Едва балансируя на ней. Ее тело застыло. Она тяжело дышала.

— О, Боже, о, Боже, о, Боже, я не могу.

Он рассмеялся и обхватил ее, чтобы прижать вибратор к клитору, вгоняя член поглубже.

Она разлетелась на осколки, все внутри нее — абсолютно все — смыли огромные, ужасающие волны удовольствия. Ее тело сотрясали неподконтрольные ощущения, а из груди вырвался пронзительный крик. Его твердые руки удерживали ее дрожащее тело, пока он врезался в нее снова и снова, погружая ее все глубже и глубже в огромное озеро удовольствия.

— Я больше не могу, — понял Вирджил. Слишком мягко внутри нее, и слишком тугое кольцо мышц у ее попки, обхватывающей основание члена. Еще… еще немного.

А затем мышцы его ног напряглись. Давление в районе копчика нарастало, сжимая его яйца, пока те не поджались вверх к паху, и через секунду огненное удовольствие хлынуло в член. Освобождение пронеслось по его члену и вырвалась наружу в спазмах, от которых замирало сердце.

Он толкался в нее резко, так глубоко, как только мог, пока его глаза не закатились от невероятного удовольствия.

Пот стекал по позвоночнику. Он сделал глубокий вдох. Вирджил бы с радостью стоял здесь вечно, наслаждаясь радостью пребывания в ней, но она начала слабеть.

Он расстегнул ремни на ее бедрах и убрал вибратор. Она вздрогнула. Ее голова поникла, и только шарфы не давали рухнуть, распластавшись по оттоманке.

— Милая, подожди еще минутку, — сказал он, проведя руками по ее гладкой спине.

Он вышел из нее, и она застонала. Он улыбнулся.

Сняв презерватив, он вытер ее влажными салфетками. Ее киска реагировала на прикосновение холодной ткани небольшими спазмами, и от этого ему захотелось снова ее трахнуть. И снова, и снова.

Вместо этого он ее развязал. Взяв ее на руки, он придвинул кресло поближе к огню и расположился в нем. Она свернулась калачиком у него на коленях, положив голову ему на грудь. У нее был смущенный вид. Потерянный. Она слегка дрожала.

— Красавица Саммер. Ты очень смелая, — он гладил ее, согревая кожу теплом своих рук, крепко удерживая ее в своих объятиях. Прижимая к себе. Он поцеловал ее в щеку, желая только одного — удержать ее, удержать рядом с собой навсегда. — Господи, я люблю тебя.

— М-м-м, — она подняла руку и погладила его по щеке, а потом замерла. — Что?

— Ты слышала, что я сказал, — он ткнулся носом в ее волосы. Он когда-нибудь сможет снова почувствовать запах ванили и не заработать немедленную эрекцию? — В этом году я получил жестокий урок. Никогда нельзя считать, что кто-то знает, что именно я чувствую. — При этом пострадала его кузина Кайли, и он отчасти в этом виноват. Это останется его виной до гроба. Не колеблясь, он заговорил снова: — Тебе никогда не придется догадываться о моих чувствах к тебе. Я люблю тебя, Саммер.

Ее губы приоткрылись… и плотно сжались. Она покачала головой.

— Нет, не любишь. Это из-за секса. Мы едва знакомы. Ты не можешь всерьез считать, что любишь меня.

Его надежды стали исчезать, смываемые холодной волной разочарования, но потом он сжал зубы. Она права. Они плохо друг друга знают, из чего следует, что она представления не имеет, каким чертовски упрямым он бывает.

— Не могу? — он потерся своей щекой о ее. — Я многого не знаю о твоем прошлом, но знаю тебя, детка. Знаю, как ты реагируешь, когда пугаешься или что-то хочешь, как много для тебя значит помогать людям, и что ты делаешь, когда злишься, — он улыбнулся, вспомнив, как она ударила того ублюдка. Он поднял ее подбородок, заставив взглянуть ему в глаза.

— Я знаю, как сильно нужен тебе, как не безразличен тебе.

— Я… — ее голос задрожал. — Ты слишком спешишь, Вирджил.

Только посмотрите: она не отрицала ни то, что нуждается в нем, ни то, что он небезразличен ей.

— Думаешь?

— Хорошо, может быть… небезразличен. Это неважно, — она отвернулась. — Я не думаю, что у нас что-то получится.

Его охватила радость, и потребовалась минута, чтобы до него дошел смысл второй части ее ответа.

— Ты не хочешь продолжения?

Наполненные слезами глаза были похожи на озера, отражающие голубое небо.

— Я очень хочу, — прошептала она. — Но… но, Вирджил, тут у меня нет перспектив. У меня есть профессия, которую я не могу бросить. И я не хочу зависеть ни от кого, даже от тебя.

Он медленно глубоко вдохнул. Нельзя было на нее давить. Но ее планы уводили ее так далеко от него. Он играл с ее шелковистыми волосами, рассыпавшимися по груди.

— Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой в Голден Бич?

Она уставилась на него.

— Ты не можешь отсюда уехать. Тут люди, которые от тебя зависят. Твоя работа. Твоя гора. Я… ты не должен этого делать.

— Хм. — Отвали, Мастерсон. Он сжал ее в объятиях так, словно мог заставить остаться. Но не выйдет.

Он попытался предствить на секунду, как бы себя чувствовал, если бы у него не было работы, и он зависел от нее. Блин, нет. Особенно на этом этапе их отношений.

— Думаю, мы сможем что-нибудь придумать, милая.

— Я хочу… если только… — она сердито фыркнула. — У вас тут даже нет больницы.

Она хочет остаться. Надежда вспыхнула, как огонек, и тут же погасла. Больницы действительно не было. Только один доктор в городке и на много миль вокруг, и скорее рак на горе свистнет, чем Эйб наймет медсестру. Он сжал губы.

Рука, скользнувшая по его груди, отвлекла от грустных мыслей. Она пыталась ему улыбнуться.

— Ну, раз у нас осталось мало времени, как насчет секса в душе?

Отвлечься? Хороший выбор. Он встал, не спуская ее с рук.

— Мы можем это сделать.

Он занимался с ней любовью в душе, а потом в кровати. Снова и снова. Его член был неутомим, словно знал, что это единственное отпущенное им время.

Перед рассветом она, наконец, произнесла слова, что он хотел услышать.

— Я люблю тебя, Вирджил. — Она уснула, свернувшись калачиком рядом с ним, теплая, ароматная, мягкая, упрямая и независимая женщина.

Он смотрел на нее, и его сердце ныло. Конечно же, он сможет что-нибудь придумать.

Утренний солнечный свет, льющийся в окно, пробился через лоскутное одеяло и разбудил Саммер. Она моргнула и нахмурилась. Одеяло было не того цвета. Не ее кровать. Но подушка источала манящий запах гор и мужчины. И вся комната пропахла сексом. Комната Вирджила. Она заерзала от удовольствия и поморщилась от боли в мышцах на внутренней стороне бедер, опухших сосках и киске.

Ее попка совершенно точно была истерзана.

Почему от мысли о том, как он брал ее таким способом, входя в такое укромное — такое запрещенное — место, ей захотелось умолять его снова повторить это? В кого я превращаюсь? Внутри нее что-то дрогнуло. Прошлой ночью он контролировал ее. Полностью. Физически и эмоционально. В постели, держа руки над головой, глубоко войдя в нее и требуя, чтобы она рассказала ему, что чувствует. В ответ она получила удовлетворенное урчание, когда ахнула: «Я люблю тебя, Вирджил». И он сделал так, чтобы она снова это прокричала во время оргазма.

Он так нежно обнимал ее, что ей хотелось снова вернуться в его объятия. Навсегда.

Боль утраты стала нарастать, и она резко села. Комната была пуста.

— Вирджил?

Откинув спутанные волосы с лица, она огляделась. Хорошая, удобная спальня, вокруг полный порядок. Стены кремового цвета, массивные комод и столы из темного дерева, ковролин насыщенного коричневого цвета. Она поняла, что цвета соответствуют оттенкам его горы. У него было покупное лоскутное одеяло темно-зеленого и синего цветов. Может, мне стоит сшить ему такое же самой.

На прикроватной тумбочке она увидела записку.