А потом… мощный удар, крик и его дикие глаза… Малфой испугался за неё, и прежде чем их выбросило на обочину в груду серебристого искорёженного металла и огня, прошептал какое-то заклинание, которое спасло ей жизнь…
— Садись. — Этот Драко в темноте ночи выглядел уже не так мило.
— Я… Не могу… — Гермиона вжалась в сидение.
Он потянулся к ней, и она больше не могла сопротивляться. Драко грубо затащил Гермиону к себе на колени и уместил на кресле между своих длинных ног, обтянутых чёрными штанами. Его недовольство и одновременно возбуждение передавалось и ей. Малфой тяжело дышал ей в шею.
— Я не могу, Драко… Не могу… — запротестовала она умоляющим голосом. — Пожалуйста…
Он прошептал ей на ухо:
— Ты можешь… — Гермионе стало жарко от его тихого хрипа.
— Я… Я так чуть не убила тебя! — всхлипнула она.
Тёплые губы дотронулись до её скулы.
— Ты убила меня. — Он нажал какую-то кнопку, и машина медленно сдвинулась с места. — Убила, когда бросила там в больнице… — Он взял её за ладошки и положил их на руль, крепко обнимая своими большими ладонями. — Но ты не виновата в том, что произошло на дороге.
Проезжающая мимо машина осветила их лица, и Гермиона увидела себя и Драко в лобовом стекле. Она выглядела испуганной, а он внимательно разглядывал её.
— Нажми на газ. — Малфой подтолкнул её босую ступню.
— Драко, пожалуйста, зачем ты это делаешь? — Грейнджер повернулась и увидела его губы.
— Гермиона, я не враг тебе… — проговорил Малфой, и потёрся об её лоб щекой. — Нажми, только очень легко… Не торопясь.
Она послушно надавила на педаль, держась за руль, и машина тихо сдвинулась с места. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее. Грейнджер дышала прерывисто, мелкими вдохами и выдохами, а тело дрожало, несмотря на ощущение крепких рук вокруг неё. Драко сам управлял машиной, поворачивая руль вместе с ней. Она спиной чувствовала его глубокое дыхание и то, как размеренно двигалась его грудная клетка. Ей становилось всё жарче в этих странных неласковых объятиях.
— Смотри на дорогу, Грейнджер, — громко прошептал Малфой, и она уперлась взглядом в темноту за окном.
— Мне страшно и очень плохо, Драко! — она не обманывала, от ужаса Гермиона была готова выскочить на ходу, лишь бы не держаться за руль.
Или потерять сознание. Потому что картинки из прошлого — горящая машина, скрип железа, её крик и его испуганный взгляд — снова и снова пронзали мозг кровавыми стрелами.
— Мне тоже было плохо… Но всё прошло. И у тебя пройдёт… — холодно проговорил он, и это стало последней каплей.
Грейнджер со всей яростью надавила на тормоз, остановив машину у края дороги, и с усилием вытащила руки из-под его ладоней. Выдернула ключ из зажигания, заглушая все звуки. Дворники остановили свой ход, мотор заглох.
— Драко, хватит! Пожалуйста! Давай просто поговорим! — отчаянно закричала Гермиона.
Чувство вины, душившее её все это время, перекрыли возмущение и злость. Хоть она и была виновата перед ним, но должны же быть хоть какие-то границы! Драко не имел права так жестоко наказывать её.
— О чём говорить? — она услышала его раздражённый выдох. — Ты бросила меня в Мунго, когда я был совершенно беспомощен! Драко Малфой не мог сдвинуться с места, потому что его ноги были раздроблены в хлам, ребро воткнулось в правое лёгкое, и пострадал позвоночник. А его любимая, — он выделил это слово смешком, — бросила его, не сообщив, что бросает. Просто исчезла.
Гермиона попыталась вылезти из его кресла, но Малфой удержал её. Крепко схватил за плечи и талию.
— Нет.
— Драко, чёрт побери! — выкрикнула она. — Ты думаешь, я ушла потому, что ты стал немощным?!
Малфой тихо усмехнулся, прижимая её к себе. Гермиона понимала, что он не поверит. Прошло столько времени, и её оправдания были ничем — пустыми словами.
— Ну, я не виню тебя. Я не мог двигаться, зачем тебе нужен был инвалид? — в его голосе слышались скептические нотки.
— Твоя мама… — начала Гермиона.
Она обещала себе никогда и никому не говорить об этом. Но сейчас было не то время, чтобы что-то скрывать от Драко.
— Моя мама? Ах вот кто виноват, что ты ушла, не сказав ни слова!
— Она поговорила со мной в Мунго и сообщила, что есть возможность излечить тебя в Америке, — терпеливо продолжила Гермиона и взялась за его руку, лежавшую на её плече, давая себе немного пространства для дыхания. — Миссис Малфой сказала, что там тебя быстро поставят на ноги. И ещё… Что я испорчу тебе жизнь. Что я уже её испортила… Что я почти убила тебя…
Она всхлипнула, вспоминая, как Нарцисса была готова задушить её, считая виноватой в том, что случилось с Драко. Она обзывала её расчётливой и хитрой стервой, пытающейся залезть в карман к богатому аристократу. Она кричала, что Гермиона воспользовалась их неустойчивым положением в обществе и соблазнила её мальчика, который долгое время находился в тяжёлой депрессии. Нарцисса запугивала и называла Гермиону убийцей. Она говорила ещё много неприятного. Грейнджер понимала, что это от горя. Миссис Малфой не была плохой женщиной, она была хорошей матерью и защищала своего единственного ребёнка, как могла. Всегда.
И как и в тот ужасный день в Мунго, когда они ругались у дверей в его палату, Гермиона и сейчас не видела причин рассказывать все подробности того ужасного разговора её сыну, сидящему за спиной. Она не пошла дальше больничной двери и не сдержала своё обещание, данное Малфою, перед тем, как он потерял сознание.
— И ты решила добить меня, — заключил Драко в итоге.
— Прости, — тихо прошептала Гермиона. — Мне очень жаль…
— Нет, на самом деле я тебя не виню. Я… Не знаю… Ты могла бы поговорить со мной. — Его хватка немного ослабла. — Поговорить, Грейнджер. Мне это было нужно…
— Драко, и что бы это дало? Я не могла поехать с тобой, твоя мама была против нас! А ещё мои родители вернулись в Лондон. Хоть они меня и не вспомнили, но я всё равно осталась бы здесь, рядом с ними! А ты уехал с мамой лечиться, так было лучше…— Гермиона вздохнула, закрывая глаза, перед которыми раздражающе ярко светилась значками автомобильная панель. — Да, я виновата. Знаю! Ну, не смогла я решиться на прощальный разговор! Как ты не понимаешь? Я не могла… Ты лежал там такой беспомощный и… я не могла ничем тебе помочь… Не могла…
— Признайся, ты просто не любила меня! — хмыкнул он.
— Любила! — воскликнула Грейнджер, не раздумывая. — Я любила и, возможно, всё ещё люблю тебя, Драко Малфой! Все эти пять лет я считала себя виноватой в том, что случилось… Я отвлеклась! А потом… ты успел спасти меня, а я…
Гермиона закусила губу, осмысливая свои слова, вылетевшие в горячке. А Драко с тихим изумлением повторил за ней:
— Ты любила меня… Любила… Почему же не сказала?
— Я… Не знаю… Я хотела быть полностью уверенной… А потом случилось всё это и я отпустила тебя, потому что… Так было лучше для тебя, для нас…
— Лучше? Я бы вернулся раньше… — пробормотал он, склоняясь к её затылку. — Я бы приехал, как только пошёл на поправку. Но я остался в Америке, женился и развёлся, я творил всякую хрень, думая, что был не нужен тебе! Ты же всегда скрывала меня ото всех! Ты… Молчала… А сейчас я в разводе, и у меня есть ребёнок, представляешь? Мальчик. Он живёт с матерью, а я вернулся сюда всего на месяц, чтобы решить дела с мэнором и… Чёрт возьми…
Гермиона слушала его, открыв рот. Мерлин, что они оба натворили? В то время она была не уверена в своих чувствах. Этот грёбаный перфекционизм! Она хотела без сомнений знать, что любит. А Драко, как оказалось, был точно так же не уверен в ней. А после Гермиона, ко всему прочему, ещё и кинула его — молча и трусливо. И они потеряли целых пять лет! Они могли бы быть вместе все эти годы! Могли быть счастливы и иметь своего общего ребёнка!
И она заплакала. Разрыдалась, горько и совершенно по-детски громко всхлипывая. Вцепилась в его руку, орошая чёрную толстовку слезами. Она должна была сказать Драко, что любит — в тот же день, когда признался он! Она не имела права садиться за руль! Она могла спасти его, но не успела!
