Мама озадаченно смотрела на комнату, которая будто сразу потускнела, и Мадаленне стало стыдно. В конце концов, она могла бы отнестись более уважительно к ее сокровищам, могла бы не разрушать все иллюзии сразу.
— Мам, — она приобняла ее. — Я не хотела тебя обидеть, извини.
Аньеза молчала и только все смотрела по сторонам. Она не выглядела обиженной, но озадаченной точно. Словно пыталась найти последний, недостающий кусок пазла. Внезапно она подошла к кровати, взбила подушку, и оттуда поднялось огромное облако пыли. Мадаленна наморщилась, пытаясь не расчихаться, но в носу так защекотало, и попытка увенчалась поражением. Она неуклюже шагнула в сторону, и со стола упала тетрадь, поднимая новый столп пыли. А потом Мадаленна вдруг услышала смех мамы, спокойный и заливистый.
— Ты сейчас похожа на серого песца! — смеялась Аньеза. — Такая же сероватая, такая же сморщенная…
Мадаленна только недовольно кашляла и старалась не перемазаться в пыли. Но чем больше она предпринимала попыток, тем грязнее она становилась, и даже в туманном зеркале были видны огромные пятна на щеках и рубашке.
— Очень смешно. — проворчала она и попыталась оттереть грязь с щек платком, но стало только хуже. — Мама! Вместо того, чтобы смеяться, лучше бы помогла!
— Прости, дорогая, — наконец отсмеялась мама. — Ну-ка, повернись, у тебя все брюки в грязи.
После этой живой вспышки комната стала другой. Здесь больше не было призрака прошлого, и все вещи перестали быть таинственными. Кровать стала просто неубранной, чашки — грязными, а ковер — изъеденный молью. Мадаленна знала, что Аньеза чувствовала то же самое.
— Ты права, — вздохнула мама, переворачивая страницы тетради. — Тут жить просто невозможно. Но это моя вина. — она присела в продавленное кресло и подперла щеку рукой. — Я думала, что если тут все будет так, как десять лет назад…
— То и мы станем такими же счастливыми? — Мадаленна прижалась к ее щеке.
Аньеза грустно улыбнулась и кивнула.
— Так, как уже раньше не будет.
— Зато будет лучше. — уверенно сказала Мадаленна и крепко обняла маму. — Обязательно будет лучше.
— Ты стала у меня слишком мудрой. — грустно улыбнулась Аньеза. — Значит, я сделала что-то не так?
— С чего бы вдруг? Мудрость приходит с…
— С опытом, — перебила ее мама. — А счастье с глупостью.
— И ты бы предпочла, чтобы у тебя была глупая дочь? — насмешливо улыбнулась Мадаленна.
— Я бы предпочла, чтобы ты была счастливой.
Аньеза задумчиво провела по рыжим волосам, и когда Мадаленна хотела что-то возразить, неожиданно вскочила, улыбнулась и дурашливо затормошила дочь.
— Хотя нет, я в принципе довольна своей дочерью! Своей вечно угрюмой дочерью, которая так редко улыбается. Мой рыцарь печальный! Или, — мама хитро прищурилась. — Рычальный пецарь? — Мадаленна не выдержала и рассмеялась, а Аньеза ликующе воскликнула. — Ну вот, совсем другое дело! Мадаленна, за кого же мне тебя выдать замуж?
— Если вдруг встретишь Пола Ньюмана, можешь смело вести его к нам.
Они рассмеялись, и на какое-то время все тревоги были позабыты. Мадаленна перестала думать о нервах Аньезы, а Аньеза перестала думать о сердце Мадаленны. Они расставили все по местам, и только на пороге мама вдруг хлопнула себя по лбу.
— Боги, я же совсем забыла! Милая, ты сможешь завтра не пойти в университет?
Мадаленна от такой просьбы чуть не закашлялась, а может это просто в воздухе все еще было много пыли.
— То есть? Как это?
— Дело в том, что нам с тобой придется съездить в Лондон. Бабушка попросила открыть дом.
— Так пусть открывает. — пожала плечами Мадаленна. — Ключ у нее, пусть возьмет Фарбера и вперед.
— Все не так просто. — ключ звонко скрипнул в скважине, и мама повела ее в другой коридор. — Видишь ли, дом совсем пустой, туда надо сгрести мебель и создать… — Аньеза замолчала, пытаясь подобрать правильные слова. — Создать…
— Иллюзию того, что мы там жили. — мрачно подытожила Мадаленна.
Мама кивнула. Отличный план построила Хильда, просто отличный.
— Мадаленна, она это сделала для того, — но Аньезу перебили.
— Для чего она это сделала, я отлично знаю. Чтобы отец ни в коем случае не понял, как мы жили до него. Отлично. Замечательно! — воскликнула она, и мама испуганно приложила палец к губам. — Прекрасное представление под названием «Семейная идиллия». Спешите все, иначе скоро актеры перестанут играть, а сцена и вовсе сломается!
Мама пыталась удержать ее за плечо, но Мадаленна чувствовала, как внутри нее назревает буря, и теперь ей вовсе не хотелось удерживать ее в себе. Хильда как всегда пыталась остаться в выигрыше, сделать вид, что все хорошо, при этом не спрашивая никого. Она всегда решала все и за всех и считала, что таким образом оказывает миру огромное одолжение. Но на этот раз терпение ее внучки лопнуло. Если Бабушка хотела создать переливающийся мыльный пузырь и заставить всех поверить в то, что это правда, она не собиралась в этом участвовать.
— Мадаленна, подумай об отце. — увещевала ее Аньеза. — Подумай, как ему будет сложно принять то, что у нас в доме, — мама замялась, пытаясь понять, какими словами охарактеризовать тот ад, в котором они жили. — Все не так просто.
— Мама! — Мадаленна круто развернулась на ступеньках. - Все эти десять лет мы только и делали, что скрывали от отца правду! Я устала от этой постоянной лжи, ты от нее устала, все устали, даже слуги не могут больше врать! Я думала, что на этот раз все будет по-другому, я думала… — но Аньеза ее перебила.
— Ты думала, что отец тебе поверит? Поверит в то, что Бабушка все это время издевалась над нами, не давала жить?
— Он прекрасно знал, как она третировала его отца!
Слова повисли в гулком пространстве, и Мадаленна хмуро огляделась — не было ли в комнате лишнего свидетеля ее обвинения. Впервые она озвучила то, что и так все знали, просто боялись сказать. Хильда постаралась извести Эдмунда, так он ей был ненавистен. Каждый день она пилила его, делала жизнь невозможной, а дедушка любил ее, несмотря ни на что. Слепая любовь, глупая страсть — Мадаленна не знала, но факт оставался фактом — Хильда старалась изо всех сил, и в один день все-таки одержала победу. Отец ничего не сказал, но с тех пор холодная стена повисла между ним и его матерью, а он и не старался ее разрушить.
— Не кричи. — одернула ее Аньеза и приоткрыла дверь в их часть дома. — Ты выбрала не лучшее место для своих баррикад.
— Мама!
— Мадаленна! — миссис Стоунбрук резко повернулась, и та заметила, сколько горечи было в ее глазах. — Мы все знаем эту правду. И ты, и я, и даже отец. Только вот вопрос: сколько счастья принесет нам, если мы это скажем вслух? Пойми, какой бы она не была, она все еще мать для него, и в глубине души, я это знаю, он все еще привязан к ней. И как бы мы не старались, это не изменится. Посмотри на меня, дорогая, — она мягко приподняла ее за подбородок. — Отец провел эти года далеко от дома, от своего настоящего дома, от семьи, от тепла. Разве мы можем с тобой взять и просто все разрушить?
Мадаленна почувствовала как на ней повисло еще одно обещание. Что бы она сейчас не сказала, как бы не ругалась и не кричала, итог все равно был бы одним — она взяла бы еще одно обещание и присоединила его к тем, которые лежали мертвмы грузом на спине.
— Нет, не можем. — она потерла лоб и посмотрела на комнаты Хильды; сейчас ей как никогда хотелось разрушить этот дом, который отнимал у нее отца. — Я позвоню мистеру Гилберту и предупрежу, что не приду на лекцию.
— Спасибо, дорогая. — мама крепко обняла ее и откинула волосы со лба. — У вас должно быть что-то важное?
— Да. Он будет раздавать темы для новых эссе.
— Милая, всего одно занятие. Только одно.
Аньеза умоляюще сложила руки, и Мадаленна почувствовала, как совесть неприятно заныла. Разве она не может отказаться от такого пустяка ради семьи? Ради любви к отцу? Тогда как она может постоянно говорить о том, как сильно она его любит?
