— Не…навижу… тебя… — злобно просипела Уайлд.
— Кто бы говорил! — Малфой ухмыльнулся и забрал у нее из рук скляночку с Бодроперцовым зельем от греха подальше, пока Уайлд не запустила этой самой скляночкой ему в лоб. — Я торжественно поклялся мадам Помфри что, если понадобится, я буду пытать тебя всеми этими настойками до полусмерти, но ты выпьешь их!
Флоренс обиженно фыркнула, отворачивая лицо от Драко, который, наколдовав ложку, подошел к подруге с тарелкой супа.
— Ну, Уайлд, не дуйся! Тебя, дуреху, лечить надо, а ты…
— Малфой! — предупреждающе вскинула бровь когтевранка. — Давай сюда свою жижу. Надеюсь, туда ты ничего не подлил?
Она недоверчиво прищурилась, а Драко быстро замотал растрепанной белобрысой головой, на всякий случай отходя подальше. Флоренс быстро умяла всю тарелку с бульоном и, удовлетворенно выдохнув, уставилась на Малфоя большими завораживающими глазами. Из ушей у нее по-прежнему валил дымок. Уайлд бережно взяла похрапывающего Белби на руки и пересела на диван, закидывая ногу на ногу. Хорек был положен на коврик у ножки дивана, и Флоренс похлопала ладонью по месту рядом с собой, призывая Малфоя сесть рядом. Он, самодовольно ухмыльнувшись, вальяжно развалился и закинул правую руку на спинку дивана, почти касаясь шеи и волос Уайлд. Оба молчали.
— Слушай, а почему ты тогда так сказала? Ну…
Девушка взглядом дала понять, что прекрасно все поняла. Она сбросила с плеч плед и быстрыми, точными движениями расстегнув еще две пуговицы на рубашке под ошарашенный взгляд Драко. В полутьме теплой гостиной ему стало еще жарче, когда взгляд упал на худые ключицы. Но резко похолодел, увидев кровавую фразу. Грязнокровки должны знать свое место. Последний пазл в голове мгновенно встал на свое место, и Малфой с ужасом представил всю картину. Он понял, чем Уайлд занималась до поздней ночи в кабинете у Амбридж. Еще когда он краем уха услышал разговор Уизлера и Грейнджер о шраме на руке Поттера, который обновлялся каждый вечер, он подумал о Флоренс. И ненароком взглянул на ее руки при первой же встрече, но они были идеально гладкими, без малейшего намека даже на царапину. Девушка, видя выражение лица однокурсника, грустно усмехнулась и застегнула блузку до горла, вновь закутываясь в плед и устремляя застекленевший взгляд на огонь. На ее выразительном лице залегли болезненные тени — Уайлд похудела еще больше.
— Амбридж правая рука Фаджа, Малфой, — хрипло начала она, — И наверняка имеет удовольствие беседовать с твоим отцом, который нередко заглядывает в Министерство. Ты не думал, что произойдет, если она ненароком проболтается о том, что его единственный наследник, воспитываемый в ненависти к грязнокровкам, живет с такой в одной башне и дружит еще с первого курса? Амбридж меня ненавидит, а к тебе она относится лояльно, поэтому может наплести твоему отцу что-нибудь про любовное зелье и про твой помутившийся рассудок. И пока Волан-де-Морт еще не перешел в наступление, твой отец сохраняет личину и…
Драко нахмурился. Он не любил говорить про отца и про… него. Отец медленно вел все к тому, что через годик-другой сыну придется вступить в ряды Пожирателей. От одной этой мысли становилось до невозможного дурно и противно. Но чувство неизбежности время от времени накатывало с головой, и становилось страшно. Из-за этого у Драко часто случались приступы апатии или раздражительности, которые отпугивали почти всех окружающих. Забини, руководствующийся шестым чувством, просто оставлял Малфоя в покое и передавал его на попечение Уайлд. Несмотря на то, что Флоренс и Драко никогда не разговаривали на эту тему, девушка прекрасно все понимала. И, коротко гладя юношу по плечам, криво улыбалась и уходила, оставив предварительно чашку с крепким ароматным кофе. Но порой, улавливая какие-то малейшие изменения во взгляде или интонациях Драко, тихонько вздыхала и присаживалась рядом, прижимаясь щекой к плечу молодого человека. Он обхватывал худой рукой ее спину, и оба просто молчали. Драко лишь с недавнего времени понял, что такое настоящая близость. Они чувствовали друг друга на каком-то безумном уровне, ощущая крошечные колебания в настроении другого. Не нужно было что-то говорить. Достаточно было молчания. Такого красноречивого молчания, которое заменяло все слова на свете.
— Прости меня.
Она обернулась к нему. Ее темные красивые брови чуть дрогнули, уголки темно-розовых губ слегка приподнялись, в медовых глазах мелькнула усталость и что-то, очень походящее на нежность. Флоренс скинула с себя шерстяной согревающий палантин и, встряхнув его, набросила себе и ему на ноги. Горячая бледная рука слегка пожала холодные бархатные пальцы Драко, и он тяжело вздохнул от прикосновения.
— Малфои не должны извиняться, — девушка мягко взяла юношу за локоть, ощущая подушечками пальцев шелковистый ворс зеленого халата, — Но то, что ты идешь против правил, не может не вызывать уважение, Драко.
Малфой вздрогнул. Она называла его по имени только в крайних ситуациях, но, когда Флоренс своим мелодичным спокойным голосом произносила Драко, чуть растягивая «а», юноша ощущал какую-то эйфорию. И сейчас он чувствовал себя наверху блаженства — в теплой уютной гостиной, в которой пахло Бодроперцовым зельем, горячим шоколадом и спокойствием, ощущая легкое касание ее руки на своей, слушая ее тихий голос. Все проблемы уходили вдаль и уменьшались до размеров садовых гномов. Драко так остро не испытывал весь спектр подобных чувств еще никогда. Вместе с этим примешивался непонятный страх. Страх испортить то, что есть. Ведь он был много раз близок к тому, чтобы разрушить все, что было между ним и Флоренс. В глубине души он понимал, что все тайное рано или поздно становится явным, о том, что юный Малфой якшается с грязнокровкой, станет известно отцу. За себя Драко не слишком-то и боялся, но вот то, что сделает Люциус Малфой с этой самой грязнокровкой, было пугающе неизвестным. Особенно учитывая то, что в любой момент может начаться истребление маглорожденных. Это было жутко, и Драко неосознанным жестом крепче согнул локоть, прижимая к себе руку Флоренс. Они встретились взглядами, и юноше показалось, что она прочла все его мысли, поэтому грустно улыбнулась и снова промолчала.
— Уже поздно, Малфой, иди спать, — возвращаясь к своей привычной равнодушно-насмешливой манере разговора, сказала Флоренс и аккуратно отняла руку.
— А ты?
— Я посплю здесь. Только наложу в комнате Согревающие чары и заберу кое-какие вещи.
Драко нервно пожал плечами и кивнул, проводя рукой по взлохмаченным платиновым волосам. В его серых глазах появился неясный холодок, и юноша встал. Флоренс тоже поднялась, сворачивая плед вручную и стараясь не смотреть на Малфоя. Горячий шоколад остался нетронутым, а Белби тихонько прихрюкнул во сне. Молча поднялись по лестнице. Остановились у дверей в свои спальни. Хотелось что-то сказать. Нужно было что-то сказать. Но молчали.
— Ну, спокойной ночи, — Драко прокашлялся, хватаясь за ручку двери и мысленно давая себе крепкий подзатыльник.
— Спокойной, Малфой.
В таинственной серебристой полутьме каменного прохладного коридора слизеринцу на мгновение показалось, что в золотисто-карих, излучающих привычное мягкое сияние, глазах Флоренс мелькнула мольба. Впервые за долгое время Драко сомневался.
Но она лишь коротко кивнула и, резко повернув ручку, влетела в спальню и стукнула дверью. Малфой резко вздохнул и, запустив белые пальцы в волосы, посмотрел в окно и скрылся в своей комнате, щелкнув замком.
*** На завтраке в субботу все ученики выглядели заспанными и еще не до конца раскачавшимися. Долгопупс даже приперся в Большой зал в одном халате, накинутом на полудетскую пижаму. И под громкие остроумные высказывания Малфоя и Нотта зарделся и пулей вылетел из зала, отчего по всем четырем столам пробежались сдержанные смешки. У Уайлд даже не было сил поднять голову и бросить засранцу Малфою уничтожающий взгляд — все же спать в гостиной было не самой лучшей идеей. Но Бодроперцовое зелье сработало, и староста чувствовала себя куда лучше, чем вчера. Над ухом Лавгуд мечтательно вещала о морщерогих кизляках и особенностях их размножения (в другое время Флоренс обязательно подавила бы желание закатить глаза). Сочные сосиски с глазуньей источали соблазнительный аромат прямо под носом девушки, а кружка с черным чаем благоухала мятой, но аппетита не было с самого утра. Когтевранка вяло гоняла вилкой по тарелке ускользающий желток и сдерживала порыв уткнуться лицом прямо в тост с апельсиновым джемом, который кто-то подсунул ей в тарелку, и заснуть прямо здесь. Но тот, кто решил подкормить бледную, как смерть, Уайлд, явно не собирался оставаться незамеченным. Флоренс покачнулась вперед от довольно крепкого удара ладонью по спине и взмолилась Мерлину, чтобы не разгромить сейчас Большой зал в порыве гнева.
