Она звала его.

Драко… Драко… Драко…

Люциус и Северус перекрыли ей возможность бежать в ночь. Она злилась на них, но каждый вечер они запирали её в комнате на магический замок. Ведьма преображалась в дикого зверя и бесновалась там внутри. Её горестный зовущий вой разносился по Междулесью из ночи в ночь.

Северус повторял, что ей надо принять тот факт, что Драко больше нет. Люциус так и сделал, хотя перенес эту новость очень тяжело. Если бы не Андромеда, он бы скорее всего совсем увял и перестал двигаться. Но Тонкс осталась жить в замке, она морально поддерживала и его и Гермиону, помогала по хозяйству и разговаривала с ними обо всем на свете, стараясь отвлечь от грусти.

А Гермиона всё равно грустила. Она чувствовала — её любимый жив. Сердце Драко размеренно стучало где-то там, вдали от неё. Как же она хотела к нему, в его тёплые объятия. Целовать, прижиматься к его крепкому телу, готовить вместе с ним, смеяться и спорить. Быть с ним.

Мой охотник! Где же ты, почему не отвечаешь мне?

Она с тоской смотрела на горы.

— Гермиона, осторожно! — весёлый голос Скорпиуса отвлек её, и ведьма поняла, что рассыпала помидоры.

— Я стала такой рассеянной… — грустно улыбнулась она, мягко коснувшись своего живота, где спряталось волшебство, и вернула томаты обратно мановением волшебной палочки.

Драко. Драко. Драко…

Её сердце стучало именно в таком темпе. В ритме ожидания… Хоть всю жизнь она будет ждать его.

— Гермиона, — шепнул тихий голос, возвращая её в реальность.

— Да, я опять задумалась, — она улыбнулась и оглянулась на Скорпа, но того не было на месте.

— Гермиона. Я иду к тебе.

Это был не Скорпиус. Она ахнула и забыла обо всем. Помидоры упали на землю красными пятнами.

— Гермиона, — шептал до боли знакомый голос.

Это был он. Грейнджер не верила своим ушам. Драко Малфой возвращался домой?!

— Драко!!! — завопила она так отчаянно, что из дома выбежала Меда, а за ней и Люциус.

Скорпиус выглянул из дверей конюшни.

— Что случилось? — крикнула Андромеда, торопясь к задыхающейся Грейнджер.

Сердце было готово вырваться из груди. Гермиона всхлипнула и прошептала:

— Мой охотник! Мой муж идёт домой!

И они увидели его.

Драко выходил по тропе из леса. Он был того же возраста и в той же одежде, в которой они зашли в лабиринт, и был похож на воспоминание. Прекрасное, любимое, вызывающее в душе бури бешеных бабочек. Его волосы стали длиннее, доставая до плеч, а лицо украшали светлые усы и борода. Его можно было принять за видение, за мираж, но нет, это точно был Драко, живой и невредимый.

Малфой замер у ворот, глядя на них всех с восторгом и слезами в серых глазах. Он закусил губу, поравнявшись взглядом с Гермионой, и вдруг неуверенно и криво улыбнулся ей. И шепнул, очень тихо, но она расслышала:

— Привет, моя волчица…

Андромеда за спиной Гермионы громко воскликнула: «Мерлин, он вернулся! Какое счастье!», Люциус пробормотал: «Ущипни меня, Меда, кажется, я сплю!», а Скорпиус со всех ног бросился навстречу Малфою-среднему, несдержанно крича:

— Отец! Отец! — Драко, смеясь, подхватил его в объятия и при этом неотрывно следил за Гермионой.

Она стояла, не в силах сдвинуться с места, и плакала. И это были слёзы облегчения.

Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо. Драко вернулся, и они больше никогда не расстанутся.

А когда его сильные руки сомкнулись на её талии и теплые родные губы принялись жадно целовать, шепча: «Как же я скучал! Как я скучал по тебе, любимая моя!», Гермиона точно знала, что так и будет.

***

Шесть месяцев спустя.

Из замка раздался крик, больше походивший на болезненный вопль или вой раненого волка.

Драко схватился за голову.

— Папа, всё будет хорошо, — сын крепко сжал его плечо.

— Да… Хорошо… — прерывисто выговорил Драко, похлопав сына по ладони. — Она кричит уже несколько часов… Я сойду с ума… Твоя мама рожала тебя так тихо…

— Ну это же Гермиона, — усмехнулся Люциус. — Нарцисса, кстати, с тобой промучилась часов двенадцать. Ты уже тогда свой характер показывал. И настолько громко орал, когда вылез на свет, что аж уши резало… — он поморщился, словно опять услышал его младенческий крик.

Драко шумно и раздражённо выдохнул:

— Да я просто предчувствовал, что ничего хорошего меня на этом свете не ждёт, и просился обратно.

Скорпиус хохотнул, а Люциус недовольно цыкнул. Кажется крики наконец стихли. Через минут десять нервозного ожидания во двор вышел уставший Северус Снейп. Драко подскочил с кованной скамьи, где Малфои сидели втроём, и рванул к крестному.

— Ну что, это случилось? Родила? — спросил он, нервно сжимая ладони в кулаки.

Тот вытер вспотевшее лицо платком и объявил:

— Драко, ты в очередной раз стал отцом!

— Ох, слава Мерлину! — воскликнул «молодой» отец и задал второй волнующий его вопрос. — Кто?

Северус обвёл всех странным взглядом и безразличным тоном проговорил:

— Мальчик…

— О, как же здорово! Поздравляю! — Скорпиус и его дед радостно заулыбались, а Северус вдруг продолжил:

— И девочка…

— Что, двойня?

— И ещё мальчик…

Все затихли, а Северус продолжил:

— И ещё две девочки…

Драко шокировано оглянулся на сына и отца, те стояли с такими же ошарашенными лицами.

— И… — начал Северус.

— Стой, остановись! — замахал руками Люциус. — Это уже пятеро! Хватит! Нет!

— … И молодая мама в порядке, дети тоже, — закончил Снейп и неожиданно фыркнул и громко расхохотался, глядя на ошалелые лица троих блондинов.

Всё напряжение от тяжёлых родов Гермионы, все его переживания за дорогого человека вылились в этот истерический смех, который он не мог уже сдерживать. Он был рад, что всё обошлось.

— Спасибо! — Драко первый пришёл в себя и заключил смеющегося, необыкновенно счастливого крестного в объятья. — Мне можно их увидеть?

— Да, иди, девочка и ваши малыши ждут тебя, — тот похлопал Драко по спине и быстрым движением вытер слёзы со щек.

— Пап, я с тобой! Чёрт, не верится, что у меня теперь три сестры и два брата! Ахаха!

Скорпиус и Драко поспешили в замок. А Люциус поморщился:

— Грейнджер совершила невероятное! У Малфоев никогда не рождалось так много детей! Это нонсенс! Волшебство, неподвластное логике!

— Какая логика, Люц! — Северус закатил глаза и махнул на него рукой. — Они занимались любовью в Лабиринте будучи совсем молодыми. Это и было тем самым волшебством! Хоть Драко ничего нам не рассказывает, я уверен, Хранители Времени отпустили его благодаря этим детям.

Люциус брезгливо зафыркал:

— Сев, ты знаешь, что я слышал эту историю сто раз! И не хочу переслушивать сто первый! Эта девчонка всё перевернула в замке, а её дети снесут его подчистую!

Северус усмехнулся:

— Ты их дед, придётся потерпеть. Тем более, что эта девчонка теперь Малфой.

Старший Малфой горестно застонал:

— О, нет! Построю-ка я себе лачугу в самой чаще леса, позову Меду и буду там наслаждаться тихой старостью. Так уж и быть, тебе я разрешу нас навещать.

— Да вот ещё, иди куда хочешь, а я за деда тут поживу, — Северус коварно ухмыльнулся.

— Ты? За деда? Да ты их поубиваешь! Ты же ненавидишь детей!

— Я им помог родиться, зачем мне их убивать?

Так, споря и подшучивая друг над другом, они направились к замку. В небе пели первые птицы, прилетавшие в Междулесье в марте, а с крыши капала капель и весна так и шептала о новой жизни.

***

— Гермиона, как ты? — Драко еле выговорил эти три слова, с трепетом в сердце разглядывая свою жену в белой ночной рубашке.

Весеннее солнце светило в окно, и тёплые лучи запутывались в её кудрявых волосах, рассыпавшихся по плечам. Гермиона была спокойной и невероятно красивой, а маленький, крохотный малыш с такими же тёмными кудряшками тихо посапывал у её груди. Её, теперь уже старшая дочь Роза вскочила с кровати и бросилась радостно обнимать Малфоя: