— При том, что он волнуется за меня.
— Мадаленна, пообещай, что ты больше не будешь с ним видеться. — послышался голос Аньезы. — Ты понимаешь, что разбиваешь брак?
— Я понимаю. — согласилась Мадаленна. — Но обещаний давать не собираюсь. Видишь ли, я люблю его, а он любит меня. И я хочу быть счастливой с ним.
Она почти поднялась до первого пролета, когда до нее долетел нерешительный голос матери.
— Мадаленна, если ты будешь с ним… Если ты будешь с ним встречаться, я больше не буду рада тебя видеть.
Еще одна потеря. Она теряла всех, кого любила, и это лишение не стало для нее чем-то страшным. Она знала, что поздно вечером, когда ей станет плохо, она снова будет плакать, беспокойно вертеться под одеялом и призывать прошлый август, когда, оказывается, Мадаленна была счастливее всех. Но сейчас она только пожала плечами на шум хлопнувшей двери и принялась подниматься в свою комнату. Мадаленна Стоунбрук теряла всех, кого любила. Но Мадаленны Гатри это не касалось.
Комментарий к Глава 30
большое спасибо за прочтение! буду очень рада и благодарна вашим комментариям и впечатлениям от главы!
надо сказать, что эта глава, наверное, самая тяжелая лично для меня, потому что многое писалось по личным ощущения, а эпиграф - те слова, которые я так и не успела сказать. но мы не унываем и верим в то, что дальше все будет только лучше и лучше!
========== Глава 31 ==========
Комментарий к Глава 31
буду очень рада и благодарна, если вы поделитесь своими впечатлениями о главе после прочтения! спасибо!
Мадаленна думала, что мама уехала сразу после их разговора — в своем окне она видела, как серая машина быстро выехала с лужайки и пропала в глубине аллеи, но ночью она снова проснулась от шума во дворе. Сонно мигая, она открыла окно и выглянула наружу. В темноте она мало что могла разглядеть, но все равно заметила красноватые фары, просвечивающие сквозь ветки дуба. Дерево уже начало снова одеваться в зелень, и спросонья Мадаленна вытянула руку, пытаясь дотронуться до маленьких листков, казавшихся такими близкими. Но это оказалась очередная иллюзия, и она едва не вывалилась в окно, стараясь ухватиться за качающуюся ветку. Снизу раздался неразборчивое восклицание, но Мадаленна так и не смогла понять, чей это был голос. Она все еще была под влиянием капель, реальность играла с ней плохие шутки, и она подумала, что это был мистер Смитон. Садовника больше не было, всполошился внутренний голос, и, чувствуя знакомую боль, она отошла от окна и снова легла в постель. Главное, нельзя было думать о том, что произошло. Мадаленна закрыла глаза и постаралась вспомнить, что ей снилось. От капель в зеленом флаконе она не впадала в полное забытье, просто ей начинали сниться обычные сны, и наутро было проснуться немного сложнее, чем обычно. Однако, по крайней мере, Мадаленна все-таки спала, а не барахталась в собственных кошмарах. Она устроилась поудобнее на боку и постаралась представить что-то очень хорошее. Средневековый город, старинные здания, и двое, которые бродили по улицам, довольные своей компанией. И как приятно было понимать, что это был не сон, а хорошие воспоминания. Мадаленна уже начала засыпать, как снизу что-то уронили, и она услышала сдавленное ругательство. Она так и не смогла поговорить с Аньезой, но было приятно засыпать с ощущением, что снизу была мама, а, значит, она была не одинока.
Проснулась Мадаленна утром и без будильника. Лениво ежась, она посмотрела на часы — было ровно полвосьмого утра. Времени было предостаточно, и она откинулась на подушки. Вместе с ней просыпалось и ее сознание, и она старалась не думать о том, что теплицы были совсем рядом со Стоунбрукмэнором. Она перебирала руками одеяло и смотрела по сторонам, занимая себя всякой ерундой. На потолке пятно стало не таким желтым, оно потускнело; оказалось, кто-то его мастерски заштукатурил. У правой стены стоял ее поломанный комод, с правым ящиком, который упорно не хотел выдвигаться, у левой — зеркало, в которое она не так часто смотрелась. Бабушка не любила, когда ее внучка слишком много времени уделяла своему внешнему виду, требуя только, чтобы платье было немятым и чистым, а волосы — прибранными. Для подобного зеркало было ненужной вещью. В этой комнате Мадаленна провела бог знает сколько лет, она даже сбилась со счету, хоть и прекрасно помнила, что в конце февраля ей исполнился двадцать один год; просто в доме Бабушки каждый год шел за два. На комоде что-то блеснуло, и Мадаленна подтянулась на локте, старясь присмотреться к вещи. Утром та почему-то казалась удивительной, и ее хотелось рассматривать и рассматривать. Находкой оказалась миниатюрная вазочка с магнолией из их теплиц. На минуту она окаменела. Цветок был живым, красивым, свежим, хотя его хозяина уже не было в живых. На лицо она нисколько не изменилась, там застыло все то же безмятежное выражение; так происходило, когда боль обрушивалась, но позволяла почувствовать себя гораздо позже. Стебель хрустнул в ее руках, и Мадаленна бросила цветок на ковер и сжала руки в кулаки. Первый шок произошедшего начинал рассеиваться, уступая полному осознанию, и осознание это наступало в одну минуту, заставляя ее застывать на месте и растерянно смотреть в пустоту.
Она рывком поднялась с постели и подобрала цветок — еще одно напоминание о любимом садовнике, на которое она сможет посмотреть немного позже. Надо было собираться в университет, тем более, что дорога из Стоунбрукмэнора до Гринвичского университета была гораздо длиннее, чем от бульвара Торрингтон. Мадаленна постаралась ужаснуться возможности опоздать, но не почувствовала никакого страха из-за этого. Просто пожала плечами и стала натягивать на себя одежду из чемодана. Пиджак был немного мятым, и юбка собралась в складку, но ее это нисколько не тронуло, и она стряхнула с блузки пыль. «Мистеру Смитону не понравилась бы подобная неряшливость, » — внезапно мелькнула мысль, и она с раздражением посмотрела на свое отражение. Надо было привыкать жить с осознанием того, что ее будет некому больше ругать и мягко отчитывать за то, что она не носит красивую одежду. Однако мысль никуда не исчезла, а, наоборот, появилось ощущение, что если Мадаленна выйдет так из комнаты, на пороге ей преградит путь призрак садовника и строго накажет переодеться. «Если бы так, » — усмехнулась она и посмотрела в окно. Захотелось расплакаться. В глазах снова защипало, и Мадаленна закинула голову назад, чтобы слезы хоть на немного, да исчезли. Она потрясла головой и вышла из комнаты, пытаясь вспомнить, в какой из комнат лежит утюг. Она зашла в спальни нескольких горничных, но нигде не было ни утюга, ни гладильной доски.
— Мадаленна! — вдруг послышался голоса мамы снизу; Мадаленна замерла. — Ты уже встала?
— Да, — помолчав, ответила она. — Я собираюсь.
— Спускайся вниз, каша стынет.
Казалось, все было как обычно. Не хватало только крика Хильды, ее вечного бурчания и страдальческого взгляда Фарбера с его вечной фразой: «Да, мадам.» Как так получилось, что теперь Мадаленне думалось — именно тогда, в те дни, она и была абсолютно счастливой? Рядом с ней была ее мама, она надеялась, что вернется отец, был жив мистер Смитон, и она только познакомилась со странным джентльменом, чьи убеждения были слишком непохожими на ее? Она снова застыла у двери в комнату и поймала себя на том, что смотрит на синюю занавеску. Надо было собираться; если не выйдет из дома через пятнадцать минут, в университет можно было не идти совсем.
— Я пытаюсь найти утюг. — крикнула она, не надеясь, что ей ответят.
— Посмотри в комнате Мэри, — после паузы ответила Аньеза. — Это четвертая дверь справа.
Мадаленна вошла в нужную комнату и действительно увидела черный утюг, стоявший на гладильной доске. Весь персонал был отослан обратно в Лондон, и теперь все комнаты простаивали без дела. Мадаленна постаралась представить, какой счет можно было выписать за то, что в закрытых комнатах жглось электричество, но и трехзначная цифра не привела ее в ужас. Быстро погладив одежду прямо в комнате прислуги, она оправила на себе воротник и посмотрелась в зеркало. Это был один из костюмов, который ей очень нравился; сшитый из шотландки в сочетании с белой блузкой, он смотрелся замечательно, но Мадаленна в зеркале видела только осунувшуюся девушку и не могла сказать, идет ей этот цвет или нет. Она быстро спустилась по лестнице и прислушалась к тишине в столовой — было слышно только то, как мама переворачивала страницы газеты. Мадаленна никогда не видела этот особняк таким одиноким.
