— Да она скоро уже захлебнется этой свободой! Повторяю, пусть она дотанцовывает этот сезон, и в следующем году поступает в университет.

Ссора все набирала обороты, и в конце концов Мадаленна не выдержала и аккуратно притворила дверь. Почему-то ей оказалось слишком сложно слушать такого мистера Гилберта; в его голосе было неприкрытое отчание, не было ни на намека на то тепло и радость, которыми он обычно окутывал каждого собеседника, и Мадаленне стало почти физически больно от того, что она ничем не могла ему помочь.

— Мы, наверное, пойдем. — она посмотрела на Дафни, и та кивнула. — Зайдем за эссе потом. Пойдем, Дафни.

— О, нет! — воскликнула девушка и плюхнулась на диван. — Они уже скоро заканчивают.

Красивое розовое платье волнами растеклось по гладкому шелку дивана, и Мадаленна постаралась не думать о том, сколько шифона пошло на все это великолепие. Девушка была красивой и очень похожей на мистера Гилберта — такие же глаза, нос, улыбка, но при этом во всем этом сквозило что-то чужое, немного холодное: глаза вспыхивали только ледяным светом, а улыбка была насмешливой без тени тепла. Это была дочь мистера и миссис Гилберт, Мадаленна была в этом уверена. Девушка же откровенно смотрела на обоих приятельниц, но если на Дафни она долго не остановилась, то на Мадаленну она уставилась как на музейный экспонат. Если бы не каждодневная игра в гляделки с Хильдой, она и могла бы себя почувствовать как-то неловко, но сейчас ей было просто неуютно.

— А вы, наверное, и есть Мадаленна Стоунбрук, да? — Мадаленна кивнула, и девушка хлопнула в ладоши. — Точно! Я помню про вас статью в «Вог». Там писали, что вы мрачная наследница большого состояния, и, видимо, они не ошиблись.

— Обо мне пишут в журналах? — тихо спросила Мадаленна Дафни, но та только скорчила гримасу.

— Я такое не читаю. Пишут всякую ерунду.

— Ну нет! — всокликнула их новая знакомая. — Там иногда попадается и что-нибудь забавное. Например, про Дики Салливана. Вы знакомы с Дики?

— Нет, я редко выхожу в свет.

— А, ну да, об этом тоже писали. — девушка на секунду задумалась, а потом снова рассмеялась. — Знаете, там ежегодно устраивается гадание, когда вы наконец избавитесь от этой вашей старушенции, и каждый раз все проигрывают. Честно говоря, — она понизила голос. — Я не понимаю, как вы до сих пор живете с этой ведьмой.

Мадаленна ошарашенно смотрела на эту незнакомку, которой, по всей видимости было известно многое об ее жизни. Она редко читала бульварные газеты, если только за прошлые десятилетия, когда в добавок прилагались выкройки платьев как у голливудских звезд. Ей не были интересны сплетни, мама крепок привила ей отвращение к жадному любопытству до чужих жизней. И вот теперь, оказывается, кто-то точно так же следил за ее собственной жизнью и распускал слухи о том, что происходило в стенах их дома. Мадаленна показалось, словно чья-то чужая грязная рука откинула ее постель и измазала все в черном дегте. Захотелось помыться. Разумеется, в их семье все было не так гладко, как хотелось, но это было только их дело, и ничье больше.

— Могу вас разочаровать. — Дафни вдруг вышла вперед и как бы закрыла собой свою приятельницу. — Жизнь Мадаленны не имеет ничего общего с жизнью в прессе.

— Вот как? — красавица в розовом скользнула по той скучающим взглядом и снова посмотрела на Мадаленну. — Вы так и не представили свою приятельницу.

— Вы так и не сказали своего имени. — с холодной сдержанностью ответила Мадаленна, но девушку это никак не смутило.

— О, конечно, я забыла. Привыкла, что все друг друга знают… Джейн Гилберт, дочь вашего профессора, страшного и могучего. — все три девушки обменяидись рукопожатиями, и Джейн затянулась сигаретой. — Могу только посочувствовать, что мой папчик ваш преподаватель. Он вообще ничего, но со студентами — жуткая зануда.

Мадаленна почувствовала, как на лице у нее отобразились все мысли, и она сделала усилие, чтобы на губах снова появилась улыбка. Теперь становилось понятно, почему мистер Гилберт все время проводил либо в университете, либо в теплицах.

— Боюсь, тут мы с вами снова не согласимся. — Дафни кивнула, и Мадаленна уверенно продолжила. — Ваш отец — замечательный преподаватель, и мы очень ценим время которое проводим на его лекциях.

— Боже, как церемонно! — рассмеялась Джейн и выпустила облачко дыма. — Влюбились в него, просто так и скажите, вы не первая и не последняя. Только вот мой папчик слишком строгих правил для романов…

Она снова рассмеялась, а Мадаленна снова постаралась не сказать все, что она думала о подобном поведении. Она наморщилась и почесала переносицу; может она слишком мало проводила времени со сверстниками, и, возможно, подобное общение было обычным, но судя по гневному выражению Дафни, ее приятельница тоже не понимала, что здесь происходит. От необходимости отвечать ее избавила внезапно открывшаяся дверь. Миссис Гилберт выбежала из кабинета, даже не заметив посторонних в холле, а Джейн рванула со всех сил к ближайшей цветочной кадке, бросила туда окурок и быстро засунула леденец в рот. Мистер Гилберт появился на пороге в ту же минуту, и Мадаленна подивилась тому, каким рассерженным и расстроенным было его лицо. От этого в его глазах появилось что-то пронзительное, и она едва удержала себя от того, чтобы не подбежать и не спросить, все ли хорошо. Он не сразу заметил их, но Мадаленна нечаянно выронила альбом Дафни, и мистер Гилберт подошел поближе к дивану.

— Прошу прощения, что я заставил вас так долго ждать. Проходите в кабинет, я сейчас подойду.

Мадаленна быстро кивнула, и когда снова посмотрела на него, с облегчением заметила, что он улыбался. Преподаватель направился к своей дочери, и они быстро проскользнули в кабинет. Тут все отличалось от остальной обстановки дома. Деревянный пол был не таким лакированным, все стены вплоть до потолка занимали книги, и слева стоял большой письменный стол с аккуратной грудой бумаг. Присмотревшись, Мадаленна заметила свое первое эссе. Она его тогда оставила в аудитории, а мистер Гилберт забрал и зачем-то оставил у себя. Ей почему-то стало приятно, и она почувствовала, как ее щеки раскраснелись. В комнате было очень тепло, только и всего.

— И все-таки, улыбка мистеру Гилберту идет куда больше, чем рассерженный вид. — задумчиво произнесла Мадаленна, рассматривая картину на стене.

— Согласна. — отозвалась Дафни; она утонула в кожаном кресле.

Наконец дверь отворилась, и Мадаленна услышала голос мистера Гилберта: «И проследи, чтобы она была дома ровно в восемь!» Дафни вскочила с места и встала рядом со своей подругой, но мистер Гилберт только радушнее им улыбнулся и махнул рукой, предлагая присесть. Дафни уселась на стул около письменного стола, а Мадаленна пристроилась около двери. Эйдин нахмурился, но она едва заметно покачала головой. Ей было вполне удобно и по соседству с бюстом Бодлера.

— Хотите составить компанию французскому гению?

— Вопрос о его гениальности весьма спорный, сэр.

Мистер Гилберт коротко рассмеялся и открыл ящик стола.

— Еще раз прошу прощения за то, что вам пришлось так долго меня ждать. Семейные дела.

— Мы понимаем, сэр. — хором ответили Мадаленна и Дафни.

— Я видел, что мистер Дженсон все еще там, ожидает вас, так что, постараюсь выбрать что-нибудь побыстрее. — он склонился над стопкой бумаг. — Так, посмотрим, что есть по «Возрождению»…

— Сэр, мистер Дженсон ожидает только Дафни. — неожиданно выпалила Мадаленна и так резко повернулась, что бюст Бодлера опасно подскочил. — Я дойду сама.

— Ах, я же забыл! — улыбнулся Эйдин. — Вы же только что переехали. И как все прошло?

— В процессе, сэр.

Лучше и не скажешь.

— А как город?

— Тоже в процессе, сэр.

— Процесс идет в положительном направлении или в другом? — он пытался что-то отыскать среди тем, а Дафни усердно вытягивала шею, чтобы понять, какую тему он ей даст. — Мисс Кру, не портите себе сюрприз. Так как? — он посмотрел на Мадаленну, и она в который раз отметила про себя, как улыбка красила этого человека. Она постаралась не улыбнуться в ответ.