Глава 1[3]

Язык текстов, которые прислала мне Н., представляет собой причудливую, ранее никогда не встречавшуюся мне смесь из языков древнего Междуречья. Н. сказала бы, что это неудивительно, ведь таблички появились задолго до вавилонского столпотворения, а значит, надписи на них сделаны на универсальном языке, впоследствии распавшемся на множество наречий, говорящие на которых не могут понять друг друга. Меня такое объяснение не устраивает, и, полагаю, относительно этого следует проконсультироваться у специалистов.

Тот, кто знает, зачем ему это скрывать? Тому, кто владеет истиной, к чему молчать? Всякому, кто спросит меня – «Знаешь ли об этом?», отвечу: «Знаю доподлинно». Я, Иль[4], записал, дабы ты прочёл и знал известное мне и владел, подобно мне, Илю, истиной.

В незапамятные времена среди богов не было никого сильнее Бэла, властелина земли, любимого сына бога неба, рогатого Ану. За что бы он ни взялся – всё ему удаётся, за какое бы дело ни принялся – спорится дело в его умелых руках. В одиночку выровняет обширное поле мотыгой, в одиночку обработает его бороной, вспашет плугом, разровняет граблями, разобьёт, не утерев пота со лба, молотом комья земли, засеет и соберёт урожай, и сам же обмолотит зерно, – таков Бэл, нет ему равных среди богов.

Призвал однажды Бэла великий Ану к себе в небесный чертог и говорил ему так:

– Возлюбленный сын мой, не для того позвал я тебя, чтобы вести с тобой пустые беседы, не для того, чтобы развлечь себя разговором, но для того, чтобы рассказать тебе о печали, что давно уже не даёт мне покоя. С тех пор как земля отделилась от неба, с тех пор как родились первые боги, многое изменилось в мире, потому как боги устраивали его постепенно и сообразно своим потребностями, устраивали с умом и расчётом, так, чтобы был им мир достойным домом: создали реки и горы, и бескрайние степи, и бросили в землю семена разных растений, и мудрый Энки слепил из ила рыб, что плавают в солёных и пресных водах, я же из глины вылепил животных, что населяют землю, и птиц, парящих в небе. Однако, хоть кишат моря и реки рыбой, хоть не счесть на земле животных, а птиц – в небе, всё же боги остаются в своём величии одиноки, и нет среди их созданий тех, кто был бы им равен, кто владел бы их речью, кто мог бы рассуждать и мыслить, а не только жить и плодиться. Нет среди наших творений тех, кто был бы нам верными слугами и помощниками, хлебопеками и кравчими. Даже мудрому Энки не удалось вылепить их из ила, взятого со дна океана Абсу: лишь подобие жизни теплилось в его созданиях, но не могли они ни сидеть, ни стоять, ни выговорить слова, потому как сущность их была зыбкой и водянистой, и не в силах была скрепить её даже воля властителя бездны. Я призвал тебя, сын мой, потому как ты среди богов всех сильней и всякое ремесло тебе под силу, потому как ты среди нас ближний к земле и твоим рукам послушна всякая глина. Изготовь, Бэл, из глины или земли, или из иного материала фигурки, чтобы одна была богу подобна, другая – богине, оживи их словом, научи всяким ремёслам, обучи их речи, письму и чтению, чтобы были они не только лишь внешне, но и в сущности с нами сходны, чтобы были нам надёжным подспорьем.

<разбито около десяти строк>

…взял самой лучшей глины, принялся лепить из неё фигурки, богам подобные своим видом. Умелые руки у Бэла – ладные получились у него фигурки, дивятся, глядя на них, боги, хвалят их статные тела и красивые лица, да вот только не могут создания Бэла, наделённые жизненной силой, вымолвить слова, не умеют вести речи, тростниковую палочку не удержать им в пальцах, и не больше в них разуменья, чем в зверях и птицах, чем в рыбах и насекомых. Огорчился Бэл, забрал у них жизненную силу, разбил глиняные тела, смешал с прахом.

– Нет, – сказал, – так задуманного мне не достигнуть, не получатся у меня создания, которые были бы богам подобны, возвысились бы над прочими, кто наделён только жизнью, но лишён разуменья. Чтобы словом владеть, чтобы уметь вести речи и искусством письма овладеть в совершенстве, мало быть слепленным из лучшей глины, мало обладать жизненной силой. Приказание Ану мне так не исполнить, не сдержать своего обещания, данного небесному владыке, а о том, как мне исполнить отца повеленье, как сдержать данную перед всеми клятву, не знаю, ничего на ум не приходит, не у кого спросить совета. Я отправился бы к мудрому Энки, погрузился бы в бездонные воды Абсу, да ведь и Энки не сумел слепить из липкого ила разумных созданий, а другие подавно не знают, как подступиться к делу.

Опечалился Бэл, в раздумьях бродит он по пустыне, меряет шагами степи, блуждает по горным тропам, не боясь оступиться, заходит в самую гущу леса. Хотел он вырезать тех, кто был бы богам подобен, из дерева, хотел высечь из камня – одна лучше другой выходят у него фигурки, да только разумения в них не больше, чем в прежних, и отнимает Бэл у них жизненную силу, данную им в избытке, без жалости пополам ломает, на куски разбивает. Всё перепробовал Бэл: нет того дерева, нет того камня, которых бы он не подверг испытанью. До самого края мира дошёл он, до западной его границы, где река, опоясывающая семижды по семь раз сушу, уходит в подземное царство.

<разбито пять строк>

– Скажи мне, кто ты, назови своё имя, расскажи, почему ты сидишь у входа в землю Кигаль, откуда никому нет возврата, к которому страшатся подступиться всемогущие боги?

– Моё имя – Нани, я его не скрываю, а здесь я потому, что мой друг и господин приказал мне встретить тебя, Бэл, владыка земли.

Удивился Бэл такому ответу, говорил:

– Раз ты знаешь моё имя, то известна тебе и моя забота и ты знаешь, что ищу я, из чего бы мне изготовить созданий, во всём богам подобных, которые были бы нам во всех делах верным подспорьем. Быть может, тебе известно, где отыскать мне нужную глину, в каких краях срубить мне подходящее дерево, где добыть мне пригодного для работы камня?

– И это я знаю, и мне это известно, и скажу тебе: нет в мире подходящей глины, нет такого дерева или камня, из которых ты смог бы изготовить этих созданий, сколько бы ты ни старался, как бы ни было велико твоё мастерство гончара и резчика, потому как не в материале дело – хоть из теста слепи фигурки, хоть из приречной грязи – всё будет выходить одно и то же, сколько ни дай ты им жизненной силы, сколько ни пытайся внушить божественную премудрость, – ничего не добьёшься. Чтобы было твоё создание богам подобно, высокую придётся заплатить тебе цену, и лучше бы тебе не знать ответа, отказаться от своей затеи.

Рассердился Бэл, воскликнул:

– Как же мне отказаться от своей затеи, если перед всеми я принёс клятву?! Я позором покрою своё имя, если не сдержу обещанья! Если знаешь ответ на вопрос – отвечай, каков бы он ни был, какую ни назначишь цену, – Бэл готов заплатить её без раздумий!

– Хорошо, – говорила Бэлу Нани. – Если так – я отвечу, потому как говорил мне мой друг и господин, что ты не отступишься, не повернёшь обратно, будешь настойчиво требовать ответа, каков бы он ни был. Он сказал: если хочешь создать тех, кто будет богам подобнн, мало взять лучшей глины, мало дать своему творению в избытке жизненной силы – свою кровь, всю без остатка, ты должен отдать за это, своей жизнью придётся тебе заплатить за исполнение клятвы. Говорю тебе, Бэл, если хочешь своего добиться – войди в реку, что вниз стремит свои воды, отправься на поля Аламу, в дом мрачного Нергала, своего старшего брата, и проси его отрубить тебе голову, отделить её от твоего тела, чтобы твоя кровь пролилась вся без остатка на бесплодную землю, пропитала серую глину, сделала её красной, чтобы вязким сделался пепел, чтобы песок превратился в плодородную почву, чтобы родились из земли твои созданья, подобно колосьям, что вырастают из зёрен, чтобы, подобно траве, они сквозь почву пробились. Только так, рассказывал мой друг и господин, ты сможешь сдержать обещанье, не руками – волей создав человека.