— Вот именно! — выкрикнула Джейн, чуть ли не заливаясь слезами. — Он вам не принадлежал, так, почему вы решили, что можете забрать его?

— Мисс Гилберт, мы топчемся на одном и том же месте! — не выдержала Мадаленна. — Я никого не забирала, понимаете? Никого и никогда!

— Вы не понимаете, о чем говорите! — Джейн уже плакала, но Мадаленну это никак не трогало — она сама была готова в любую минуту зарыдать. — Вы разбили счастливую семью, вы нагло вмешались в нее, и теперь говорите, что ни в чем не виноваты!

— Господи, — прошептала Мадаленна. — Как же вы все мне надоели. Постоянные обвинения, постоянные упреки… Послушайте меня, мисс Гилберт! — крикнула она, не заботясь о том, как выглядело ее поведение со стороны. — Можете больше не стараться, ваша матушка уже побывала в моем доме и уже дала подробные указания, что и как делать, так что вам еще надо от меня?

Мадаленна ждала нового всплеска негодования и собиралась закрыть перед Джейн дверь, но та вдруг вздрогнула и заплакала в носовой платок. Мадаленна не была готова утешать и подбодрять, но раздражение испарилось, когда она увидела, как горько плакала ее гостья. Ее плечи постоянно вздрагивали, она всхлипывала и постоянно что-то бормотала себе под нос, давясь слезами. Мадаленна вдруг посмотрела на нее так, как это выглядело со стороны; она могла ее понять — ее родители тоже разводились и было не менее неприятно от мысли, что они все больше не будут вместе. А у Джейн еще появилась коварная разлучница, которая отвлекла приличного отца семейства с намеченнного и ровного пути, так, ко всему прочему, эта ужасная девушка была ее ровесницей. Вряд ли сама Мадаленна могла спокойного есть, спать и говорить, если бы такое случилось и с ней. Она устала, но отпускать дочь Эйдина в подобном состоянии было невозможно; нужно было хоть как-то успокоить и удостовериться, что от избытка чувств она не попадет под машину. Гилберт был бы рад, если бы она позаботилась о его дочери.

— Проходите, — Мадаленна устало отодвинулась и распахнула дверь. — Не стойте на пороге. Будете чай?

— Нет! — всхлипнула Джейн и хотела уткнуться в платок, но расписной потолок особняка перетянул на нее все внимание. — Господи, — она проморгалась. — Какой огромный дом!

— Да, не одно поколение Стоунбруков строило его.

— И как вы только спите здесь?

В том, как она удивленно щурила глаза, Мадаленна видела ее отца, и это заставляло ее улыбаться.

— Плохо, — честно ответила она и пошла дальше по коридору, открывая высокие двери. — Смотрите, не заблудитесь

— А тут есть призраки?

— К сожалению, нет, иначе мне было бы с кем поговорить.

Эйдин рассказывал ей о дочери, но Мадаленна и подумать не могла, что рассказы будут так реалистичны. Джейн легко забывала о печалях, когда ее что-то увлекало. Мадаленна помнила ее только со встречи в доме Гилберта, но сейчас она казалась ей куда приятнее. Они шли по длинным коридорам, и всхлипы ее гостьи раздавались все реже и реже; Мадаленна не знала, чем закончится весь их разговор, но надеялась, что этот пройдет куда лучше. Во всяком случае на конфликты у нее не было сил. Наконец они дошли до второй половины дома, и Джейн удивленно закружилась на месте.

— У вас что, два дома?

— Можно и так сказать, — Мадаленна распахнула дверь кухни. — Дедушка сделал пристрой к основному особняку, и мы с мамой жили здесь.

— И вам не одиноко в таком большом доме?

— Нет, — Мадаленна достала с полки чайник и принялась перебирать пакеты с чаем — некоторые были привезены из Китая, другие из Индии. — Какой вам чай? Или вы будете кофе?

— Мне чай, пожалуйста. Черный. Так, вам здесь совсем нескучно?

— Нет, почему мне должно быть скучно. У меня есть книги, радио, я люблю быть одна.

— И у вас совсем нет слуг? — Джейн, вероятно, совсем позабыла цель своего визита и теперь любопытно осматривалась по сторонам. — Ни дворецкого, ни кого?

— Почему? Дворецкий в лондонском доме, и горничные тоже там. Я приучена сама заниматься домом и своим гардеробом. — она подумала и решила, что чашки из русского фарфора не будут слишком торжественными. — Хотя, и признаю, что помощники облегчают заботу о доме.

— О, — Джейн неожиданно сконфузилась. — Я, кстати, помню вашу бабушку, миссис Хильду Стоунбрук. Где она сейчас?

— В психиатрической лечебнице.

Джейн замолчала, озираясь по сторонам, а потом решила еще раз попытаться поддержать светскую беседу.

— А папа рассказывал мне, что с вами по соседству жил один садовник.

— Мистер Филип Смитон?

— Да, он, что с ним?

— Умер.

— Так вы совсем одна?

Одна. Одна. Одна. Мадаленна теряла всех, кого любила, и даже посторонние стали замечать. Ей внезапно показалось, что воздух в этом особняке стал слишком тяжелым, и она едва могла дышать им. Все-таки жизнь была иногда достаточно ироничная — она снова была в том доме, из которого желала сбежать, который мечтала сжечь. Здесь она переживала все самое тяжелое; здесь прощалась с Марией, с Эдмундом, тут же она попрощалась и с садовником. Из белого каменного особняка дом превратился в серый камень, пожиравший своего хозяина, и этим хозяином стала теперь она. Мадаленна снова была одна.

— Да, — кивнула она, с трудом улыбаясь. — Но мне здесь хорошо.

— Мой папа тоже любит быть один, — беззаботно откликнулась Джейн, а потом вдруг вздрогнула, когда увидела причину всех несчастий в ее семье. — Он никогда не любил светских мероприятий, не любил быть на виду. Ему все это было неинтересно.

— Джейн, — выпрямилась Мадаленна; видимо, приносить извинения — ее вечная участь. — Мне жаль, что все так получилось. Я не стану извиняться за свои чувства, но я прошу прощения за то, что позволила себе влезть в вашу семью.

Джейн долго молчала, разглядывая ее. Но взгляд ей достался не материнский; Мадаленна видела Эйдина, во многом Джейн была его дочерью, и ей открылась горькая правда — она поступила правильно хотя бы потому, что Гилберт вряд ли смог бы справиться с потерей дочери. Он бы зачах, если Линда не разрешила им видеться, и тут даже Мадаленна не смогла бы помочь.

— Я по-другому вас представляла, когда мама сказала, что у отца завелась любовница. — выговорила она и жестом остановила ее, когда Мадаленна хотела ее прервать. — Не надо, пожалуйста, я знаю, что ваши отношения были более чем невинны. Даже я, — усмехнулась она. — Целовалась больше, чем мой отец.

— И как же вы меня представляли?

— Я почему-то думала, что это кто-то из света, но потом вспомнила про вас, вспомнила, что у отца всегда был хороший вкус, и все сложилось.

— Как-то вы слишком спокойно восприняли этот факт, — Мадаленна подозрительно посмотрела на нее, и Джейн улыбнулась — а вот улыбка была Линды.

— Я знала, что этим все закончится. Он должен был когда-то не выдержать. Вы сказали, — она встала со стула и подошла к окну. — Что моя мама уже была тут?

— Не тут, но была.

— Представляю, что она могла наговорить, — мрачно тряхнула головой Джейн. — Не подумайте, — она повернулась к ней. — Я не в восторге, что отец ушел из семьи, да еще и к, — она смерила ее оценочным взглядом. — К той, кто младше меня.

— Всего на несколько месяцев.

— Это малоутешительно. — Мадаленна кивнула. — Но я предполагала, что этим все и завершится. Он так долго терпел все эти выходки, всех Джонни, Джорджей. И я терпела. Мы всегда с ним были особенно близки, он всегда понимал меня. Вы понимаете меня?

Мадаленна кивнула. Она знала, как это. Только вот ее отец сбежал, и так больше не спрашивал, как она, что с ней. Он просто соглашался со всем, что делала его дочь, не пытаясь этого оспорить. Мадаленна давно не было так одиноко.

— Впрочем, вам меня не понять, — вздохнула Джейн. — Ваши родители счастливы, и они вместе.

— Они разводятся.

Стоило это наконец-то признать. И Аньеза, и Эдвард все равно бы тянули до последнего, а в конце ничего не смогли бы произнести, и ей пришлось бы додумывать за них. Самая счастлива пара рассталась, просто никак не могли это признать. И во всем был виноват этот проклятый дом, который разлучил. Мадаленна с ненавистью посмотрела на стены веселой кухни — сколько бессонных ночей она провела тут, пока отец носился по командировкам? Сколько кругов намотала Аньеза, борясь с тревогой?