«Оно и к лучшему.» — одернул себя Эйдин и снова позвал жену.

Линда появилась в проеме в черном шелковом платье, смело декольтированном, но с ее фигурой она могла себе позволить носить что угодно.

— Что случилось? Неужели опять безжалостный галстук победил? — она нежно коснулась его щеки рукой и приподняла его за подбородок. — Ну-ка, ведь очень просто, как ты все не запомнишь? — она ловко пропустила узел, и галстук затянулся идеально. — Вот что бы ты делал без меня?

— Полагаю, умер от удушья или пошел бы без рубашки.

Линда рассмеялась и быстро поцеловала его в щеку, но стоило ей отойти, как Эйдин поймал ее за руку, притянул к себе и поцеловал, как уже давно мечтал. Они все еще были влюблены друг в друга, и он почувствовал все то же желание, которое горело в нем с той поры, как только он увидел Линду.

— О, нет, — улыбнулась миссис Гилберт и отпрянула. — Этим ты меня не обманешь! И даже не смей!

— Ты точно не пойдешь на прием? — он сделал вид, что ничего не было. Линда обняла его со спины, и он присмотрелся к их отражению.

— На этот нет. Ты же знаешь, что я терпеть не могу вздорных старух. Так и хочется что-нибудь ляпнуть от души.

— Там будет не только она, но и весь наш бомонд.

— И твоя студентка мисс Стоунбрук? — лукаво прищурилась Линда. — Она очень миленькая.

— Она очень умная. — отпарировал Эйдин. — И иногда ставит меня в тупик.

— Даже так? Мне стоит начинать волноваться?

Гилбертусмехнулся и быстро поцеловал Линду в шею. Ему казалось, что она была далека от него, точно так же, как и все люди. Только ведь Линда была не все, и ему все чудилось, что в последнее время он пытался дотянуться до хвоста ускользающей кометы.

— Эйдин!

— У тебя один бриллиантик потускнел. Я его протел. И тебе никогда не надо волноваться.

— Разумеется. — нахмурилась Линда и внезапно прижала его руку к своей щеке. — Ты правда не обидишься, если я с тобой не пойду?

— Нет.

— Точно-точно?

— Ты прямо как Джейн. Точно-точно. Кстати, — спохватился Эйдин. — Тебе нужно взять ее с собой на прием. Ты же к Батлерам? Так вот, возьми ее, пока она снова не удрала на очередную вечеринку.

— О, Господи, — смех Линды звонко рассыпался колокольчиками. — Вспомни себя в ее годы, сколько раз ты сбегал на вечеринки, а Джеймс тебя возвращал?

Упоминание о брате потушило улыбку Гилберта, и Линда виновато покосилась в сторону.

— Прости. Я не хотела.

— Ничего. Не век же мне о нем не упоминать. Так ты возьмешь Джейн?

— Да, конечно. — рассеянно отозвалась Линда. — Разумеется.

— Взять Джейн куда? — в проеме комнаты показалась их дочь и поцеловала отца в щеку. — Привет, пап. Мама, ты выглядишь сногсшибательно!

— О, милая, опять эти словечки!

— Ой, да ничего такого! Так, куда меня взять?

— На прием к Батлерам. Они как раз хотели познакомить тебя с их сыном Питером.

Джейн испустила усталый вздох, и Эйдин покосился в ее сторону — ни дать, ни взять — утомленный успехом светский львенок. Когда она смогла вырасти такой, он не мог понять, и часто он думал, что упустил нечто важное в ее воспитании.

— Если не хочешь к Батлерам, можешь поехать на прием к Стоунбрукам. — отозвался он из ванной. — Поговорим об искусстве.

— Нет! — воскликнула Джейн. — Только не к ним. Меня пугает эта старуха.

— Как, ты их знаешь?

— Их все знают. — равнодушно пожала плечами Джейн. — А с ее внучкой я как-то встречалась на конференции. Она вещала что-то очень заумное.

Родители переглянулись, но ничего не сказали.

— Кстати, пап, тебя в кабинете ждет мистер Разерфорд.

— Спасибо. — Эйдин быстро снял с вешалки пальто и уже хотел выйти из комнаты, как остановился и внимательно посмотрел на Джейн. — Она не зануда, Джейн. Эта девушка, Мадаленна… Ее ждет хорошее будущее. Я бы очень хотел, чтобы ты дружила с ней, а не со своими приятелями.

Гилберт быстро спускался по лестнице. С чего он так вышел из себя? И зачем он идет на это прием? Слишком много вопросов, слишком мало ответов. Возможно… Возможно ему хотелось поддержать своего доброго знакомого. Мадаленна не стала бы его отговаривать без какой-то особой причины, она была очень строга и холодна, но вежлива. Неизменно вежлива. Здесь крылось что-то другое, и этим другим наверняка была старуха Стоунбрук. Он быстро оправил пиджак и вошел в кабинет.

— Здравствуй, Сэмми.

— Здравствуй, Эйдин.

Они пожали друг другу руки, и Сомерсет встал из кресла. Он тоже был в черном сюртуке и белой манишке, и Эйдину они напомнили двух пингвинов.

— Ну как, ты готов к приему?

— Спрашиваешь, будто на войну идем. — усмехнулся Гилберт и вытащил графин с бурбоном. — Аданте?

— Не откажусь. Знаешь ли, мой дорогой, — крякнул Сомерсет. — Эти приемы хуже битвы, а у таких женщин, как эта миссис Стоунбрук так вообще… — он махнул рукой и залпом выпил содержимое стакана. — Не понимаю, как Мадаленна столько лет ее терпит.

— Она что-то рассказывала о семье? — нахмуренно спросил Эйдин.

— Нет, что ты! Мадаленна — самая скрытная из всех студентов. Иногда остановишься, и слышишь — все болтают и болтают, а эта только молчит и кивает. Все и так известно в свете. Хотя о них меньше всего. Да и потом, она же наполовину итальянка, а ты же знаешь, какой там культ семьи.

— Да, да. Знаю. — задумчиво ответил Гилберт. — Но она отличница.

— Это да. Лучшая в группе. Хотя, — Разерфорд перешёл на шепот. — Не представляю, как она еще держится. Представляешь…

— Не представляю и представлять не хочу. — отмахнулся Эйдин; он не мог слушать сплетни про мисс Стоунбрук — ее улыбка представилась слишком ясно, и ему показалось, что он совершит самое страшное вероломство. — Я знаю, что она старательна, трудолюбива и талантлива — есть из чего выковывать металл.

— Так кто спорит? — развел руками Сомерсет. — Но ставить высокую стипендию единственным условием для учебы… Как это возможно?

— То есть? — резко повернулся Эйдин. — Как это?

— А вот так. — Разверфорд с шумом поставил стакан на стол. — Эта ведьма, по слухам, сказала, что Мадаленна может учиться, если только будет получать самую высокую стипендию. А если хоть пенс потеряет, сразу вылетит. Представляешь?

— То есть…

— Так и есть. Либо она приносит деньги в семью, либо, пожалуйста, — Разерфорд махнул рукой. — на вольные хлеба.

Эйдин помотал головой. Он знал, что на свете есть подобные случаи, но наивно полагал, что если он сам воспитывает своего ребенка в любви и тепле, так происходит и в других семьях. Мадаленна Стоунбрук, нет, она не могла стать подругой для его Джейн. Он бы не смог вынести этого стыда. Может, он тоже плохой отец, но чего стоит пустая болтовня против долгих лет борьбы за право носить свою фамилию.

— Это она сама тебе рассказала? — мрачность в его голосе стала слишком заметной.

— Что ты! Нет, конечно. Просто знаю.

— Да откуда ты можешь это знать? — рассердился Эйдин. — Как ты мог лезть в ее личную жизнь?

— Успокойся, рыцарь! Если ты не бываешь в свете, еще не значит, что сплетен нет.

— Ты — преподаватель в первую очередь! Ты должен быть выше этого!

Гилберту захотелось разбить стакан о стол. Смысл сказанного не сразу дошел до него, но когда он все же понял, у него проснулось странное отвращение к себе. Нашел место, где распинаться о принципах, в которые он сам же и не верил. Напыщенный идиот — вот он кто. А мисс Стоунбрук ничего не сказала. Только вытащила еще одно эссе и протянула с виноватым видом. В чем она была виновата, эта гордая девушка, которая была вынуждена постоянно биться головой оземь, чтобы выжить? И как он после всех тех бесед, после того последнего разговора смог не понять, что это вынужденный поступок? Разумеется, их ограждала формальная стена, и что еще могло быть в стенах университета? Но там, в их доме наконец могли встретиться два добрых знакомых и поговорить. Гилберт вылил бурбон за окно и буквально вытолкнул Разерфорда за дверь.