— Ничего себе, — послышался довольный голос Эдварда. — Я и не думал, что Филип так развернется.

К счастью, отец выглядел не таким расстроенным. Он энергично шел по направлению к главному входу, и Мадаленна едва поспевала за ним, постоянно зевая на ходу. Оставалось надеяться, что садовник не уехал на какой-нибудь внезапный слет любителей семян и рассады. Эдвард постучал серебряным молотком по воротам, но в ответ раздалась тишина. Он посмотрел на нее, но Мадаленна нахмурилась и вытянула шею, стараясь увидеть знакомую фигуру в сером фартуке.

— Может, зайдем с черного хода? — предложила она, но Эдвард покачал головой.

— Это неприлично.

— Очень даже прилично, мистер Смитон сам мне разрешил. — она еще раз стукнула молоточком по воротам. — Он всегда оставляет ключ под ковриком.

— Ты так часто бываешь у него? — от пристального взгляда отца ей стало не по себе.

— Я очень привязана к нему.

Они замолчали, и Эдвард вдруг с неожиданной силой заколотил по воротам.

— Папа, хватит! — возмущенно воскликнула Мадаленна. — Перестань, ты их сломаешь!

— А вдруг с ним что-то случилось!

— Со мной-то все в порядке, а вот с тобой, если ты не перестанешь ломать добротную вещь, точно что-то да произойдет.

Они медленно обернулись. Там, около их черного автомобиля стоял добрый мистер Смитон с большой корзиной в руках. Мадаленна улыбнулась и уже хотела подбежать и обнять его, но ее опередили. Эдвард, как мальчишка, ринулся к старому садовнику и так сжал того в объятиях, что даже покачнулся. Отцу не хватало Эдмунда не меньше, чем ей, только он боялся в этом признаться. Эдвард был выше садовника на две головы, и она порадовалась, что этому зрелищу не было свидетелей. Слишком трогательно, слишком грустно было смотреть на то, как старый садовник хлопал по спине ее отца и что-то приговаривал.

— Значит, все-таки не забыл меня? — усмехнулся Филип, когда они поравнялись с Мадаленной.

— Тебе не стыдно так говорить? — возмущенно воскликнул Эдвард. — Нет, я с тобой как с путным человеком, а ты…

— А я как непутный. Ну ладно, ладно, верю. Здравствуй, милая. — улыбнулся он Мадаленне и поцеловал ее в щеку. — Вы ко мне надолго или как?

— Ненадолго. — выручила отца Мадаленна. — Мы все никак не разберемся с переездом.

— Понимаю. — покивал головой садовник. — Но все равно заходите, я хоть напою вас чаем.

Мадаленна пропустила отца вперед, и только сейчас поняла, как ей было важно, чтобы он увидел теплицы. Она взволнованно смотрела на то, как тот с удивлением поглядывал то на китайские лилии, нюхал гибискус, осторожно трогал листья разросшейся пальмы — во всем этом была часть ее, здесь она справлялась со своей тоской по нему, по тем годам, когда вся ее семья была счастлива, рядом с ней.

— Ну как, нравится? — крикнул из сторожки садовник. — Тут собран весь мир.

— Еще спрашиваешь! — отозвался Эдвард. — Я будто снова в Китае. И розы какие чудные…

— Так тридцать лет на это положено.

— Филип! — отец окликнул садовника. — А кто тебе помогает со всей это красотой?

— А это ты спроси у своей дочери. — выглянул из окна садовник и лукаво взглянул на Мадаленну. — Вот она, моя неизменная помощница.

Она ждала, что скажет отец и почувствовала, как от напряжения у нее немного затряслись руки — мнение отца для нее всегда было самым важным. Но Эдвард ничего не сказал. Он мягко обнял ее, и во взгляде она прочитала такую гордость, такую радость, что все прошлые волнения на мгновение оказались забыты. Значит, она все сделала правильно, и тяжелый камень, лежавший на сердце, вдруг с грохотом покатился вниз. Вместе они зашли в сторожку, она привычным жестом одернула занавески и вынула посуду из буфета.

— И как поживают твои мумии? — мистер Смитон уселся на кресло-качалку. — Все так же насылают проклятия?

— Как же. — усмехнулся Эдвард. — Молчат, заразы и не пускают в свои пирамиды. Уже четвертый год пилим копаем одно и то же место, и ничего.

— Может это знак? Может стоит вернуться в семью?

— Так я и вернулся. — Эдвард кивнул и принял чашку чая. — Хватит с меня этих тайн фараонов. А ты как?

— Неплохо. — пожал плечами садовник. — Пока что барахтаемся.

— Есть какая-то поддержка? — отец отпил чаю и с удовольствием растянулся на стуле. — А то я могу помочь.

— Спасибо, дорогой, но пока что справляемся. Есть один меценат, — мистер Смитон плутовато взглянул на Мадаленну, и та недовольно посмотрела на него в ответ. — Так его помощи вполне хватает.

— Правда, кто это? Может я его знаю?

— Может и знаешь. Ну Мадаленна знает уж точно. Эйдин Гилберт, профессор искусствоведения.

Эдвард поперхнулся и посмотрел на Мадаленну, но та мрачно перетирала чашки и упорно смотрела в окно. Мистер Смитон был прекрасным человеком, но его привычка поддразнивать ее в самый неподходящий момент временами выводила из себя.

— Я встретил его сегодня в университете. — откашлялся отец. — Вполне приличный мужчина.

— Видел бы ты, как Мадаленна с ним спорила. — усмехнулся садовник. — Просто загляденье.

— Ты споришь со своим преподавателем? — недоверчиво посмотрел на нее Эдвард. — А ты уверена, что так можно?

— Папа, — бросила полотенце Мадаленна. — Я потом тебе все объясню. Мистер Гилберт, он… Другой. — она наконец нашла подходящее слово. — У него другая методика преподавания.

— Да, — поддакнул садовник и спрятался за чашкой. — А лучше всего споры ведутся в неформальной обстановке.

— Мистер Смитон. — Мадаленна угрожающе махнула подставкой для чашек. — Еще кипятка?

— Спасибо, милая, мне достаточно.

Садовник хотел добавить что-то еще, но в этот момент позвонил телефон, и он медленно снял трубку.

— Резеденция Филипа Смитона слушает. — Эдвард и Мадаленна тихо фыркнули. — Кто? — крикнул Филип в трубку. — Кто спрашивает кого? Мадам, вы либо начните говорить внятно, либо повесьте трубку! — на том конце кто-то что-то проскрежетал, и на лице садовника появилась знакомая ухмылка. — О, ваше сиятельство, прошу прощения, не узнал. У вас такой голос, словно вы опустошили ящик портвейна. Может еще привезти? — трубка взорвалась криком, и она узнала знакомые интонации. — Дать трубку вашему сыну? Пожалуйста. Только не надо переходить на личности!

Эдвард оказался у телефона быстрее, чем того требовал его спокойный вид и, прочистив горло, заговорил.

— Да, мама.

Мистер Смитон и Мадаленна переглянулись. Больше всего ей хотелось взять вторую трубку и подслушать разговор, но по бледному лицу Эдварда все и так было понятно. Хильда говорила, что очень ждет его, что соскучилась по нему, и что несмотря на свое самочувствие ждет встречи с ним. Эдвард прекрасно слышал, как она кричала на Филипа, отлично знал характер своей матери, и мог понять, что все это — искусная игра, но вместо этого он прислушивался к едва слышному сипению и лихорадочно смотрел на часы.

— Нет, я не в Лондоне. — он старался придать своего голосу сухость, но его все время перебивала предательская дрожь. — Да, я думаю, что к вечеру подъедем. Мадаленна? — он обернулся к ней, но она махнула рукой. — Она занята. Конечно, я передам, что ты волнуешься за нее.

Чашка выпала из рук и звонко упала на ковер, но она только смотрела на нее и не могла ничего сделать. Она знала, что Хильда начнет свою игру, но не думала, что настолько страшную. И ведь отец ей верил, безоговорочно, только притворяясь, что ему все равно, как она себя чувствует. Мистер Смитон взял веник, и пока она сметала осколки, крепко сжал ее руку и внимательно посмотрел ей в глаза. Она не была одинока, еще раз напомнила себе Мадаленна. Они с мамой справятся и с этим.

— Филип, боюсь, нам нужно ехать. — Эдвард положил трубку и оправил пиджак. — Нас ждут.

— Ничего, думаю, Хильда сможет подождать еще. — отмахнулся садовник. — Она ждала два года, сможет подождать еще чуть-чуть.

— Она сказала, что нехорошо себя чувствует. — сдержанно отметил Эдвард. — И я как ответственный сын и муж… — но его перебили.