— А мои чувства к мистеру Гилберту серьезны.
— Значит вы не намерены отступать? — Линда отошла к окну и закурила в открытую фрамугу. — И настроены решительно?
— Да.
Линда что-то хмыкнула, качнула головой, а потом снова иронически улыбнулась.
— Вы сказали, что понимаете, какие последствия будут вас ожидать, — в воздухе появилось колечко дыма. — И о каких последствиях вы говорите?
— Я полагаю, — Мадаленна насторожилась; тон Линды был слишком миролюбивым. — Коллеги мистера Гилберта не сразу примут новость о том, что он женился на студентке.
— Вы правы, — кивнула миссис Гилберт, а потом усмехнулась. — Хуже этого будет только новость о том, что профессор искусствоведения совратил собственную студентку.
Серебряный колокольчик выпал из руки и покатился вдоль по черно-белой плитке, пока с глухим звоном не уткнулся в угол двери. Мадаленне показалось, что пол разъехался на две части, и она повисла посередине. Это было невозможно. Нельзя было представить, чтобы Линда говорила подобные вещи. Можно было понять ревность, можно было понять желание собственничества, да даже оскорбленное чувство достоинства — Мадаленна понимала это и была готова принять и гнев, и проклятия, но чтобы так холодно толкать человека в пропасть… Ничего же не было! Эйдин никогда бы не позволил себе! Ее замутило, и она провела рукой по лицу, чтобы не видеть эту вызывающую улыбку. И ведь Линда была абсолютно спокойна.
— Вы понимаете, о чем говорите? — с трудом проговорила Мадаленна. — Как вы смеете так говорить об Эйдине, вы… Вы прожили с ним столько лет… Да ничего не было! — она резко встала и подошла к Линде. — Ничего не было! — крикнула она ей в лицо, но та только улыбалась. — Ничего быть не могло! Как вы могли подумать, что он — добрый, честный, благородный, и… Это ложь!
— Боже мой, — рассмеялась миссис Гилберт. — Какие слова, какая страсть. Вы не пробовали идти на сцену? У вас мог быть шанс, между прочим.
— Вам никто не поверит. Я скажу, что все это неправда.
— Это вам никто не поверит, — потянулась Линда. — Скажут, что вы покрываете своего преподавателя, вот и все.
— И чего вы хотите добиться этим? Он возненавидит вас после этого.
— Бросьте, — отмахнулась миссис Гилберт. — Все будет по-прежнему. Вы отправитесь восвояси, я уеду с ним в Ирландию, а потом вам, разумеется, поверят. Скажут, что все это клевета его соперников. И все снова будет хорошо.
— Вы разрушите его жизнь, — медленно сказала Мадаленна; ей было нехорошо. — Его карьеру, все, к чему он стремился, вы все разрушите.
— А вы разве нет? — откликнулась Линда. — Думаете, он вас не возненавидит за то, что из-за вас он бросил все? О, да, несколько лет будет очень счастливыми, но потом… — серебристый смех снова зазвенел по холлу, и Мадаленна закрыла уши. — Потом начнется ад, моя дорогая. Он вспомнит, из-за кого все это произошло, и никакая сила вашей любви вас не спасет. Думаете, я дам ему видеть с Джейн? Разумеется, нет. Я скажу, что не намерена пускать собственную дочь в такую развратную семью. А Эйдин свою дочь любит, очень любит. Во всем будете виноваты вы, моя дорогая.
— Вы не любите его, — еле слышно выговорила Мадаленна. — Если хотите так его подставить.
— Так и вы не любите его, — с готовностью подхватила Линда. — Вы тоже его не любите, моя милая, если понимаете, что ему грозит из-за вас и все равно не отпускаете.
— Я люблю его.
— И докажите это!
— Я не собираюсь вам ничего доказывать.
— Отпустите его, — не слыша ее, продолжала Линда. — Сделайте так, чтобы он вас совсем забыл. Вы же так волнуетесь о его счастье, так позвольте быть счастливым, а не бегать из страны в страну из-за вашей связи.
Мадаленна хотела встать со стула и не могла. Усталость появилась так внезапно и оказалась такой сильной, что ей хотелось только одного — лечь спать, заснуть и не вспоминать об этом кошмаре. Ведь ничего не было, Эйдин никогда не подставлял ее репутацию под удар, всегда заботился о ней. И кто мог поверить в такую чушь? Но что если в словах Линды был здравый смысл? Мадаленна ведь и правда хотела, чтобы он просто был с ней, а разве это могло точно сделать его счастливым? Она потрясла головой — этого миссис Гилберт и добивалась — рассорить их и разъединить, но внутренний голос снова проснулся и начал нашептывать одну и ту же фразу: «За жертвы приходится платить тем, ради кого они совершаются.» Что если все случится так, как Линда и обещала? Что если Эйдин разлюбит Мадаленну? Она сможет перенести все, кроме только холодности и отстраненности. А ведь именно таким он и был сейчас, наверное, со своей женой; ровным, вежливым и далеким. Но у Линды был Джонни, лихорадочно думала Мадаленна, и другие ее увлечения, она не любила своего мужа, а сейчас просто цепляется за этот брак, потому что ей больно видеть, как привычное рушится у нее на глазах. Однако всё всегда возвращалось по содеянному в двойном размере; как так тогда Мадаленна сможет жить? Ну почему всегда нужно было расставаться с любимыми, чтобы продолжать их любить?!
Все это время Линда напряженно следила за Мадаленной, как кошка за мышью; внимательно смотрела за каждым ее поворотом головы, пыталась понять, о чем она думает. Наконец Линда коротко вздохнула и подошла к ней.
— Мне кажется, вы больны, и вам не стоит сегодня приходить на вечер. Я передам Эйдину, что вы пытались до него дозвониться, но не смогли.
Мадаленна исподлобья смотрела на то, как Линда неспеша надевала красивые бежевые перчатки; так неторопливо, словно никуда не торопилась, и гнев медленно начал нарастать в ней. Она тоже имела право на счастье, она никого не крала, никого не забирала, она просто встретила хорошего человека, полюбила, и он полюбил ее в ответ. Не ее вина, что миссис Гилберт не смогла разглядеть все хорошее, что было в ее муже. Она не была обязана отвечать за ее ошибки. Мадаленна выпрямилась и откинула волосы со лба.
— По-моему, вы не любите такие вечера, миссис Гилберт.
— Возможно, они и казались скучными, — просияла Линда. — Но профессорам пристало появляться на них со своими женами.
— Я учту на будущее.
По лицу Линды скользнула тень, и она почти испуганно поглядела на Мадаленну. Однако в следующую минуту она снова улыбалась и легко поправляла шляпку на голове.
— Так, вы идете? В таком случае, признаюсь честно, не смогу отказать в себе в удовольствии понаблюдать за вами. Представляю, как вам будет больно смотреть на то, как он будет обнимать меня, а не вас. Бедная девочка, — она чуть не потрепала Мадаленну за щеку, но та посмотрела на нее с отвращением, и Линда рассмеялась в который раз за этот долгий разговор. — Не печальтесь так сильно, первая любовь редко когда заканчивается хорошо. Мне, правда, повезло, но это только исключение.
— Вынужденные объятия, — Мадаленна внезапно улыбнулась; улыбка вышла мрачной. — Не стоят ни единой монеты. Он будет вас обнимать, а вы будете знать, что на вашем месте он хочет видеть меня. Фарбер, — она подняла колокольчик, и дворецкий появился в дверях. — Миссис Гилберт уходит, будьте любезны, проводите ее.
— Разумеется, мисс. Прошу за мной, мадам.
Линда часто заморгала, а потом так зло посмотрела на нее, что Мадаленна поняла — она попала ровно в больное место. Странным был этот разговор, изначально не обещавший ничего хорошего, и она почувствовала, как усталость снова медленно находит на нее, заставляя сесть в кресло и больше никогда оттуда не вставать. Линда сказала, что она виновата, но в чем была ее вина, кроме того, что она тоже желала быть счастливой с человеком, которого любила? Линда все-таки натянула перчатки и подошла к открытой двери.
— Мадаленна, не думайте, что я наговорила все это сгоряча. Я давно знала, как поступлю, еще с того момента, как вы появились на котильоне в моем доме. Если вы думаете, что мне не хватит смелости сделать все так, как я сказала, вы ошибаетесь. Эйдин так часто говорил, какая вы благородная, честная, решительная, вот у вас и появилась возможность наконец-то это доказать. Я всего лишь хочу, чтобы мой муж был рядом со мной, а вы… — она не договорила.
