щит, выйдет из оружейной и, пока все будут собираться на обед, прокрадётся к воротам. Что дальше? Ворота высокие, просто так не перепрыгнешь. Даже если бы удалось разжиться где-нибудь верёвкой, привязать крюк, закинуть на ту сторону и подтянуться на самый верх, его сразу заметят лучники в башнях. А если случится невероятное, и Акриона не подстрелят в первые несколько мгновений, то надо помнить, что школа стоит на высоком холме, и с этого холма надо будет бежать вниз. Бежать по выжженной солнцем голой земле, являя собой чудесную мишень для стражи. По такой цели не промахнётся и слепой.