И когда отец начал объяснять их местоположение, он огляделся вокруг. Кажется, это был самый прекрасный рассвет в жизни Алека. Ещё никогда прежде солнце не было таким нежным, опуская свет на вершины сосен; раньше он не замечал, сколько красок в палитре природы, обращая внимание лишь на самые яркие.
Он перевёл взгляд на отца, единственного родного человека, и не смог сдержать подступивших слёз. Следом Алек уставился на мать Игоря, искренне улыбнувшись ей, а затем повернул голову к тому, кто за короткое время стал самой крепкой опорой для него. И теперь, когда самая страшная ночь позади, когда шанс потерять друг друга растворялся с каждым мгновением, Алек точно был уверен: он ни за что теперь не потеряет Игоря.
После этого кошмара рамки времени как-то стёрлись, чтобы думать о том, сколько они знакомы.
Они двинулись к ближайшему посёлку, дорогу к которому указала оператор службы спасения, и когда на горизонте показались полицейские машины, все выдохнули с облегчением. Теперь они точно в безопасности.
Сидя у окна, Алек крепко держал за руку Игоря, который, тесно к нему прижавшись, успел задремать. Они так быстро заскочили в автомобиль, что их родителям ничего не оставалось делать, как сесть в другую машину. Ещё раз обернувшись назад, Алек уже чуть громче проговорил слово, которое последние десять минут еле слышно бормотал без остановки:
— Живы.
========== мы: эпилог ==========
Солнце уверенно раскаляло всё живое вокруг, от невыносимой жары спасали только кондиционеры. Приёмная в центральном отделении полиции не была похожа на портал в Советский Союз, однако выглядела так пусто, что сидеть в фойе было утомительно: белая скользкая плитка на полу, такие же потолки, все стены увешаны стендами с информацией; даже живые растения, скудно расставленные по углам, не могли убрать эту угнетающую обстановку. Всё давило настолько, что даже телефон — верный способ в таких ситуациях — не способствовал отвлечению.
— Заходите.
Участковый пригласил Игоря и Алека в кабинет, который мало каким уютом отличался от всего интерьера. Вкус у офицера был весьма специфический: стены кабинета были увешаны картинами с самыми разнообразными пейзажами, зимними и летними, ночными и утренними; на каждой полке стояли африканские статуэтки с жуткими вытянутыми лицами. Полная эклектика вызывала дикое желание зажмурить глаза.
Усевшись на такие же стулья, как и в приёмной, они оба неуверенно глянули на родителей. Ярослав и Елена, мать Игоря, уже находились здесь какое-то время, но по их лицам было сложно судить, о чём был разговор с участковым.
— Мы собрали все данные со всех допросов и свидетельствований, и необходимо уточнить ещё несколько деталей. Кроме того, нужно обсудить всю ситуацию целиком. Вы, после всего пережитого, должны знать это, и ваши родители дали на это согласие.
На столе перед ними появилась папка с документами и фотографиями. Множеством страшных изображений, вызывающих самые кошмарные кадры в воспоминаниях.
— Той ночью было убито тридцать семь человек, включая ваших… друзей. Это самое массовое убийство, произошедшее в нашем регионе. Как бы мы ни старались, эту новость уже осветили в СМИ. Кто-то целенаправленно их вызвал, не иначе. Такого давно не было, чтоб и женщины, и дети… — участковый прочистил горло. — Эта фотография может вас шокировать, но…
Из кипы широких фото он достал одну, почти из самого низа стопки, будто её специально хранили там, чтобы не показать раньше нужного времени. Изображение легло на столешницу, и все замолчали, уставившись на жутчайший кадр.
«А ведь участковый видел это вживую…», — внезапно подумалось Алеку.
— Это не спонтанные убийства, а воплощение детально составленного плана, имеющего глубокие корни. Эти, прошу прощения, люди сами потребовали огласки.
Обугленное дерево извивалось, подобно змее, устремляя свои редкие ветви к небу, словно старалось уловить самые первые лучи солнца каждое утро. Вот только листья были пожухлые, а ствол был выгоревшим изнутри. У его корней были трупы, те самые отдыхающие с берега. У тех, кто был ближе к дереву, кожа обгорела, остатки одежды прилипли к телам. С самого края были изувеченные тела Егора и дяди Миши.
Игорь шумно сглотнул, увидев абсолютно неродное тело, с ужасом узнав в нём своего отца. Рядом с ним, по словам участкового, были дядя Лёша и Беляк, но узнать их попросту не представлялось возможным. То, как располагались трупы, навевало на мысль, что этим людям было известно, кто кем друг другу приходится: дети рядом со взрослыми, мужчины около женщин.
Колени Алека затряслись от страха, он словно заново начал переживать ужас той злополучной ночи, и Игорь, который держался гораздо лучше, положил на его ногу свою ладонь. Вся фотография вызывала самый настоящий шок, но внимание привлекали даже не тела, а большая доска, висящая в центре ствола дерева. На ней краской были выведены цифры, так, будто это была какая-то дата. Солнечный блик, попавший в объектив, только нагонял жути, не посмев закрыть собой хоть какую-то деталь этого кошмара.
— Это предупреждение, двадцать девятое декабря, — прервал тишину участковый. — В этот день может произойти что угодно, и мы даже представлять не хотим, что именно. Однако, наши специалисты уже имеют некоторые плоды в расследовании этого дела.
То, что произошло неделю назад, оставило слишком большой отпечаток на тех, кто выжил, и на тех, кто не дождался своих близких с треклятого отдыха. Матерям Егора и Беляка удалось не дойти до грани только потому, что они смогли поддержать друг друга, как сёстры: обе чуть было не покончили жизнь самоубийством. Ярославу и Алеку досталось чуть меньше, если не считать новых травм, — они остались вдвоём, как и раньше.
Государство, после того, как новость просочилась во все СМИ, включая интернет, позаботилось о том, чтобы всем пострадавшим назначили лечение у психолога, которое даже за такой короткий срок хоть немного помогло.
— Нам известна лишь малая часть этого дела, и мы не знаем, вершина это или фундамент. Эти люди — никто иной, как террористическая организация, вероятно — секта, но сами они так не считают. По их мнению, они бравые революционеры, делающие всё во благо народа и его будущего, — участковый глянул на родителей ребят, затем на них. — Вы должны это знать. Сложность заключается в том, что это не просто группка бандитов, а спонсируемая организация. Все высшие чины заняты розыском, власть страны забила тревогу. И у нас, борющихся с ними, есть так называемый дедлайн — двадцать девятое декабря, — офицер указал на настольный календарь пальцем.
— Смерти ради высшей цели? — догадавшись, спросил Алек.
— Всё верно. Они следуют анархической идеологии, которая никогда не являлась несущей счастье человечеству, — участковый сцепил пальцы в замок, уставившись на подростков.
— Для них это зло даже не зло, — подхватил Игорь, устало выдохнув. Всё это уже неделю сидело в горле комом, но эти детали, ранее неизвестные, будили нечто, схожее с интересом.
— Так и есть. И… Госпожа Елена, — мужчина повернулся к матери Игоря, почтенно приложив ладонь к груди, — вашим мужем был убит человек, но вы не будете нести ответственности за это. Поскольку жертвой стал один из тех… кхм, — участковый запнулся, не подобрав вежливого эпитета. — На случай, если у него мстительная жена, вам может угрожать некоторая опасность, потому обязательно поговорите с адвокатом.
— Спасибо, я… предупрежу нашего, семейного, — мать Игоря искренне и благодарно улыбнулась. То, с каким уважением обратился к ней участковый, уже не вызывало удивления. Так официально, пусть и немного пафосно, их всех называли на протяжении всего расследования, возводя их в ранг героев.
— Больше никаких новостей или вопросов. Спасибо всем. А вы, мальчики, — он перьевой ручкой указал на Алека и Игоря, и с его лица исчезла полицейская суровость, сменившись на добрую, отцовскую улыбку, — большие молодцы. Вы показали, как силён и крепок ваш дух. Вы всегда можете ко мне обратиться, с удовольствием помогу лично.
